Социология вещей (сборник статей) - Коллектив авторов

Всякий раз, когда мы наклоняемся к переговорному устройству и передаем через узкую щель в стеклянной перегородке заказное письмо, мы встраиваемся в глобальную сеть отношений и интеракций, выходящую далеко за пределы наличной ситуации действия, ограниченной рамками определенного фрейма. Сети лишают социальное взаимодействие той определенности, которую сообщают ему фреймы – таков вывод Латура.

Подобное акторно-сетевое описание взаимодействия имеет ряд следствий, значимых для фундаментальной социальной теории. Теперь интеракция не может служить «отправной точкой», поскольку в случае людей – она всегда помещена в некоторую систему фреймов, которая размывается системой сетей, идущих через нее во всех направлениях. Если взаимодействие – не исходный, а конечный пункт теоретизирования, мы получаем принципиально иной взгляд на социальность, противоположный взгляду социологистов и социальных конструктивистов. «Всякий раз, – пишет Латур, – когда мы переходим от комплексной социальной жизни обезьян к нашей собственной социальной жизни, нас поражает множество действующих одновременно сил, размещающих соприсутствие в социальных отношениях. Переходя от одного к другому, мы движемся не от простой социальности к комплексной, а от комплексной социальности – к сложной».[45] Хотя два этих прилагательных имеют общую этимологию («complexe» и «complique»), они позволяют Латуру развести две формы социального существования. «Комплексное» означает одновременное присутствие во всех взаимодействиях значительного количества агентностей, которые не могут быть рассмотрены дискретно. «Сложное» используется для обозначения последовательного присутствия агентностей, «которые могут быть исследованы одна за другой, и сложены друг в друга на манер черного ящика».

Следовательно, взаимодействие людей – как совокупность разделенных и распределенных в пространстве и времени агентностей – являет собой пример сложной, а не комплексной социальности (которая, скорее, присуща взаимодействию обезьян). Данную характеристику Латур экстраполирует на человеческое общество как таковое, «составленное, сконструированное, собранное, устроенное, слепленное и смонтированное». Совместное существование людей невозможно представить без множества связанных сетью интеробъективности артефактов, не «отражающих» социальное (так, как будто социальное пребывало в каком-то другом месте), а составляющих его субстрат.

Этот взгляд на социальность Б. Латур возводит к Габриэлю Тарду, точнее – к его работе «Монадология и социология»[46]. Спустя столетие Тард празднует победу над Дюркгеймом: общество начинает рассматриваться не как онтологически данная тотальность, а как сложная система монад, пригнанных друг к другу, соединяющих материальное и нематериальное в гетерогенную сеть. Именно поэтому акторно-сетевая теория предпринимает попытку изъятия из словаря социологии дюркгеймовской категории «социальное» и замену ее понятием «ассоциации»[47].

Ассоциация множества материальных и нематериальных элементов (монад) – это гибрид, приобретающий свои свойства не в силу изначальной целостности, а благодаря индивидуальности каждого ингредиента и их специфических отношений, конфигураций. Латуровская теория, таким образом, связана через социологию Тарда (которого Латур называет «дедушкой акторно-сетевого анализа») со стоящей за ней лейбницевской онтологией, акцентирующей отношения гетерогенных элементов в составе социальной жизни, их релятивную природу.

Находясь в определенном отношении друг к другу, тела-элементы (а Латур говорит именно о протяженных телах) формируют пространство. Пространство не предшествует телам – оно есть порядок их сосуществования. Следовательно, всякая «ассоциация» (как порядок, конфигурация, сеть отношений) имеет пространственные характеристики. Но это уже не ньютоновское «пространство-вместилище», подобное гигантскому аквариуму, существующему независимо от своего содержания, и не кантовское «пространство как априорная форма восприятия». Латур пишет: «Мы связываем свои рассуждения с третьей, лейбницеанской традицией, рассматривающей пространство и время как выражения некоторых отношений между самими объектами. Но вместо единого Пространства-Времени произведем столько пространств и времен, сколько существует отношений»[48]. Отсюда тезис о множественности пространств и о самостоятельности «пространства сетей», отличного от «пространства мест».

Впрочем, для Латура этот топологический вывод не является центральным. Гораздо больше его занимают те последствия для аксиоматики социологии, которые влечет за собой «возвращение материальности». Он довольно поспешно (возможно, слишком поспешно) переходит от концептуализации материальной вещи как «актанта» к многочисленным теоретическим импликациям этого шага. Обращаясь к фундаментальным трудам Тарда и Лейбница, он оставляет «прикладную» работу по прояснению природы и статуса объекта другим теоретикам акторно-сетевого подхода.

У истоков акторно-сетевой теории изначально стояли три автора – Брюно Латур, Джон Ло и Мишель Каллон. С середины 90-х годов принципы разработанного ими направления активно используются в социологических исследованиях информационных систем[49] и генной инженерии[50]. В социальной географии находит применение предложенная Латуром метафорика «множественных пространств» и «гетерогенных сетей»[51], а также ряд положений «социальной топологии» Дж. Ло[52]. В экономике и экономической социологии особенно продуктивной оказалась критика Мишелем Каллоном разноликих «сетевых подходов», игнорирующих включенность материальных объектов в сети обмена и взаимодействия[53].

В конце 90-х гг. выделились две ветви акторно-сетевого подхода.

Парижская ветвь, представленная Латуром и Каллоном развивает общетеоретические и методологические интенции ant. Предложенная Латуром «реляционная онтология» (или «онтология гибридного мира») на сегодняшний день составляет значимую альтернативу социальному конструктивизму П. Бурдье. Вторая, ланкастерская ветвь акторно-сетевой теории представлена в первую очередь работами Джона Ло, а также исследованиями Эннмари Мол, Мадлен Акрич, Нильса Альбертсена, Виктории Синглтон. Хотя далеко не все эти социологи работают и преподают в Ланкастере, их тексты составляют общий корпус исследований науки и техники, объединенных предложенной Джоном Ло теоретической рамкой. Ланкастерскую версию акторно-сетевого подхода от парижской отличает обилие проводимых эмпирических исследований, а также некоторые теоретические отступления от магистральной (латуровской) линии акторно-сетевого анализа. Эти отступления иллюстрируют собственно теоретический потенциал исследований Дж. Ло и его коллег.

Первое и наиболее любопытное отличие работ Ло состоит в том, что у Латура и Каллона «сеть» – это социологическое понятие, характеристика глобализованного, распределенного в пространстве и времени взаимодействия, поделенного на дискретные агентности и опосредованного объектами. Ло ограничивается семиотической интерпретацией «сети», делая шаг навстречу постструктурализму, распространяя на материальные объекты ту же релятивистскую логику рассуждений, какую постструктуралистская семиотика применила к элементам знаковых систем.[54] Как замечает Ло, «семиотика (в европейском десоссюровском варианте синхронической лингвистики) показывает, что значение всякого слова относительно, то есть конституировано отношениями различия между данным словом и другими связанными с ним словами. Например, слова „собака“ и „кошка“. Каждое из этих слов приобретает значение благодаря отличию от другого и каждое из них соотносимо с иными именами: „собака“, „кошка“, „волк“, „щенок“ и т. д. Значение слова произвольно (arbitrary), хотя и сильно детерминировано сетью отношений различия. По сути, оно представляет собой результат этих отношений»[55]. Также и материальные объекты – суть «относительные случайности», детерминированные отношениями различия. «Объекты, – пишет Ло, – являются „производными“ некоторых устойчивых множеств или сетей отношений. Наше фундаментальное допущение таково: объекты сохраняют свою целостность до тех пор, пока отношения между ними стабильны и неизменны».

Рассуждения Ло о неизменности и изменяемости объекта сродни рассуждениям де Соссюра об изменчивости и неизменности знака[56]. Ло, как и де Соссюр, подчеркивает связь свойства изменчивости / неизменности объекта (знака) с дискретностью / непрерывностью его существования. Объект существует дискретно и обособленно лишь благодаря непрерывности своих связей с другими объектами. «Например, корабль, – пишет Ло, – может быть представлен в виде сети – сети остовов, рангоутов, парусов, канатов, пушек, складов продовольствия, кают и самой команды. С другой стороны, при более обобщенном рассмотрении, навигационная система, со всеми ее эфемеридами, астролябиями и квадрантами, таблицами расчетов, картами, штурманами и звездами, также может быть рассмотрена как сеть. Далее, при еще более отстраненном анализе, вся португальская имперская система в целом, с ее портами и пакгаузами, кораблями, военными диспозициями, рынками и купцами может быть описана в тех же категориях».[57]