Ангел в петле - Дмитрий Агалаков

Савинов потянул на себя дверцу, забрался в салон.

— Вы, надеюсь, не собираетесь отвезти меня в лес и там зверски убить?

— Убить — нет. Я дарю жизнь, а не отнимаю ее. Прекрасную, роскошную жизнь!

Принц, точно забыв о собеседнике, закрыл глаза. «Господи, зачем он все это делает? — думал Савинов. — Может быть, выйти прямо сейчас? Послать этого Принца куда подальше? До чего же надо было дойти, чтобы отправиться куда-то с незнакомым человеком, полусумасшедшим, чудаком. Искать счастье, которого нет и быть для него не может. Или у него все-таки есть шанс? Маленький? Крошечный?»

— Кстати, музыку хотите?

— Нет, — откликнулся Савинов.

— И правильно, будем слушать тишину и пение звезд. — Он завел мотор. — Ну что, в путь? Не боитесь?

— Что это все мне напоминает? — ответил вопросом на вопрос Дмитрий Павлович.

Принц усмехнулся:

— Я вам скажу. Старую легенду. Очень старую. Покрывшийся плесенью миф. Вы напоминаете себе старика профессора, тщетно мечтающего покорить природу, вселенную, вечность. А рядом с вами тот единственный, кто может помочь в этом!

«Мерседес» скользил по запорошенному снегом городу, вначале по тихим улочкам, потом, среди потока машин, по широкой трассе, ведущей из города в ночь. Когда черный автомобиль Принца ворвался в пригород и вокруг уже не было ничего, кроме темной полосы деревьев по обе стороны дороги, белых полей, Савинов, до того сидевший молча, не вытерпел:

— Куда вы меня везете?

— Обманулся я в вас — воспользовался вашей доверчивостью. Есть тут недалеко «малина». Мои подручные, с ножичками, знаете… Да шучу я, шучу. Доверьтесь мне, Дмитрий Павлович, прошу вас.

— Я все-таки хочу знать…

— Что ж, извольте. — Водитель, точно раздумывая над чем-то, кивнул самому себе. — Думаю, самое время. Держитесь крепче, господин путешественник!

Принц резко прибавил скорость: машина рванула вперед так упрямо и норовисто, что Савинова прижало к сиденью. Это был точно разбег перед взлетом, — дыхание его перехватило, и в тот же момент он почувствовал, как земля уходит из-под его ног, вернее, из-под колес автомобиля. Они взлетели! И уже стремительно неслись вверх. Савинову, не помнившему себя, вдруг открылись темные, ускользавшие назад леса, огни, белая дорога, враз превратившаяся в тонкую ленту, заснеженные поля. Мир оставался внизу, уходил все дальше, превращался в темный, объятый холодными облаками шар. Дмитрий Павлович зажмурил глаза, вновь открыл их. Ничего не изменилось. Это был не сон — явь. Он хотел было закричать, схватить водителя, точно забывшего о нем, попутчике, за руку, но не успел — его обожгла яркая вспышка. Что-то светлое рассыпалось у них за спиной, а следом темный вихрь подхватил их, вырвал из пространства и стремительно тащил куда-то — через вселенную. И тогда Дмитрий Павлович почувствовал, как с ним происходит что-то чудовищное; кожа его горела, все сильнее стягивая лицо, руки, все его тело; мышцы набухли, кости запели, точно собирались, взяв самую высокую ноту, рассыпаться. Боль была нестерпимой, стон вырвался из его груди; в следующее мгновение сознание оставило его, но так же быстро вернулось. А машина — где-то на седьмом небе — уже сбавляла ход, едва ползла, встала… Савинов боялся пошевелиться; с ним что-то случилось. Он был другим, совсем другим. Он взглянул на свои руки и следом, непроизвольно, зачерпнул пальцами, точно широким гребнем, копну густых волос. И сразу заметил огромный серебряный шар чуть впереди и справа — это была Луна! Так близко он ее никогда не видел. Ни дуновения ветра, ни единого звука. Разве что едва слышное пение, точно это был хор — божественный, доныне еще не слыханный.

Он мог бы поклясться, что это пели звезды!.. И они были повсюду.

И только потом уже, повинуясь четкому импульсу, Савинов перевел взгляд на шофера. Принц смотрел на него.

— Вот мы и приехали, — вкрадчиво проговорил он. — А какой вид! — Он обвел рукой открывшуюся им перспективу. — Я хорошо знаю это место. Луна, — он указал пальцем вправо, — Большая Медведица, — направил его влево, — Созвездие Скорпиона, — ткнул большим пальцем вверх. Вдруг, точно сомневаясь в чем-то, Принц нахмурился. — Ах, пардон, пардон. — Водитель включил зажигание, машина завелась, качнувшись, проехала несколько метров. — Вот теперь в самый раз. Это, знаете, как в футболе, пенальти можно бить только с одной точки. Однажды, это было очень давно, лет этак четыреста пятьдесят назад, один мой знакомый профессор начал свой путь именно с этого места. Сколько их было, попутчиков! И все отправлялись отсюда. Ни шагом ближе, ни шагом дальше… А как поют звезды, вы слышите?

— Это сон, — сказал Савинов, — этого не может быть.

— Потому что не может быть никогда. Знакомая формулировка. Кстати, вы неплохо выглядите. Каким кремом пользуетесь? Или всему виной эти пресловутые ежегодные подтяжки, столь популярные в Голливуде и у жен состоятельных людей? — Хитро улыбнувшись, Принц прищурил глаза. — Еще один уговор, Дмитрий Павлович. Чур, на чужую территорию не залазить. У каждого человека есть своя мечта. Вашу я знаю. Но если надумаете стать пророком, вершителем человеческих судеб, к примеру, поломаете всю игру. И свою — в первую очередь. Так же, как новоявленному пророку, забывшему о своей мечте, испугавшемуся, я бы никогда не позволил стать преуспевающим бизнесменом, законодателем мод и светским львом. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Помните, у каждого — своя планка. Свой билет. Он дается один раз и навсегда. И не пытайтесь переделать мир, спасать людей от катастроф, вытягивать их за уши из черного колодца смерти. Все жизни и смерти исчислены — отныне и вовеки! Говорю это вам как профессионал и ваш искренний друг. Оступитесь — и никто вам уже не сможет помочь. Даже я. Ничего не получите. Свое навсегда упустите. Ясно?.. Ну да ладно, долгие проводы — лишние слезы. Вам, уважаемый Дмитрий Савинов, по прозвищу Спортсмен, пора на выход.

Он потянулся к нему, нажал дверную ручку, настежь распахнул дверцу. Савинов обернулся. Там, внизу, его поджидала Вселенная…

— Прыгайте, — сказал Принц и тут же ободрил его. — Не бойтесь. Это как на «американских горках». Не страшнее.

— Нет, — прошептал Савинов.

— Это же сон, чего вы боитесь? В двух шагах от земли проснетесь. Или уже на земле. Прыгайте, не тяните.

В открытую дверь тянуло легким холодком. Этот холод заползал в рукава пальто, за воротник…

Савинов отрицательно затряс головой:

— Я хочу проснуться…

— Какой вы трудный. Очень хотите?

— Да.

— Прямо сейчас?

Савинов кивнул. Принц пожал плечами:

— Извольте… Закройте глаза.

Савинов боязливо закрыл глаза, и почти тотчас открыл их, но было поздно: рука Принца, горячая, цепкая, точно клешня, вцепилась в его лицо — и с силой вытолкнула наружу. Он выпал, судорожно хватаясь за воздух. Последнее, что он увидел, была смеющаяся физиономия Принца, выглядывавшего из машины, — с расстояния, которое уже стремительно разрывало их между собой…

…Он летел сквозь черную, полную звезд пропасть, раскинув руки, не в силах закричать, летел долго, точно там, внизу, его тащил к себе какой-то магнит; а потом Савинова ослепил яркий свет, ему в лицо ударило теплом, и он упал — сразу, навзничь, раскинув руки и ноги, как кукла, которую бросили после спектакля. Он лежал и смотрел на звезды, кружившиеся у него перед глазами, не чувствуя боли, уже готовой охватить покалеченное тело…

Глава вторая. Мышиная лазейка

1

— Дима! Дима!

Его голова лежала в чьей-то ладони. Он открыл глаза. Все плыло, раскачивалось. Затылок горел. Тело нестерпимо ныло, словно через него только что пропустили ток. Что до правой руки, ее, кажется, не было. Отхватило ровнехонько по запястью…

Перед ним выплывало лицо женщины, девушки. Напуганные глаза, дрожащие губы. Она готова была разреветься.

— Я жив? — тихо спросил он, и его тут же вырвало.

Потом он видел обступивших его людей, хорошо знакомых ему. Они все колыхались из стороны в сторону, к нему приближались их лица, вновь отступали. Но чаще всего возникало лицо девушки. Слышались голоса: «Скорую», нужно вызвать «скорую» или: «Ребята, ловите машину, любую».

— Марина, — сказал он, когда лицо девушки в очередной раз появилось перед ним, — не надо «скорую», я сам дойду.

Он даже попытался пошевелиться, но тут же, охнув, едва не потерял сознание от боли. Грудь горела. Как пить дать, были сломаны ребра.

— Лежи смирно, Димочка, все будет хорошо…

Потом все лица куда-то подевались, и перед ним выплыло только одно — широкое, рыжее, с перепуганными до смерти глазами. Эти глаза бестолково хлопали у самого его носа, щеки тряслись, губы шевелились.

— Ну что, доигрался? — спросил чей-то голос рядом. — Теперь тебе одна дорога — в тюрягу.