Вспышка пламени - Нэнси Дэнхем

Тина поставила бокал с шампанским на прикроватный столик и, повернувшись, уставилась на Дьюка яркими от безумной ненависти глазами.

– К чему этот маскарад, Дьюк? Хватит притворяться. Ты меня хочешь? Ты меня получишь. Бесплатно, без особых усилий. Прибереги твое кривляние для других дурочек!

Она встала в зазывную, откровенную позу, расстегнула блузку и бросила ее на пол.

– Подходи и бери, Дьюк, – вкрадчиво приглашала она. – Возьми же то, что хочешь. Получи то, чем обладал Эйнджел.

Глядя на ошеломленное лицо Дьюка, Тина испытала приступ какого-то яростного и мрачного удовлетворения.

– Так у тебя «пунктик» насчет волос, Дьюк? – дразнила его Тина, потянувшись к заколкам в прическе. – Может, тебя это особенно заводит?

Его лицо напряглось, словно от пощечины, на скулах проступили красные пятна. Он, без всякого сомнения, был страшно разгневан. Конечно, еще бы, какая-то жалкая особа вдруг отважилась над ним насмехаться – над ним, Дьюком Торпом!

Тине теперь было на все наплевать – пусть думает и говорит все, что ему взбредет в голову. Ею владело только одно чувство – жажда мести.

Она вытащила из волос шпильки и встряхнула головой.

– Ну что, так лучше? Тебе так больше нравится, дорогой? Ты ведь предпочитаешь чувственных и доступных женщин, а?

Он плотно сжал губы, точно боясь сорваться и выкрикнуть что-нибудь неподходящее, но глаз так и не отвел.

Тина расстегнула юбку, нарочито медленно стянула ее с ног и бросила к блузке. С жестоким ликованием она заметила, что Дьюк смотрит на ее полускрытую кружевным лифчиком грудь. По его руке текло шампанское из накренившегося бокала, но он ничего не замечал.

– Перестань! – хрипло выдавил он.

– Ты сам начал, Дьюк. Я же делаю все то, чего ты сам так желал.

– Бога ради, Тина! Не надо!

– Или тебе больше по душе жеманство, а, Дьюк? Ну-ка, скорее отвечай! – Она отстегнула чулки, спустила их с ног, сбросила на пол. – Почему бы тебе не подойти поближе и тоже не начать раздеваться? Или ты желаешь досмотреть сеанс стриптиза до конца?

Не отрывая от него презрительного взгляда, она перешагнула через съежившиеся на полу чулки. В ее душе не осталось больше ни тени чувств к этому человеку – только гнев, ненависть и яростное желание отомстить.

– Тина! – Это была уже мольба.

– Я все порчу? – Она ядовито ухмыльнулась. – Ты бы предпочел что-нибудь более романтическое? Ну, скажи, разве я не волную тебя? Почувствовать шелк и кружева…

Ее пальцы медленно скользнули снизу вверх по гладкой ткани бюстгальтера и обхватили груди.

– Может, предпочитаешь, чтобы я осталась в белье?

– Прекрати немедленно, Тина! – В его голосе звучала ничем не прикрытая страсть.

Она скинула туфли и повернулась к кровати, собираясь устроиться там и расстегнуть лифчик. Но ее остановил звон разбитого стекла.

– Я сказал, прекрати!

Пораженная командным тоном, она резко повернулась к человеку, отдавшему приказ. Он уже не держал в руках бокал. Стиснув кулаки, сжав зубы, он наступал на нее, пожирая женщину ненавидящим взглядом.

Тина не на шутку испугалась. Она еще никогда не видела Дьюка таким. Ее гнев поутих.

– Что-то не так, Дьюк?

Тут он взорвался, словно уже давно копил в себе гнев и отчаяние.

– Что сделало тебя такой? Кто тебя такой сделал?

Выкрикивая эти слова, он быстрыми шагами шел к ней. Тина попыталась отшатнуться, но он схватил ее за обе руки, глубоко впившись ногтями в их нежную кожу, и сильно встряхнул.

– Это Эйнджел Брейди?

От этой фразы Тину точно подбросило на месте. В голове словно что-то щелкнуло, она заорала, срываясь на визг, едва не плача:

– Не смей обвинять в этом Эйнджи! Для него я была человеком, а не просто… – Она замолчала, почувствовав, что еще одно слово – и она разрыдается.

– Если не Брейди, тогда кто же?

«Это ты! Именно ты сделал меня такой!» – захотелось крикнуть Тине. Но она почему-то не могла заставить себя произнести эти слова.

– Тина, расскажи мне, кто так сильно тебя обидел?

Молодую женщину била неутихающая дрожь. Господи, что же она наделала?

– Тебе не стоит этого знать, – выдавила она.

– Почему?

Внезапно Тина зарыдала. По щекам потекли слезы, горло сжал спазм. Она не смогла произнести ни слова, лишь покачала головой.

– Тина…

Он обнял ее, прижал к себе, окутав теплом своего тела, укачивая словно ребенка. Он поглаживал спину Тины, перебирал ее волосы. Каждая его ласка приводила женщину во все большее смятение. Это жалость к ней, именно к ней, Кристине Форрест, или точно так же он пожалел бы любую плачущую женщину?

Ее не удивило, что Дьюк принялся нежно целовать волосы. Ласковые теплые прикосновения волшебным образом пробуждали воспоминания о прошлом. Ведь когда-то он уже целовал ее так. Она удовлетворенно вздохнула, ощущая, как учащается его дыхание, а по телу пробегает дрожь. Затем его ладонь скользнула к бедру Тины, потом еще ниже. Ласки его становились все настойчивее.

Но не успела она сообразить, что ей делать, как он уже оторвался от нее и резко отступил назад, словно испугался чего-то.

– Одевайся! – угрюмо приказал он. Лицо его застыло маской, в глазах билась тоска неутоленного желания.

– Дьюк… – В звенящем голосе Тины была мольба, но Дьюк, казалось, ничего не услышал или не понял.

– Ради Бога! Я ведь только человек, Тина! Оденься, прежде чем я… – Он замолчал, глотнув воздух, резко повернулся и быстро ушел в другой угол номера.

Она смотрела, как он подошел к бару, сорвал пробку с бутылки виски и, наполнив стакан, заметно дрожащей рукой поднес его к губам. Он сделал несколько небольших глотков, потом покачал головой и залпом, в один прием, допил остатки.

– Вот эта дверь ведет в ванную. Можешь ею воспользоваться, не стесняйся. – Эти слова он произнес каким-то бесцветным, мертвым голосом, стараясь не глядеть на нее.

Что же, такой исход дела, пожалуй, лучший из возможных. Теперь Дьюк никогда и ни за что больше не получит ее, как бы ни старался добиться этого. Зато у него будут новые воспоминания на всю жизнь, воспоминания, обжигающие болью, словно раскаленный уголь. Все кончено, между ними ничего нет…

Тина одевалась механически, словно заводная кукла. Взяв сумочку и заколки, она вошла в ванную, чтобы навести последние штрихи. Выйдя оттуда, она чувствовала себя живым манекеном, ее янтарные глаза угасли. Чувства вспыхнули и сгорели дотла, оставив лишь горстку серого пепла. Прах, и больше ничего. Больше здесь ей ждать нечего.

Дьюк, ссутулившись, молча разглядывал вид из окна. Его глаза тоже потускнели, словно глаза мертвой рыбы, он как будто постарел сразу на много лет.

– Прости меня. – Эти слова сорвались с губ Тины безо всякой задней мысли. Да и вообще, почему она должна просить у него прощения? И, главное, за что?