Клад Волчьего колодца - Лариса Письменная

Смеется-заливается румяная толстушка Таня Фомина — любительница хорошо поесть. Подружки, желая скорее узнать, что ее так рассмешило, дергают Таню за рукав, от чего она еще сильнее хохочет.

А вот, чуть подальше, обхватив колени загорелыми руками, о чем-то задумался Сережа Дьяченко — ярый фантазер и сорвиголова. С этим, вероятно, еще придется хлебнуть горя!.. Сергей неохотно подчиняется размеренному режиму лагеря, терпеть не может никаких организованных мероприятий и вообще, кажется, смотрит на свое пребывание тут, как на какую-то наскучившую обязанность.

Рядом с Сережей прилегли его верные дружки: рассудительный, несколько неуклюжий на вид Слава и худенький, застенчивый Костя. И потому, что запевалой этой неразлучной тройки является горячий и порывистый Сережа, душа вожатого не знает покоя: трудно предугадать, на какую выходку может подбить Сережа своих друзей.

Вот, хитро поглядывая на Геннадия, уже что-то, видно, придумывает занозистый редактор лагерной газеты «Воинственный еж» рыженький шустрый Степа Волошин. Это смышленый парнишка, и «ЛВАРД» — его затея. Действительно, «веселые, активные, работящие и дружные» — как это чудесно! Но какие же они, эти «лвардовцы», разные и как нелегко подобрать ключик к каждому из них…

Виктор Михайлович невольно вздыхает, встряхивает головой и решительно подымается.

Пора на вечернюю линейку.

Тайна неразлучной тройки

Каждый, кто отдыхал в пионерском лагере, знает, что такое «свободное время». Его предоставляют трижды в день: полчаса после завтрака, час перед обедом и час перед ужином, всего два с половиной часа. Золотое время, но его слишком мало даже для такого энергичного человека, как Сергей.

Прошла полная неделя, как он, Славка и Костя живут в пионерлагере, и приходится, глядя правде в глаза, признать: намерение, ради которого они очутились в лагере, потерпело крах. Нет, нет, в эти короткие «свободные часы» нечего и думать о том, чтобы незаметно спуститься в Волчий Колодец, хоть он теперь и совсем рядышком. А в другое время… когда? В семь утра Гриць Колосок сигналит в горн побудку, и все как ошпаренные вскакивают с коек, мчатся на зарядку, ужасно много едят (Славка явно начал толстеть). После обеда целых два часа (сказать только!) вынуждены спать. Кроме того, придумали всякие там беседы, экскурсии, кружки… Не жизнь, а сущая организованная мука: человек не может свободно, как того пожелает душа, распоряжаться собой. Эх, если бы не Волчий Колодец и не слово, данное Томке в прошлом году, Сережа, чего доброго, не вытерпел бы и дал стрекача домой.

А ведь никто, кроме них, в лагере не подозревает, что в отдаленном уголке, за высоким дровяным сараем существует забитый досками старый, высохший колодец, овеянный легендой и самыми пылкими домыслами четырех мечтателей, — такой близкий и такой недосягаемый!

Надо было немедленно обсудить затруднительное положение, в котором они очутились.

Возвращаясь с речки после купания — и это купание, под надзором медсестры и вожатого! — Сережа тайком дернул Костю, подмигнул Славе, и приятели незаметно отстали.

— Я спрашиваю вас, хлопцы, что будем делать? Или, может, вы отказались уже от нашего плана, позабыли данное Томке слово и вообще решили спрятаться в кусты?

Оказалось, что Слава с Костей не имеют такой привычки — отказываться от своих планов и слов и, тем более, прятаться в кусты, но каким образом теперь проникнуть в Волчий Колодец, они не могут сообразить.

— Самое лучшее — попросить разрешения у Виктора Михайловича, — малодушно предложил Костя.

— Попросить разрешения? — возмутился Сережа. — Тогда весь отряд захочет спуститься в колодец — и пропала наша тайна и наше открытие. Нет, мы сами должны это сделать! Слушайте лучше, что я придумал: мы спустимся туда ночью.

— Ночью?

— Только ночью! Днем нас обязательно заметят, да и режим — дышать не дают. Ну, согласны?

— Согласны, — поразмыслив, кивнул головой Слава. — Когда пойдем?

— Я смотрел по календарю: через неделю будет полнолуние. К тому времени подготовим…

— Тише, — шепнул Костя, дергая Сережу за рукав. — Сюда кто-то идет.

Новый сторож

Из-за деревьев вышел высокий сутулый старик с косматой, по самые глаза, бородой. Из-под старого, примятого картуза выбивалась взлохмаченная копна черных волос, — по-видимому, этот дед не признавал парикмахерских. Заметив ребят, он остановился, тяжело перевел дыхание и вытер рукавом вспотевший лоб.

— Здравствуйте, голубки! Гуляете?

— Здравствуйте… гуляем…

Дед снял с плеч мешок, покряхтел, разгибая спину и опустился на траву, в холодок.

— Ох, умаялся! Отдохну малость. Ноги никудышные — не слушаются, не то что у вас, прыгунков.

Старик был хоть и диковат на вид, но оказался приветливым и разговорчивым и сразу же понравился мальчикам. Они тоже присели рядом с ним в холодке.

— Куда, дедушка, направляетесь? — поинтересовался Сережа.

— В Лисички иду, голубки, в село Лисички. Знаете такое?

— В Лисички? Так вы же, дедушка, сбились с дороги! Лисички в другую сторону.

— Может, и сбился, впервые в этих краях… Вот вы мне и покажете дорогу.

— А вы зачем в Лисички идете? — спросил Слава.

— Посоветовали мне туда податься: в больнице, будто, сторож требуется.

— Сторож? Так нам же в пионерлагере сторож нужен!

— В лагере, говорите? В пионерском? Гм… в больницу оно бы лучше. Пойду сперва в Лисички.

— Ну к чему вам, дедушка, те Лисички? — принялись уговаривать старика ребята. — В лагере вам будет во сто раз лучше!

Дед заколебался.

— А кто у вас там за старшего? С кем говорить?

— Начальником у нас Роман Петрович Мороз, наш учитель географии из лисичанской школы. Мировой дядя! Мы вас, дедушка, сейчас проводим к нему. Как попросим, так, увидите, сразу и примет!

— Ну, к начальнику так к начальнику, — согласился старик. — Ведите!

Приятели торжественно повели деда в лагерь.

У входной арки, под грибком, их встретил дежурный, Генка Ветряк. Он ужасно заважничал, изобразил на своем лице неприступность.

— Вы где это были? Почему не возвратились вместе с другими?

— А ты не очень-то кричи! — осадил его сразу Сережа. — Не видишь разве, что мы к Роману Петровичу нового сторожа ведем? Ну-ка, пропусти!

Генка осекся и пропустил всех четверых на территорию лагеря.

— Роман Петрович, — разыскав начальника лагеря, закричал Сережа, — нашли!

— Подходящего, бородища — во! — добавил Слава. — И работать соглашается.

— Вон он, на лавочке сидит, — показал в окно Костя.

— Кого это вы там нашли? — удивился Роман Петрович.

— Сторожа! — отрапортовала тройка. — Ночного сто-ро-жа!

— Ночного сторожа? Интересно! Ну-ка, давайте его сюда!

Внимательно просмотрев все документы старика, Роман Петрович остался доволен: документы исправны, характеристика с предыдущего места работы хорошая, и начальник без лишней волокиты принял Захара Ивановича Кругляка на должность ночного сторожа пионерского лагеря.

У нас будет карнавал!

О карнавале, конечно, прежде всех узнала Иринка и мигом растрезвонила по всему лагерю.

Карнавал! Летний пионерский карнавал, со сказочными костюмами, заманчивыми призами, веселой выдумкой! Да это же непочатый край увлекательной работы для лагерных художников, рукодельниц, поэтов, электриков, танцоров, певцов!..

Лагерь зашевелился, как потревоженный муравейник. На завхоза, Аникея Степановича, как на бедного Макара, со всех сторон посыпались шишки: одному до зарезу нужна марля, другому — картон, третьему — бумага и мука для папье-маше…

Больше всех надоедала Иринка. Будь ее воля, она пустила бы на ветер все имущество лагеря. Спорить с ней было напрасно. На все доводы Иринка невозмутимо отвечала: «У нас, в Артеке, завхоз никогда не дрожал над каждым куском марли»…

Бедняга Аникей Степанович даже похудел и начал бегать рысью, спасаясь от своих преследователей.

Идея карнавала пришлась по душе и неразлучной тройке, особенно Сереже. Что там ни говори, а карнавал — это здорово! Ради него можно временно примириться и с ненавистным режимом.

Сперва Слава предложил сделать костюмы Лебедя, Рака и Щуки по известной басне Крылова. Сережа нехотя согласился, однако при условии, что он будет Лебедем. Слава заявил, что, в таком случае, хочет быть Щукой, но смирный Костя жалобно вздохнул:

— А может, придумаем что-нибудь другое?

— Конечно, придумаем что-нибудь получше, — поддержал его Сережа. — Какие-нибудь героические.

— Как на картине у трех русских богатырей, — подсказал Костя.

— У богатырей? Костенька, ты же гений! Ну конечно, сделаем костюмы трех богатырей. Я буду Ильей Муромцем… или нет, Муромцем лучше быть Славке, он самый толстый, а я буду Добрыней Никитичем. Ты, Костя…