Любимцы Богини - Владимир Трошин

– Не надо церемониться! Мы сами попадали в такие ситуации, когда хоть караси жуй! – советует второй попутчик, скрытый в полумраке нависшей над ним верхней полки.

«Откуда они знают, в какой я ситуации? – насторожился Василий, но все же спустился вниз. С трудом нашел полотенце:

– Я сейчас! Умоюсь и вернусь!

От продолжительного сна голова плохо работала. Только резкий запах туалета, и холодная вода окончательно разбудили его.

«Ничего себе! За окнами уже темно!», – это значит, он пролежал на койке как минимум часов шесть.

Когда Василий вернулся, то с удивлением обнаружил, что попутчики ждут его, никто к еде не приступил.

– Давай знакомиться! Петро! – с каким-то непонятным акцентом, сказал тот, что с запорожскими усами, и протянул руку. Ладонь его руки была шершавая и мозолистая, а рукопожатие таким сильным, что Василий с трудом сделал вид, что не чувствует боли. Такие руки обычно принадлежат людям, постоянно занимающимся тяжелым физическим трудом.

– Не пугай людей Петя, – посоветовал второй и тоже представился, – меня зовут Николай. – Не стесняйся, садись к окну! Василий назвал себя и расположился на удобном месте у окна.

Увидев, что он сел, Николай, с серьезным видом оглядев всех, произнес:

– Сегодня у нас два важных события, знакомство с Василием и встреча утром с Володей.

«Какой еще Володя? – с недоумением подумал Василий, но благоразумно промолчал. – Может еще, кто подсядет!».

– Знакомство мы отметим хорошим армянским коньяком! – объявил Николай, доставая из-под стола подарочную коробку, на которой была нарисована бутылка дорогого пятизвездочного коньяка. Пока Николай открывал бутылку и разливал ее содержимое, Василий успел разглядеть попутчиков. Николай, худой, с интеллигентными усиками и аккуратным пробором прически и угловатый, с торсом штангиста – тяжеловеса, как будто сошедший с известной картины Репина «Казаки пишут письмо турецкому султану», Петр. Объединяла их только одежда, да и то только потому, что у обеих она была иностранная и пестрела разноцветными лейблами. Видно было, что это не простая подделка, а настоящая «фирма». На этом сходство заканчивалось. Если на Петре дорогой костюм с крикливым, явно не подходящим к нему и рубашке желтого цвета разноцветным галстуком с пальмами сидел мешковато, то Николай как будто родился в джинсовом костюме «Levi Strauss» с модной, японской рубашкой стиля «апаш».

«Кто они? Аферисты дорогой коньяк на стол не поставят. Чего с него возьмешь! Простым людям на такую одежду и коньячок не потянуть. Остаются моряки. Гражданские моряки, которые ходят в загранку!» – немного поразмышляв, решил Василий.

Алкоголь почти мгновенно ударил в голову и разлился теплом по всему телу. Наверное, сказались сутки вынужденной диеты.

– Не стесняйся! Здесь все свои! – почти в один голос напомнили ему попутчики, видя, как он, нерешительно управляется с вилкой.

Бобылев угадал. Он действительно встретился с гражданскими моряками. Только не из Владивостока, а из Одессы. Николай – начальник радиостанции, а Петр – простой рулевой-моторист. Вместе со своими товарищами они должны были сменить во Владивостоке экипаж сухогруза Одесского морского пароходства, который больше года находился в рейсе. С билетами на один рейс самолетом до Владивостока не получилось, поэтому добирались, как могли. До Хабаровска самолетом, а дальше – поездом. А когда проводник сказал им, что в вагоне едет какой-то моряк, они решили что это один из их товарищей. Надо отдать должное их интуиции и такту, они сразу поняли, в каком положении находится Василий.

Стало понятно, откуда незнакомый акцент. Оба, и Петро, и Николай родом с западной Украины.

О себе Василий особо распространяться не стал. Сказал, что едет служить на дизель – электрических подводных лодках. Ложь оправдывалась тем, что в училище все касающееся атомных подводных лодок проходило под грифом «Совершенно секретно», и выпускники давали подписку о неразглашении государственной тайны. Правда, злые языки утверждали, что в английском морском справочнике «Джейн» без всякого грифа можно найти тактико-технические данные на любой советский атомоход.

От очередной рюмки Василий вежливо отказался:

– Завтра у меня очень тяжелый рабочий день!

Попутчики настаивать не стали:

– У нас тоже!

Перекурив в тамбуре, напомнили проводнику, чтобы разбудил заранее. Проспавшему целый день Василию не спалось.

Когда его все-таки потянуло в сон, пришел будить проводник. Василий посмотрел на часы: «Ровно три часа ночи». Собрались быстро. Уже через двадцать минут стояли с вещами в тамбуре.

– Ну что, перекурим! – предложил Петр и открыл дверь вагона. Волна теплого, влажного, пахнущего водорослями и еще какими-то неизвестными, для никогда не бывавшего на юге Василия, ароматами воздуха, ударила в лицо. Поезд медленно спускался с какой-то сопки, а слева уже начинали выползать из темно-фиолетовой мглы ярко освещенные улицы Владивостока.

– Здравствуй, Володя! – совершенно серьезно, выкрикнул Николай, глядя в сторону электрического зарева.

«Вот и Володя – Владивосток!» – вспомнил Василий.

Прощание было недолгим. На привокзальной площади попутчиков ждал служебный автобус. Обменялись адресами, обнялись напоследок. Николай поинтересовался, не нужны ли деньги. Предложил:

– Может с нами? Поспишь до обеда на судне, а потом в дорогу!

Василий отказался.

С началом движения, он доехал на троллейбусе до автовокзала. Купил билет на рейсовый автобус «Владивосток-Находка». «ЛИАЗ» был почти пустой. Кроме Василия, в этот ранний автобус сели еще четыре пассажира. Выбрав сиденье с правой стороны, Василий с интересом уставился в окно. Дорога шла в основном по берегу залива Петра Великого. Большая часть увиденных им на побережье строений, имела неприглядный, неухоженный вид. Окна покрыты полиэтиленовой пленкой, а стены и крыши – кусками рваной толи. Насколько убого смотрелись хижины жителей, настолько был живописен и великолепен окружающий их ландшафт. Слева от автобуса то возникала болотистая равнина, обрамленная на горизонте безлесными сопками, то горные вершины нависали прямо над ним и он или поднимался или спускался по крутому серпантину среди циклопических глыб. На склонах сопок, среди густой высокой травы, виднелись редкие низкорослые деревья, кроны которых своими причудливыми очертаниями напоминали о старинных японских гравюрах. Справа, то появлялся, то исчезал вид на залив с пологим песчаным или каменистым обрывистым спуском к воде. Через два часа, над всем этим великолепием, в синей ряби волн, окутанные легкой дымкой, появились потухшие вулканы-сопки острова Путятина. Василий с восторгом наблюдал из окна длинноногих цапель, прогуливающихся по болотам и фазанов, клюющих что-то на обочине дороги. А на одном из поворотов, на тропе, среди густого кустарника, он увидел дикого оленя!