Чёрная Длань (СИ) - "Lieutenant Lama"

— Не будет никаких экспериментов, Гэри, контракт подписан. — Александр устало присел в кресло.

Он должен был радоваться: ему вернули способность оперировать. Не только это. Он словно выиграл джек-пот. Цефей не только выбил для него препараты, но ещё и оставил «Альфу» в покое. Не будет теперь навязанных медикаментов и повышенных налогов. Никакой политики, теперь только работа. И всё же неясная тревога не давала расслабиться и почувствовать себя в безопасности. Возможно, то был всего лишь гнев. «Грёбаный мальчишка», импульсивный и нетерпеливый, успел доставить едва ли не больше проблем, чем принёс выгоды.

Саша встретился взглядом с А12. Съеденная Дланью девушка внезапно посмотрела на него осмысленным взглядом.

«ТЫ».

Александр сморгнул наваждение. Прибор жалобно пиликнул на гарнитуре бокса. Экран показал слабое изменение в мозговой активности.

Не прошло много времени, прежде чем Цефей потребовал их присутствия на конференции. Саша предполагал это. Чтобы восстановить влияние после такого грубого шага младшему О’Коннел необходимо было показать, ради чего он вообще так старался. Заработать баллов за добрые дела.

Сначала пришлось лететь на межпланетную конференцию, незасекреченную. Они провели там два дня, слушая доклады и представляя собственный проект по исследованию Длани.

Джордан был более привычен к такому, чем Саша и Вит, он любил сиять в лучах чужого внимания, поэтому ему и была отдана ветвь первенства в выступлениях. Саша больше интересовался чужими проектами и с удовольствием отвечал на вопросы о своём, а Вит, как только ему приходилось открывать рот, немного робел. Саша уже давно отвык от того, что на языке у Вита вертятся куда менее умные фразы, чем в голове. В последние годы в кругу друзей Вит стал куда увереннее, но, как оказалось, стоило ему снова попасть в незнакомую среду, и он становился слишком нервным. На второй день с утра Саша передал ему пилюлю травяного успокоительного.

— Выпей, и сегодня выступаешь вместо Джордана. Нужно, чтобы ты примелькался, — сказал он.

Вит не стал возражать. И выступил он неплохо.

Следующая крепостная обязанность ждала Сашу лично, как руководителя проекта. Через неделю после межпланетной конференции он был приглашён на конференцию частную. С настоящей едой, с винами, с женщинами в платьях из чистого золота.

Ради этой конференции ему пришлось записать эмпирический материал. Члены совета, главы корпораций бы не согласились на меньшее. В течение тридцати минут они будут наблюдать за действиями Саши во время операции. Думать его головой, чувствовать его руками, смотреть его глазами. За эти полчаса члены Правления успеют прочувствовать примерно двадцать часов материала. За следующие — двадцать часов, записанных во время исследовательской работы над Дланью, вычлененных и склеенных важнейших моментов из его, Вита и Джордана памяти.

Его пригласили в конференц-зал ближе к ночи, когда он уже совсем утомился гулять посреди людей, с которым не имел почти ничего общего, и пробовать закуски, после которых будет морщить нос от обычных смесей, продающихся на «Альфе» с пару недель, пока не забудет вкус настоящей еды, растворяющейся на языке в соцветии ярких, изысканных оттенков.

Члены нового Совета и главы корпораций едва ли составляли пятьдесят безликих человек в похожих костюмах, с похожими причёсками. Саша словно попал на тематическую вечеринку, где все должны были одеться врачами или священниками, а ему одному пришла неверная информация, и он нарядился сутенёром.

Дожидаясь, пока власть имущие изучат эмпирические данные, в полной тишине он скучающе рассматривал их, и не сразу заметил Цефея. Младший О’Коннел был одет на удивление скромно. Дорогой костюм в скучной серо-синей гамме, как у всех. Аккуратный пробор, зачёсанные назад волосы. Две маленькие точки проколов на том месте, где раньше Александр видел золотые кольца или сияющие бриллианты. Все прошлые их встречи О’Коннел был одет так, словно собирался в клуб или на подиум. Сейчас же он выглядел абсолютно представительным, серьёзным, серым. Он то лихорадочно сжимал ручку кресла, то медленно поглаживал её пальцами, словно видел вовсе не данные с операции, а захватывающий фильм.

После просмотра Саша ожидал тех вопросов, которые обычно задают на конференциях, — строго по поводу исследований, но женщина, сидящая за круглым столом сбоку, его удивила.

— Каково это, доктор Шабаев? — Она посмотрела на него большими синими глазами, такая же аккуратная, строгая, дорогая и серая, как остальные. — Знать, что ничто в мире не способно Вас остановить.

Он неловко вертел в руках электронную указку, пока пытался осмыслить неожиданный вопрос. Прошло не меньше полминуты, прежде чем он смог понять его.

— Я просто делаю то, что я умею делать, — ответил он наконец. Указка под пальцами была гладкой, сердце до того билось чуть быстрее обычного, но теперь совсем успокоилось.

Несколько десятков пар глаз смотрели на Александра, а он чувствовал себя среди этих людей, способных купить его с потрохами, уверенно, словно бы был у себя дома.

После, в коридоре, Цефей пригвоздил его взглядом к месту и не отпускал, пока они не остались одни. А затем провёл к окну, у которого примостились изящные горшки с настоящими цветами. На Земле он никогда не видел таких.

Шёпот кислородной машины не был слышен, как это часто бывало на старых кораблях, и в ушах стояла блаженная тишина, нарушаемая лишь звуками их шагов. По воздуху плыл свежий запах, почти лесной, ласково смешивающийся с ароматом чужого одеколона. На этот раз слишком типичного, классического, терпкого.

В костюме, не обтягивающем словно вторая кожа, Цефей выглядел внушительнее и старше. Он повернулся к Александру спиной, сцепив за ней руки, и хмуро поглядел на звёзды.

Александр одновременно понимал и не понимал, зачем они здесь.

— Эмпирическая запись оказала на меня впечатление, — сказал он наконец.

— Видение чужой работы всегда впечатляет. — Саша непроизвольно повторил его позу, встав рядом. Галактика, которую они проплывали, даже не была ему известна. — В юности на Земле я часто наблюдал за работой строительного крана. Мне казалось, что на свете нет ничего удивительнее. Возможно, это и было самое удивительное, что я видел в своей жизни.

Цефей усмехнулся криво.

— Не сравнивайте свою работу со строительством муравейника, — сказал он. — Вы… Ваши мысли, Ваши чувства, то, как Вы работаете… Вы восхищаете. Никто больше не спросит с меня ни за какие мои поступки, пока я совершаю их, чтобы поддерживать Вас.

Александр хмыкнул невесело.

— Такое чувство, словно Вы обожествляете меня. Мне казалось, Вы достаточно умны, чтобы не допускать подобного.

О’Коннел повернулся к нему всем телом, пристально заглянул даже не в глаза, а внутрь него, в самое его существо.

— Я достаточно умён, чтобы понимать, что Вы не простой человек, доктор Шабаев.

У Александра непроизвольно дрогнули губы, когда в тёмных глаза Цефея он заметил нечто, что не смог понять логически, зато смог считать телом.

— Мне пора идти, мистер О’Коннел…

— Прошу Вас!.. — Ладонь, что легла ему на грудь, придержала его аккуратно, но твёрдо. Она сжалась в кулак, комкая жёсткий лацкан под пальцами. О’Коннел почти прижался к нему, заглядывая в глаза снизу вверх одновременно непреклонно и жалобно. — Прошу…

Он не успел ничего ответить, только приоткрыл рот, словно собираясь что-то возразить, но на самом деле просто покорно принял чужие губы, коснувшиеся его губ.

Поцелуй О’Коннела оказался на удивление мягким. Он был наполнен безнадёжной нежностью и безнадёжной печалью. Он пах сладким цитрусом и жжёными надеждами. На вкус он был освежающе-терпким. Он прижался к Саше, сжимая ткань пиджака в кулаке так яростно, что на контрасте с этим ласковый поцелуй казался ещё невиннее.

Александр едва отвечал, чувствуя только запах, вкус и покалывающий кожу ступор. Он вздрогнул, когда вторая ладонь Цефея забралась под полу пиджака и сжала ткань сорочки на талии.