Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - Евгений Горбунов

В эту резидентуру Москва направляла свои лучшие кадры, уже прошедшие школу гражданской войны и нелегальной работы в других странах. Одним из них был Федор Карин – резидент харбинской резидентуры в 1924—1926 годах. До Харбина он уже работал нелегалом в Румынии, Австрии и Болгарии. Его замом был знаменитый в будущем разведчик – нелегал Василий Зарубин. В эту же резидентуру в 1924 году был направлен один из опытных контрразведчиков, отличившийся в операции «Синдикат-2», Василий Пудин. Он специализировался на добывании японских и китайских шифров. За два года работы в Харбине ему удалось добыть до 20 шифров, а также сотни секретных японских документов, многие из которых докладывались высшему политическому и военному руководству страны.

О Пудине писали мало. Поэтому стоит сказать об этом разведчике несколько слов, используя документы его личного дела. Родился 9 февраля 1901 года в деревне Клусово Дмитровского уезда Московской губернии в крестьянской семье. Окончил трехклассную сельскую школу. Уже после войны в 1946 году он писал в автобиографии: «… В 1916 году я начал самостоятельную трудовую жизнь, работая чернорабочим у разных предпринимателей в Дмитрове и Москве. В октябре 1919-го добровольно вступил в Красную Армию. Участвовал в боях против белогвардейских банд Врангеля и Шкуро в составе 4-го ударного отряда при Реввоенсовете 9-й армии. С 1920-го по июнь 1921-го работал помощником коменданта в Ревтрибунале 9-й армии Кавказского фронта и войск Донской области…»

После ликвидации Кавказского фронта Пудин был направлен в Москву. С лета 1921-го по 1923-й работал уполномоченным по информации МЧК. В 1923-м был переведен на работу в знаменитый Контрразведывательный отдел и в 1924-м направлен в Харбинскую резидентуру.

После возвращения в Москву в 1926 году работал в ИНО ОГПУ, но в 1927 году был опять переведен в КРО, где и проработал до 1930 года. В 1930—1932 годах работал уполномоченным Особого отдела и с этой должности был направлен в командировку в Монголию, где находился с 1932 по 1934 год. В 1932 году в Монголии погиб сотрудник ОГПУ Кияковский, и, возможно, Пудин прибыл в Улан-Батор по линии Особого отдела, чтобы заменить погибшего товарища. Во всяком случае, к ИНО эта командировка отношения не имела. После возвращения в Москву в 1934—1936 годах работал оперативным уполномоченным 7-го отдела ГУГБ НКВД (бывший ИНО) и в 1936 году был направлен в Болгарию. В Софии работал под дипломатической «крышей» заместителем резидента. Используя свой успешный опыт работы в Харбине, завербовал на материальной основе крупного японского дипломата, через которого добыл японский дипломатический цифр. Такое ценное приобретение позволило в начале войны читать дипломатическую переписку между Берлином и Токио. Вернувшись в 1938-м в Москву, окончательно переходит на работу в разведку. В 1938—1940 годах он работал заместителем начальника отделения 5-го отдела ГУГБ, а в 1940—1941 годах – уже начальником отделения этого отдела. Один из немногих старейших работников, которого, к счастью, обошли репрессии.

Характерный штрих в работе Харбинской резидентуры. И Карин, и Пудин покинули Харбин и вернулись в Москву в 1926 году. Случайное совпадение или угроза провала? На этот вопрос сейчас нельзя дать определенного ответа – документов нет. Но факт отъезда ведущих сотрудников резидентуры в одном и том же году симптоматичен, и предположение об угрозе провала можно высказать.

В 1930-е годы фамилия Карина стояла в одном ряду по присвоенным персональным воинским званиям с такими фамилиями асов разведки, как Берзин, Артузов и Штейнбрюк. Как и им, ему было присвоено звание «корпусный комиссар», что соответствует теперешнему званию генерал-лейтенант. Четыре генерала разведки, руководившие работой Разведупра в 1934—1937 годах. В августе 1937-го трое из них: Артузов, Карин и Штейнбрюк – были расстреляны в один день «в особом порядке». О Карине, и особенно о Штейнбрюке, почти ничего не пишут.

Вот небольшая биографическая справка о харбинском резиденте, составленная по немногим архивным документам.

Родился Карин в 1896 году в селе Суслены Бессарабской губернии. О его жизни до 1919 года никакой информации нет. В январе 1919-го, после оккупации Бессарабии Румынией в 1918 году, уехал в Киев. Работал в одном из советских учреждений по заготовкам. Тогда же вступил в РКП(б). Весной в Киев из Москвы приехал секретарь Бессарабского бюро при ЦК РКП(б) Хоровой (Гринберг). Хоровой познакомился с Кариным. Очевидно, он понравился московскому представителю и тот предложил ему должность своего секретаря. Позднее Хоровой переехал в Одессу, где была сформирована Бессарабская ЧК. По его рекомендации Карин назначен заместителем начальника контрразведывательного отдела. Потом был фронт и командование эскадроном в бессарабской бригаде. Был ранен и после госпиталя направлен в Киев, где был назначен комиссаром одного из отделов Всеукраинского уголовного розыска. При наступлении белых на Киев был направлен в Особый отдел 12-й армии. С августа 1919-го стал работать в органах ЧК и ОГПУ. Такая вот биография за один год.

Способного бессарабца, владевшего английским и немецким языками, приметили, и в 1920-м он вместе с Артузовым участвует в операции против Игнатия Сосновского и агентуры Польской организации войсковой. С 1922 года начинается его нелегальная агентурная работа. Румынским он владел хорошо, и его решили использовать для работы в этой стране. Но агентурного опыта еще не было, и, очевидно, он попал под подозрение румынской контрразведки. Пришлось в июне 1922-го перебраться в Австрию, а потом в Болгарию. Для Карина начались 11 лет агентурной работы во многих странах мира. В марте 1924-го его направляют резидентом ИНО в Харбин под «крышей» сотрудника генерального консульства. С ноября 1926-го по июль 1928-го нелегальная работа в США. В 1928—1931 годах он нелегальный резидент ИНО во Франции, а с 1931 по 1933 год нелегальный резидент в Германии. За время работы объездил полмира, работал во многих странах, опыта и квалификации хватило бы на несколько нелегалов. Осенью 1933-го возвращается в Москву и начинает работать в центральном аппарате политической разведки – ИНО ОГПУ. И опять вместе с Артузовым.

Не удивительно, что начальник ИНО очень высоко ценил одного из своих помощников. В аттестации на Карина за 1933 год он писал: «… Один из наиболее опытных и квалифицированных руководителей разведки в условиях подполья. Прекрасный конспиратор, смелый, инициативный оперативник… За блестящую разведывательную деятельность имеет две высшие награды ОГПУ – два знака почетного чекиста, а также был представлен к ордену Красного Знамени. Последняя должность у Карина – начальник центрального отделения ИНО с правом помощника начальника ИНО, с присвоением 12-й категории. Считаю Карина в первой десятке лучших организаторов разведки ИНО». Этот документ был подписан Артузовым 14 ноября 1934 года.

В Харбинской военной миссии работали лучшие военные разведчики японского генштаба. Это были профессионалы высшего класса с отличной подготовкой. Но и у них имелись недостатки, которые были подмечены советской разведкой и полностью использованы. Высокомерие, презрение к местному китайскому населению, недооценка возможностей иностранных разведок в Харбине – все это позволило сотрудникам Харбинской резидентуры нащупать слабые места в работе японских разведчиков и в первую очередь в пересылке служебной и дипломатической почты. На главных пунктах линий почтовой связи, через которые следовала японская секретная почта, была внедрена агентура. В основном здесь использовались местные китайские почтовые служащие. Получаемые через них пакеты вскрывались, просматривались, наиболее ценные документы фотографировались. После заделки пакетов японская секретная почта следовала по своим маршрутам.

Агентурная сеть Харбинской резидентуры ИНО успешно работала, поставляя в Москву ценнейшую разведывательную информацию. В первой половине 1927 года советским разведчикам удалось получить копию подробной докладной записки, которая была представлена начальнику Харбинской военной миссии генералу Савада. Документ был получен из японских источников агентурой ИНО. Автором этого документа был бывший начальник Российской академии генерального штаба генерал-лейтенант Андогский. Японский генерал ознакомился с запиской и переправил ее в генеральный штаб в Токио и в штаб Квантунской армии. Автор записки выражал взгляды той части русской эмиграции, которая связывала свои надежды на «освобождение» России с вооруженным выступлением Японии против Советского Союза.

Андогский писал в своем докладе о развале в стране, о слабости государственного и общественного строя. По его мнению, вторжение послужит сигналом к всеобщему восстанию в Забайкалье и на Дальнем Востоке. В этой же записке автор предусматривал и поход в Монголию, чтобы, захватив территорию МНР, создать базу для последующих операций против Забайкалья. Исходным районом для этого похода он предлагал избрать район Халхин-Гола. В записке наряду с общими положениями был и детальный план военных операций на советской территории, иллюстрированный картами, схемами, таблицами.