Повелитель бури - Гай Хейли

— Поджарь этих басдаков, рядовой!

— С удовольствием, сэр, — мрачно ответил Мич.

Он сунул ствол огнемета в бойницу и нажал спуск. Раздались вопли, наружу вырвалась вспышка огня. Мич и Джонас вовремя спаслись от падения, отпрыгнув назад, когда танк отъезжал от высоких стен редута. На этой высоте было еще три бойницы. Парагонцы настороженно следили за ними, но оттуда никто больше не стрелял.

Джонас рискнул выглянуть за надстройку. Комиссар Сулибан и его группа разделались с баррикадой. Похоже, он потерял одного солдата, но на таком расстоянии Джонас не мог разглядеть, кого именно. Большинство мятежников были убиты. Остальные бежали. Джонас не видел Кордена, но Киллек бегал туда-сюда, перемазанный кровью, и, рыча как маньяк, колотил убегающих мятежников прикладом лазгана. Сулибан с болт-пистолетом стоял над мятежником, умолявшим о пощаде. Джонас отвернулся, не став смотреть, как Сулибан казнит мятежника.

«Гидры» горели, в них взрывались боеприпасы. Шум боя становился все громче; сквозь дым Джонас видел, как мятежники бегут с позиций, преследуемые «Химерами» и парагонской пехотой. За позициями «Гидр» «Святой Иосиф» подошел к «Закаленному Войной» и открыл огонь, выкашивая вражеских солдат, пытавшихся захватить поврежденный сверхтяжелый танк. Из десантного отделения «Закаленного Войной» Джонас услышал хриплые крики ликования.

Сжав в трясущихся руках окровавленное знамя взвода, Джонас поднял его и развернул на сыром ветру. Включив вокс-передатчик малой дальности, он надеялся, что кто-то поблизости сможет передать его сообщение в общую сеть.

— Это лейтенант Джонас Фор Артем Ло Банник. Вражеские «Гидры» уничтожены, повторяю, путь открыт.

Пять ударов сердца спустя он услышал ответ, искаженный передачей:

— Принято, лейтенант. «Блистательный Гнев» вылетает.

Почти сразу же в воздухе над лагерем, в шести километрах позади, появились три точки. Они быстро увеличивались в размерах, пролетая над осадными позициями. С воем двигателей они промчались над бегущими мятежниками, уклоняясь от беспорядочного огня с Дворцовой Цитадели и быстро взмыли вверх сквозь моросящий дождь и дым. Взрыв — и одна «Валькирия» резко отвернула, дымя подбитым двигателем. Остальные две исчезли из виду, перелетев через укрепления цитадели. Вскоре сверху раздались взрывы и шум перестрелки.

Лазер ПКО выстрелил еще раз — последний раз — и грохот выстрела разнесся по болотистым равнинам вокруг дворца, прежде чем замолчать навсегда. Прошло еще несколько секунд. Сирена «Праведного Отмщения» прозвучала дважды. Ожил вокс-передатчик:

— Отступать, отступать! Коммандос докладывают, подрывные заряды установлены. Очистить район!

Комиссар Сулибан и уцелевшие солдаты взобрались по лестнице в десантное отделение танка, и «Праведное Отмщение», развернувшись, направился прочь от бастиона. Взвыли турбины — две «Валькирии» поднялись в воздух. Люди и машины быстро удалялись от цитадели.

Раздался глухой взрыв где-то в глубине крепости. Из бойниц укреплений полыхнул огонь, огромная вспышка вырвалась из крыши трехэтажного здания. Повсюду на землю посыпались куски металла и рокрита. Сложный шпиль лазера ПКО рухнул, с грохотом свалившись с вершины цитадели, и упал на болотистую землю.

Задание было выполнено. Лазер ПКО уничтожен.

«Праведное Отмщение» остановился у разрушенных оборонительных позиций. Мимо, заложив руки за головы, шагали ряды пленных мятежников под бдительным наблюдением парагонцев. Джонас сидел в углу десантного отделения на ящике из-под патронов, держа в руке фляжку с глисом, которую откуда-то достал Мич. Вокруг собрались последние бойцы его взвода, которые еще могли ходить и держать лазган. Медик Ло Турнерик суетился вокруг, перевязывая легкие раны и раздавая медикаменты. В живых осталось шестнадцать, из них лишь девять еще могли сражаться. Джонас ожидал, что список погибших будет больше, когда Курильо, Корден и Стэн умрут от ран. Десантное отделение, в котором раньше было тесно, теперь, когда их осталось так мало, казалось просторным, и Джонас, вероятно, чувствовал бы себя уязвимым, если бы не так чертовски устал.

Над бортом танка появилась высокая фуражка комиссара Сулибана. Сулибан перебрался через борт, сияющие сапоги щелкнули каблуками по металлической палубе.

— Пьете на службе, лейтенант?

Джонас покачал головой.

— Официально у нас внеслужебное время, сэр. Мы возвращаемся на базу. Кроме того, вы должны простить меня. За последние недели двадцать пять моих людей убиты или покалечены, и скоро к ним присоединятся еще. Я чувствую себя не лучшим образом. И это помогает, — он поднял фляжку в шутовском тосте и нарочито сделал глоток. Вкус напитка был резким, не таким гладким, каким должен быть хороший глис, но сейчас этот вкус казался превосходным.

— Не оправдывайтесь, лейтенант. Если время внеслужебное, то вы, как офицер, имеете право выпить. Император позволяет своим верным воинам маленькие радости.

— Вот как, Сулибан? И никаких поучений, никаких игр словами чтобы позволить мне почувствовать себя героем?

Комиссар некоторое время молча смотрел на него, не реагируя на дерзость Джонаса.

— Эта война окончена. Вы выполнили приказ и заслужили отдых, даже от меня.

— И вы даже не скажете мне, что я стал мужчиной, комиссар?

Сулибан почти улыбнулся. Почти.

— Я видел многих офицеров, лейтенант, и видел, как иные из них становились мужчинами в сходных обстоятельствах, но вы стали мужчиной еще до того.

— Ваше здоровье, сэр, — Джонас еще раз выпил.

Сулибан, заложив руки за спину, смотрел на болотистый ландшафт.

— Радуйтесь, пока можете, лейтенант. Ваши способности мало что значат в великих замыслах Императора. Оружие. Оружие и тела, держащие его — вот главное в нашей битве за выживание. В этом бою важно то, что вы выжили, чтобы сражаться в другой раз, и вы будете сражаться.

Комиссар Сулибан четко отсалютовал — Джонас устало ответил на приветствие — и ушел.

Джонас допивал глис — последний на Галлене, насколько он знал, и, вполне возможно, последний в его жизни. Смакуя напиток, он наблюдал, как огонь лэнс-орудий обрушился на крепость с орбиты. Уже темнело, и первый пустотный щит зрелищно вспыхнул, отражая лазерные лучи. Щит разгорался ярче и ярче, пока внезапно не погас. Лучи били снова и снова. Рухнул следующий щит, потом следующий…

Джонас подумал о доме. «Какое там сейчас время года?» Парагон был так далеко, что ему теперь трудно было даже представить родной мир снова. Здесь было холодно, шел дождь, но у него был глис, и броня «Повелителя Бури» была теплой, а бомбардировщики флота устремлялись вниз с кораблей на орбите, чтобы окончательно подавить мятеж на Галлене.

Воистину, маленькие радости.

Примечания

1

Пылкость побеждает все (лат.)