Прыжок над пропастью - Питер Джеймс

Но Росс не разрешил ей ни продолжать учебу, ни работать неполный день. Разумеется, он мотивировал свой отказ тем, что не хочет, чтобы его жена изнуряла себя учебой или работой. Теперь-то Вера понимала: Росс просто хотел, чтобы она сидела дома. Тогда у него всегда будет возможность знать, где она находится.

Лишенная возможности работать, Вера вела активную общественную жизнь. Соседняя деревушка Литл-Скейнз состояла из нескольких улочек, застроенных викторианскими коттеджами. Изначально в них селились железнодорожные рабочие, прокладывавшие ветку Лондон – Брайтон; кроме того, в Литл-Скейнз имелось несколько более современных домов и бунгало и норманская церковь, в которой сохранились несколько старинных фресок, почти превратившихся в труху. Зато там процветала колония жуков-могильщиков. У настоятеля были искусственные зубы; когда он обращался к своим малочисленным прихожанам, зубы зловеще клацали.

Магазина в Литл-Скейнз нет, а единственный паб закрылся в 1874 году, после того как дорогу Льюис–Лондон передвинули на пять километров южнее. Овощи и фрукты можно купить, проехав километра три; деревенская лавка постоянно на грани закрытия из-за того, что в ближайшем городке открылся крупный супермаркет. Вера входила в состав Комитета по спасению местной лавки, хотя она, как и все остальные, подавляя угрызения совести, отоваривалась в местной лавке очень редко и покупала только товары первой необходимости.

Несмотря на крошечные размеры Литл-Скейнз, политическая жизнь в деревне буквально кипела. Деревню населяла целая армия седовласых активисток в твидовых юбках и туфлях на толстой подошве. У Веры сложилось впечатление: сельские жители проводят время, либо пытаясь что-то спасти, либо препятствуя техническому прогрессу. С тех самых пор, как они сюда переехали десять лет назад, она стала участницей множества подобных начинаний; отчасти потому, что ей хотелось внести свой вклад в жизнь местного общества, отчасти потому, что активная общественная жизнь – неплохой способ подружиться с соседями, а отчасти – потому, что ей всегда было трудно кому-то отказать.

Сейчас, в дополнение к Комитету по спасению местной лавки, Вера состояла в обществах по спасению: церковной крыши, местной библиотеки, древней березовой рощи, которую собирались срубить под застройку, и общественной пешеходной тропинки, перегороженной много лет назад одним упрямым фермером. Кроме того, она принимала активное участие в работе местного отделения Национального общества защиты детей от жестокого обращения. Она также способствовала предотвращению модернизации старого амбара на краю деревни, входила в Комитет против строительства новой обходной дороги, в комитет против строительства еще одного гольф-клуба и в комитет против слияния их приходского церковного совета с соседним.

Однако больше всего удовлетворения приносило воспоминание о конкретном добром деле: они помогли собрать свыше пятидесяти тысяч фунтов и отправить больную лейкемией девочку, дочь местного пастуха, на операцию в Америку – тут Росс нажал на нужные рычаги. Операция спасла пятилетней крошке жизнь.

На экране появилось ее лицо. Через секунду оно сменилось другой фотографией, в профиль.

– Вот как ты выглядишь сейчас, – сказал Росс.

Вера зевнула – внезапно навалилась усталость. Интересно, когда она фотографировалась? Увидев фон, она вспомнила: на пляже у отеля в Пхукете, три недели назад.

Росс увеличил ее нос, провел пальцем по экрану.

– Операция пустяковая, всего несколько дней дискомфорта – а потом… – Он нажал на клавишу; ее лицо исчезло, а потом появилось снова – в профиль, уже с новым носом.

Несмотря на то, что она ожидала нечто подобное, уловив намеки в словах Росса, которые он отпускал уже несколько дней, ее возмутили намерения мужа – особенно сейчас, когда так поздно да вдобавок когда ей нехорошо. Впрочем, именно поэтому Росс и решил поделиться с ней своими планами, не откладывая. Сейчас у нее просто нет сил возражать и спорить.

– Росс, почему нельзя обсудить это утром? Я так устала!

– На следующий понедельник я заказал операционную. Твоя мать может взять Алека…

– Нет. – Вера покачала головой. – Я уже говорила тебе: не хочу больше операций.

Злость, медленно вскипавшая в нем с самого ужина, начала прорываться наружу.

– Вера, ты хоть отдаешь себе отчет, сколько женщин отдали бы свою правую руку за то, что ты получаешь бесплатно?

Ядовито улыбнувшись, она протянула ему правую руку:

– Ну, отрежь ее – ты ведь уже срезал лишнее почти со всех частей моего тела!

– Не валяй дурака.

– Я и не валяю. Если я не нравлюсь тебе такой, какая есть, тогда женись на ком-нибудь другом.

У Росса сделалось такое обиженное лицо, что Вера невольно ощутила угрызения совести. Впрочем, она тут же разозлилась на себя: она опять позволяет ему играть на ее чувствах. Росс как хороший актер; он держит зрительный зал в постоянном напряжении. Он много лет манипулировал ею как хотел, а она ему верила… Но больше не будет!

– Милая, – продолжал он, – все на свете пластические хирурги оперируют своих жен. Черт побери, когда ты вместе со мной появляешься на конференции, ты – лучшее доказательство моих достижений. Люди смотрят на тебя и видят совершенство. Они думают: «Посмотрите-ка на жену того парня – должно быть, он прекрасно умеет делать свое дело!»

– Значит, я для тебя – всего лишь наглядное пособие? Вот как ты ко мне относишься? Я – пособие?!

Вид у Росса сделался еще более обиженный.

– Любимая, ты сама всегда уверяла меня, что тебе не нравится твое лицо. Тебя не устраивал безвольный подбородок, ты хотела скулы повыше… Я выполнил все твои пожелания – и в результате ты выглядишь потрясающе! Ты это знаешь, ты сама мне говорила.

– А как же грудь?

– Я ничего от нее не отрезал. Наоборот, кое-что добавил.

– Потому что моя грудь была недостаточно большой для тебя.

Он подошел ближе:

– Слушай! – Голос его зловеще повысился. – Не забывай: ты была никем, ты была обыкновенной, ничем не примечательной девушкой. Я разглядел твои скрытые возможности. Я превратил тебя в красавицу! Мы с тобой поспособствовали успеху друг друга. Ведь это все взаимно. Я помогаю тебе, ты помогаешь моей карьере своей внешностью, своим характером, своим…

– Так почему ты не оставил меня такой, какая я была, раз ты не выносишь, когда на меня глазеют другие мужчины? Почему ты не оставил меня гадким утенком?

Росса трясло мелкой дрожью. Он впился в нее взглядом; хотя раньше он никогда не бил ее, Вере показалось, что он сейчас способен ее ударить.

– Ты не просто пялилась на того мужика за ужином. Он буквально трахал тебя взглядом.

Она отвернулась.

– Не валяй дурака. Я иду спать.

Росс так сильно схватил ее за плечи, что она вскрикнула от боли. Косметичка упала на пол; из нее вывалились помада и пудра.

– Я с тобой разговариваю!

Вера опустилась на колени и принялась подбирать рассыпавшуюся косметику.

– А я сегодня больше не хочу с тобой разговаривать. Мне плохо, и я иду спать.

Когда она стояла на площадке второго этажа, Росс крикнул снизу:

– Вера, я…

Но она его почти не слышала; снова подступила тошнота. Она попыталась облокотиться о перила, но поскользнулась и, оступившись, полетела вперед.

Росс поймал ее. Вера попыталась отстраниться, но на этот раз он держал ее осторожно, а в голосе послышалась нежность.

– Извини, я не собирался орать на тебя. Ты просто не представляешь, как много ты для меня значишь. Вера, я люблю тебя больше жизни! Ты для меня все. Ты и Алек. До тебя я не жил по-настоящему. Пока я не встретил тебя, я не знал, что такое любовь и нежность. Иногда со мной приходится нелегко, но все, наверное, потому, что я слишком тебя люблю. Понимаешь?

Вера смотрела на мужа невидящим взглядом. Сколько раз она уже слышала подобные речи… Да, он не врет. Он на самом деле любит ее… по-своему. Но его слова давно уже на нее не действуют.

– Знаешь, как я пугаюсь, когда ты плохо себя чувствуешь? Я хочу, чтобы ты сходила к врачу. Завтра же с утра велю Люсинде записать тебя на прием к Джулсу.

Люсинда была секретаршей Росса, а Джулс Риттерман – их семейным врачом. Росс знал его с тех пор, как слушал его лекции на медицинском факультете. Вере Джулс не нравился, но сейчас от слабости она просто не в состоянии была спорить. Ей хотелось одного: лечь, заснуть.

Голова кружилась.

– Со мной все будет в порядке, – сказала она. – Все будет хорошо.

– Я хочу, чтобы ты сходила к Джулсу.

– Все будет хорошо. Наверное, я еще не пришла в себя после смены часовых поясов – после перелета из Таиланда.

– Тебя тошнит уже неделю, и приступы рвоты не прекращаются. Может, в Таиланде ты подхватила какую-нибудь инфекцию, а если так, ее нужно лечить как можно раньше. Понимаешь?