«Если», 1999 № 07 - Журнал «Если»

— Входи, — мрачно процедил Техник. — В другое время, грем, я бы тебя вытолкал с территории взашей. А сейчас — входи.

— В другое время я бы не пришел, — сказал грем.

Его привели в маленький кабинет на втором этаже. Лифтом Техник почему-то решил не пользоваться — пошел пешком. Сначала влево, по длинному коридору, потом по узкой лесенке и снова по коридору.

Все убранство кабинета составлял накрытый зеленым сукном стол для совещаний, несколько стульев подле него да кафедра в углу. Грем подумал, что в хорошие времена тут чаще резались в карты, чем проводили совещания. По знаку Техника, помощник раскрыл окно. Свежий воздух потек в кабинет, вытесняя затхлость и пляшущую в лучах рассвета Пыль.

— Я тебя слушаю, — сказал Техник.

— А сесть мне предложат? — без всякой развязности поинтересовался грем.

Техник вяло махнул рукой в сторону стульев, а сам остался стоять.

Грем сел, водрузив локоть на сукно. На спинку стула он опирался скорее боком, чем спиной, поскольку за спиной висел шмотник.

— У вас трудности, — сказал грем. Фразы получались короткими, рублеными, как автоматные очереди опытного солдата. — Я — грем. Могу помочь.

— Чем?

— Я выслежу и убью Рипа.

— Разве это возможно? — голос Техника полнился глухой тоской.

— Машины тоже смертны. Ты же Техник.

Техник тускло воззрился на грема.

— А что тебе известно?

Грем снова пожал плечами:

— На комбинате активировался Рип. Зарядился, разведал окрестности. И начал охоту. Он ворует детей. Значит, это Рип-эспер. Он убивает свидетелей, значит, это боевой эспер. Судя по тому, что он нападает не только ночью, но и днем, это боевой эспер-универсал. Я не завидую вам, Техник. Пройдет месяц или два, и он уведет всех детей, а вас передушит. Вы ведь не сможете сбежать, а убить его вам не под силу. Вы ведь пытались, не так ли?

Техник угрюмо вперился в лицо собеседника.

— Откуда ты, прости Жизнь, все это знаешь?

— Я — грем, — ответил он.

Техник некоторое время размышлял.

— А ты сумеешь? — спросил он глухо.

Грем не рассмеялся, хотя Техник того ожидал.

— Я — грем, — повторил он. Только и всего.

Помощник-засоня, не дыша, стоял у окна и уши его, казалось, оттопырились еще сильнее.

— Ладно, — Техник тяжело оперся о спинку ближайшего стула. — Допустим. Но гремы не работают бесплатно. Так ведь?

— Так, — согласился грем.

— И сколько же тебе нужно? И в чем — в рублях, в гривнах?

Только теперь грем позволил себе улыбнуться.

— На вашу территорию смешно приходить за деньгами. Что деньги? У вас есть гораздо более ценная вещь.

Кажется, Техник догадался.

— Так-так-так… — процедил он. — Что же именно?

— Сырье, — ответил грем. — То, что в Киеве зовется «компотом», а в Москве…

— Я знаю, как это зовется в Москве, — перебил Техник. — Сколько?

— Все, что у вас есть, — простодушно ответил грем, но взгляд его в этот момент отнюдь не был простодушен. — И имейте в виду: я прекрасно осведомлен об объемах вашей торговли с Киевом, Москвой и Минском. Так что я представляю, сколько вы вырабатываете сырья.

— Что-о-о? — Техник негодующе выпрямился. — Ты в своем уме, грем? Ты знаешь, сколько это стоит?

— Знаю, — с удовольствием признался грем. — И меня неимоверно согревает это знание.

Техник последовательно перешел от негодования к недоумению, а потом даже к тени веселья:

— Но ведь если мы отдадим все сырье тебе, мы не сможем заплатить Киеву и Москве…

— В ближайшую неделю у вас не намечается поставок Москве, — перебил грем. — Только Киев. И только концерн Халькдаффа.

Теперь Техник глядел на грема с ненавистью. Потому что грем говорил истинную правду. Непонятно только было, откуда ему столько известно о закрытой территории Снеженск-4, ведь раньше он здесь никогда не бывал.

— Хорошо, — процедил Техник, сдерживая злость. — Мы не сможем расплатиться с Халькдаффом и вынуждены будем голодать, пока снова не синтезируем нужное количество сырья. А это почти полтора месяца. Реально даже больше, потому что голодные живые — никудышные работники.

— Ваши проблемы, Техник. Я сказал.

— Убирайся, — Техник указал на дверь. — Убирайся, подонок.

— Ладно, — согласился грем. — Я ухожу.

Он встал, будто бы ненароком глянув в окно.

— Кстати, Техник, — обратился он к Технику. — Ты видишь это солнце? Ты видишь цвет неба? О чем это говорит, а? Знаешь?

Техник молчал.

— О засухе. О жаре и засухе, — пояснил грем. — Улавливаешь, Техник? Рип станет воровать по несколько детей в сутки. Месяца два, и в Снеженске не останется никого моложе двенадцати лет — я имею в виду людей, конечно. О предельном возрасте остальных рас можешь догадаться сам. Кто станет таскать вам из-за периметра пенсирит? Рип? А Уж о том, какие работники из живых, у которых отобрали детей, я и вовсе молчу…

— Убирайся! — зарычал Техник.

Грем направился к двери.

— Я еще вернусь, — пообещал он. — А ты подумай пока. И со старостами посоветуйся…

Дорогу к выходу грем, конечно же, запомнил.

Уже к вечеру у одного из старост пропала девятилетняя внучка. За несколько часов летней ночи Рип разгромил несколько жилищ — почему-то он выбирал жилища матерей-одиночек. Детские кроватки оказывались пустыми. А Рипа на этот раз никто даже не увидел.

Днем грем демонстративно разгуливал по территории, избегая приближаться к живым. Ночью пропадал неизвестно где.

Спустя три дня и три ночи два хмурых вирга кинули камешек в окно каморки при шлюзе.

— Эй! Почтенный!

Грем показался в коридоре, о котором даже думать боялся любой взрослый территориал.

— Ну?

— Живые поговорить хотят.

— О чем?

Вирги переглядывались и переминались в полсотне метров от шлюза.

— Ну… Вы вроде как с Рипом справиться горазды… Так это… Мы б заплатили. Сколько нужно.

— Меня не интересуют деньги. А плату я назвал вашему Технику, но он меня прогнал. Разговаривайте с ним. Позовет — приду.

И он скрылся в каморке.

Вирги еще некоторое время потоптались напротив шлюза и убрались восвояси.

Через несколько часов перед жилищем Техника собралась несметная толпа. Практически все население Снеженска-4 в полном составе, потому что никто не хотел оставлять детей без присмотра. Старосты районов еще накануне направились к Технику и не выходили из его кабинета до сих пор. Если бы кто-нибудь осмелился покинуть жилище ночью, он мог бы удостовериться, что свет в окошке кабинета не гас ни на секунду.