Ненависть дождя - Анна и Татьяна Аксинины

там – огурцы, зелень, цветы. Марина, может, вы с Машей съездите со мной на недельку отдохнуть? Я ведь себя сама обслуживаю, но ехать боюсь, вдруг упаду по дороге.

Марина хорошо помнила, какое гнетущее впечатление произвела на всех окрестных пенсионерок внезапная смерть ее бабушки. Семь лет назад у Аллы Михайловны случился инсульт прямо на улице, она упала на ступеньках булочной, ударилась затылком и умерла от кровоизлияния в мозг. «Шестьдесят один – совсем молодая», – твердили старушки и шевелили губами, подсчитывая, на сколько они старше. Сейчас Галина Леонидовна была старше бабушки на шесть лет.

Дача была после литературы ее любимым занятием, источником здоровья, энергии и экологически чистых продуктов. В том, что на даче что-то еще росло, была немалая заслуга родителей, которые вслед за дочерьми втянулись в шефство над Галиной Леонидовной. Мама, хотя и была, по собственному признанию, огородница нулевая, любила природу, а отец просто обожал работать на земле: копать, садить, полоть. Это у него с детства осталось. Девочки сочетали приятное с полезным: ловили первый загар с лопатами в руках, а потом бегали на речку купаться. Все вместе, впятером ездили на машине: в мае – на посев, в июне – на землянику, в июле и августе – на сбор урожая. Это называлось «наезды», из каждого мама делала маленький семейный праздник. Она мыла посуду и подтирала пол, накрывала стол на веранде пластиковой скатертью, ставила цветы, сооружала салатики из всего, что успевало вырасти, делала красивые бутерброды. Все пятеро усаживались за стол так, что бы можно было, поглощая свой обед, любоваться цветами, зеленью, недалеким леском через открытые окна веранды.

Кроме наездов, Маша – то с Таней, то с Мариной – устраивала для Галины Леонидовны среди лета «набеги». Приходилось ехать час на электричке, да два километра пешком топать.

Учительница брала в электричку на всех новинки литературы, зачастую именно от нее Марина узнавала имена новых интересных авторов. Не всех она рекомендовала девушкам, от Лимонова, помнится, отговаривала:

–Начитаетесь и тоже начнете думать матом, а к этому привыкнуть легко, отвыкнуть – труднее. Правда, мимо пьяного грузчика теперь прохожу без напряжения: его примитивная из двух слов лексика кажется птичьим щебетом.

Галина Леонидовна на удивление бодро преодолевала дорогу от станции, восхищаясь воздухом и природой, на даче неутомимо трудилась над грядками и всегда щедро одаряла помощниц садово-огородной продукцией.

–Конечно, придется и Пусеньку взять, но она от станции пешком пойдет, она дачу любит.

Что правда, то правда: кошка терпеть не могла оставаться одна дома и предпочитала ходить на дачу пешком. Она всегда бежала впереди хозяйки и только при встрече с собакой прыгала в свою корзинку. Услышав свое имя, она мурлыкнула, будто поддакнула.

Когда Марина, распрощалась с Галиной Леонидовной, пообещав подумать на счет дачи, было часов десять. Из-за сплошных облаков стемнело слишком рано. Марина не ожидала этого и, выйдя из подъезда, невольно остановилась. Были всего-навсего сумерки, но неприятное чувство, что кто-то следит за ней, заставило Марину вынуть руки из карманов. «Это – нервы, – сказала она себе. – Как быстро привыкаешь к хорошему! Андрей стал меня провожать – теперь боюсь ходить одна». Марина шла, сторонясь кленов, самой серединой двора. Вот и последний подъезд. В метре от дверей чернели высокие кусты сирени. Когда Марина протянула руку к замку, ощущение опасности стало таким невыносимым, что она даже не удивилась, почувствовав, что грубая рука сдавила горло. В глазах завертелись цветные круги…

…В глазах завертелись цветные круги – но правая нога уже нанесла расслабляющий удар по голени противника. Освобождение от захвата сзади – это она отрабатывала в зале не раз! Хватка ослабла, освободив шею, Марина резко двинула головой и рукой, надеясь попасть в лицо врагу, а левым локтем – в солнечное сплетение. Отпрыгнула, развернулась. Темная фигура, перегнувшись пополам, мешком свалилась на асфальт. Достала!

За спиной послышались приглушенные голоса, с силой распахнулась дверь. Громко и весело переговариваясь, из подъезда вываливалась подвыпившая компания: мужчины, женщины. Марина инстинктивно отпрянула от двери, только на мгновенье, выпустив из виду поверженного врага, а он уже поднялся на четвереньки и «с низкого старта» рванул за угол дома, зацепив крайнего из толпы. В полосе света быстро промелькнули синие штаны и белые кроссовки. Задетый сел задом в лужу, взвизгнула обрызганная женщина, послышался возмущенный мат:

– Вот, … придурки, на людей кидаются!…!

Компания сгрудилась, засуетилась, пытаясь поднять тучного собутыльника.

Только два пошатывающихся субъекта вытаращились на застывшую Марину:

– О, Лева, прикинь, какая девушка! Вас проводить?

Не отвечая, Марина вбежала в подъезд, хлопнувшая дверь отсекла шум за спиной.

«Да что же это за день такой! Почему на нас нападают? Что это было? Что он хотел: ограбить, изнасиловать, убить?» – думала Марина, тяжело дыша, и вдруг обнаружила, что бежит по лестнице. Она остановилась и с третьего этажа на десятый поехала в лифте.

Второй раз за сегодня ей пришлось применить технику, про которую думала, что все забыла. Вспоминать было неприятно, ведь бросила дзю-до после девяти лет занятий. Уже был бы первый разряд, но из-за подготовительных курсов пропустила несколько тренировок, не попала на аттестацию и отстала от подруг. Самолюбие не позволяло быть «вторым сортом», и Марина больше не приходила в зал. Особенно ее задело, что тренер Костя, ради похвалы которого она так выкладывалась, и который, казалось, выделял ее среди девушек, даже не позвонил ей, не поинтересовался, что случилось.

«Однако, спасибо тебе, Костя, за науку!» – подумала Марина и пощупала шею. – «Синяка, наверное, не будет. Хорошо, что не на Машку напал, ее шейка бы враз хрустнула». Она решила ничего не говорить сестре, а то ведь не заснет со страху. Как можно тише открыла и закрыла первую дверь. В тамбуре, сделанном из коридорчика, по уговору между тремя квартирами не было лишних вещей, только ящик у торцевой стенки, оформленный папой под красивую тумбочку с зеркалом, да коврики под дверями. Марина глянула в зеркало: не сильно ли растрепанная и помятая, – да так и ахнула: «На мне же Машина куртка!». Красная куртка, яркая, заметная и в сумерки, на голове – капюшон. Маша – вот кого подкарауливал «придурок»!

Прежде чем войти в квартиру, постаралась выровнять дыхание. Тихо бормотал телевизор. Маша, в махровом бежевом халатике, свернувшись клубочком, спокойно спала в кресле. Марина долго смотрела на нее, такую беззащитную, и постепенно успокаивалась: «Какие у нее могут быть враги? Ее же все любят. А дети – так и липнут», – Марина вспомнила строчку из своего поздравления Маше в честь окончания школы: «…так шагай к своим новым вершинам, неподвластная злобе и зависти». «Уж такая она и есть. Она же никому зла не