Волевое усилие - Виктор Колупаев

Главный инженер вдруг вскочил с места, бегом спустился по лестнице, вылетел через проходную, выхватил у ошалевшего от неожиданности дворника метлу, сразу же успокоился и с упоением начал подметать тротуар. Размеренно, с толком, не поднимая лишней пыли. Чувствовался солидный опыт. Дворник сказал: "Э-хе-хе. Всегда бы так. Позаседали бы да помели", - и пошел в проходную посмотреть, не сварилась ли картошка. Он очень любил картошку. Особенно если она была с маслом, помидорами и перцовкой.

Начальник СКБ до боли в суставах сжимал столешницу своего рабочего стола. Только что, прямо на его глазах, исчез еще один ответственный исполнитель. Это было ужасно. Начальник отдела снабжения плакал навзрыд. Ему не было страшно. Он плакал из любви к искусству. Как выяснилось позднее, в это время он уже был руководителем драматического кружка и учил кружковцев искусству сценического перевоплощения.

- Это он! - раздался истошный вопль. - Это Самойлов! Надо остановить его!

Все вскочили. Длинный стол для заседаний перевернулся. Верещагин чуть не упал со стула и проснулся. Удивленно посмотрел вокруг. На правой его щеке рдел огромный красный с разводами пролежень.

- Остановить! - кричали вокруг. - Он нас всех к чертовой бабушке пошлет.

Человек тридцать-сорок толпой кинулись к дверям, выдавливая друг друга в коридор, и галопом спустились вниз, к дверям лаборатории испытаний.

- Ломай! На приступ! - раздался боевой клич.

Неумолимый рок ежесекундно вырывал из рядов атакующих опытных, закаленных в сражениях бойцов. Они, как и предыдущие, исчезали бесследно. Кто-то принес лом, и дверь пала. Взять с ходу камеру было труднее. Атакующие загрустили. Их осталось совсем мало: инспектор по кадрам, бухгалтер, начальник патентного бюро, Верещагин и еще несколько человек. Некоторое время все не дыша смотрели друг на друга. Никто не исчезал.

- Неужели все? - робко спросил кто-то.

- Кончилось. Не успели.

- Он давно там сидит? - спросил Верещагин, сообразив, в чем дело.

- Часа четыре.

- Он же задохнулся. Курил, наверное, все время, - метался Верещагин, корчась от боли и хватаясь рукой за правую щеку. - Спасать надо. Резать автогеном!

Несколько человек бросились искать автогенщика. Кто-то звонил в "Скорую помощь".

- В тюрьму его надо за такие штучки, - сказал начальник патентного бюро.

- Сами же ведь просили.

- Кто мог знать? А вдруг и план остался невыполненным? Тогда что? Кто будет отвечать?

- А... Кому теперь отвечать...

Из пустоты, как всегда внезапно, материализовалась голова начальника макетной мастерской Пендрина и лихо подмигнула:

- Ну, как тут у вас? Кончилась заварушка?

- Пендрин! Голубчик! Живой! А ты не знаешь, где наши? - лопотал начальник патентного бюро.

- Не знаю, но догадываюсь.

- Где же?

- Да живы они, живы. Видел, как через подпространство неслись. Волков в главк, а остальные кто куда.

- Сам-то ты как?

- Знал я, что что-нибудь здесь будет, вот и отсиживался в подпространстве. Ну, привет! Я еще немного посижу, на всякий случай, - и Иммануил Гавриилович исчез...

Не успели еще остыть рваные края оплавленной дыры на том месте, где раньше был люк, как Верещагин спрыгнул в камеру.

Самойлов лежал возле канцелярского стола, нелепо раскинув руки, в расстегнутой мокрой рубашке и уже не дышал. Во всяком случае, Верещагин не услышал его дыхания, как ни старался. Стол был завален подписанными и утвержденными квартальными отчетами, папками готовых технических отчетов, протоколами испытаний. На полу стояли макетные и опытные образцы по всем темам.

План третьего квартала был выполнен. Поверх всех бумаг лежал приказ министерства о выплате работникам ЦКБ квартальной премии...

Врачи определили у Самойлова невероятное истощение нервной системы. Очнулся он лишь через неделю. В палате было светло и тихо. Откуда-то издалека доносилась медленная незнакомая музыка. Самойлов вздохнул и глубоко заснул.

Здоровье его быстро шло на поправку. Посетителей к нему еще не пускали, а в записках запрещалось писать о производственных делах.

Наконец настал день, когда к Самойлову впустили посетителей. Первой вошла Аграфена Ивановна, хозяйка общежития. За ней Верещагин, два начальника лабораторий, ведущий инженер Вырубакин, техник Свидерский, Стрижев, Палицин, Гутарин и Любочка. Палата сразу наполнилась гулом и оживлением.

- Сашенька ты наш. Заморили тебя окаянные, - запричитала старуха.

- А я тоже лежал неделю в больнице, - с восторгом сообщил Верещагин. Понимаешь, пролежень на щеке никак не заживал. Даже уколы делали.

- А у нас Гутарин-то ведь женится!

- А я... хм... первое место по штанге... хм... занял по городу...

Сантису было хорошо. Он с восторгом переводил взгляд с одного лица на другое и молчал.

- А ты гвоздь можешь вбить в стенку? Тут к тебе делегация ученых целую неделю прорывается, - сказала Любочка.

- Нет, не могу. Пробовал, ничего не получается, - ответил Сантис и весело добавил: - Секрет утерян! Ребята, а почему меня всегда просили забить гвоздь? Ведь я мог сделать что-нибудь и поинтереснее.

- Уж очень наглядно получалось, - ответил техник Свидерский, и все с ним согласились.

- И хорошо, что утерян, - подхватила Аграфена Ивановна. - Научишься молоточком. - Ей все время хотелось всплакнуть, но она не решалась.

- Ну, а как в СКБ дела? - спросил Сантис.

- Все нормально, - ответил Верещагин. - Волкова перевели в министерство сельского хозяйства. Он же по образованию-то был, оказывается, ветеринар. А главный инженер дворником работает. Не простым, конечно, а бригадиром. У нас на территории сейчас такая чистота!.. Ну и еще некоторых кое-куда порастаскали. Всего, кажется, человек около сорока. Всем место нашлось по душе. У нас много новых. А Пендрин отсиделся. Так и числится начальником макетной мастерской. Боится только все время чего-то.

Начальники двух лабораторий после каждой фразы Верещагина согласно кивали головами и в один голос говорили: "Правильно... Тоже верно... Правильно..."

- А тебя, понимаешь, в ведущие инженеры не переводят. Просил я, да, говорят, испытательный срок у тебя еще не кончился.

Время свидания подошло к концу. Прощание было не менее шумным, чем встреча.

Самойлов всем кивал головой, поднять руку он был еще не в силах.

Через несколько часов после возвращения Сантиса с "Вызова" послали второе сообщение. Потом третье. Автомат - прокалыватель пространства принял их. Спасательная экспедиция тронулась в путь.