Всё меняется даже в Англии - Борис Изаков

С не меньшей помпой обставлена охота на лис: она имеет свои правила, свой ритуал, даже свой условный язык, доступный только посвященным. Кто не видел репродукций с английских охотничьих картин? В центре — свора нетерпеливых гончих, которых держат на поводке псари в ярко-красных ливреях; подальше — верховые охотники в красных и черных костюмах и, наконец, сам «хозяин лисьей охоты» с непременным черным цилиндром на голове, в алом кителе и белых бриджах из оленьей кожи. Быть «хозяином лисьей охоты» — большая честь для джентльмена, ради этого он пойдет на любые хлопоты и расходы, а на его визитной карточке под фамилией обязательно будут красоваться три начальные буквы этого своеобразного титула.

Казалось бы, с рыболовным спортом дело обстоит проще. Но лондонский рабочий сидит с удочкой где-нибудь на Темзе, тогда как состоятельный рыболов отправляется к берегам Твида, где играет и плещется лосось, или к горным речкам севера, кишащим форелью.

Спортом для богатых является и парусный спорт: записаться в яхт-клуб накладно, обзавестись собственной яхтой — и того дороже. То же самое можно сказать о конном поло. Гольф — игра, распространенная в Шотландии еще в XV веке, — требует больших и ровных площадок, поросших дерном и хорошо ухоженных. Немалые затраты и хороший уход нужны для устройства и поддержания теннисных кортов. Зато «боулинг» — метание шаров — излюбленный спорт рабочего люда.

Скачки в Англии, на мой взгляд, давно утратили черты спорта: это — великосветское развлечение в сочетании с азартной игрой. Ежегодные скачки в Аскоте или дерби (они происходят вовсе не в Дерби, а в Эпсоме, неподалеку от Лондона) — повод, чтобы продемонстрировать модные туалеты и просадить шальные деньги. Впрочем, чтобы просадить деньги в тотализаторе, вовсе не обязательно отправиться к месту скачек: многие относят свою ставку в лавчонку за углом, а потом ждут с затаенным дыханием, пока телевидение, радио и печать не сообщат результатов скачек. Таким людям важны, конечно, не кони, а выигрыши.

Те, кто победнее, заменяют скачки собачьими бегами — это зрелище чисто английское, какого не увидишь больше нигде. В рабочих кварталах английских городов витрины табачных лавок пестрят большими афишами — программами собачьих бегов. Возле них собираются болельщики, взволнованно обсуждая, на какого пса поставить свои пенсы и шиллинги. Надежда на выигрыш манит и дразнит. С каким трепетом люди набрасываются на специальные выпуски вечерних газет, чтобы узнать результаты этих ни на что не похожих бегов — «собачьи результаты», как называет их печать.

Самые завзятые игроки отправляются к месту действия. Под вечер толпы людей обступают газон ипподрома; кто может израсходовать несколько липших пенсов, покупает билет на трибуну. Букмекеры, принимающие ставки, стоят на невысоких подмостках и вопят во все горло, потрясая афишками с расписаниями бегов: они свое дело знают и без передышки запихивают медяки, серебро и ассигнации в большие кожаные сумки, висящие у них на животе. Как тут устоять азартному человеку? Порой в эти вместительные сумки перекочевывает вся получка.

Но вот псари в спецовках выводят собак, совершая традиционный обход ипподрома. На привязи борзые всех мастей: серые, черные, рыжие, реже — белые; белый цвет почему-то считается тут несчастливым, и болельщики не так охотно ставят на белых псов. Собака, не кормленная со вчерашнего дня — чтобы злее была, — нервно поводит узкой мордой, подрагивает всем своим мускулистым телом, покрытым цветной попонкой. Зрители возбужденно показывают друг другу знаменитостей собачьего мира: «Рыжий дьявол!»… «Адмирал!»… «А вот Дездемона! Ставьте на Дездемону, не прогадаете!» Собак — в каждом забеге их участвует пять или шесть — загоняют на линии старта в клетку с изолированным отделением для каждой. Из клетки слышится тревожный лай, протяжное завывание, нетерпеливое повизгивание.

Наконец делает пробный круг по железному рельсу механический заяц, движимый электричеством. Публика замирает. Заяц набирает скорость. Вот он промелькнул на белой черте старта. Передняя стенка клетки взвилась вверх. Как пущенная из лука стрела, бросается вдогонку борзая. Глаз видит несущуюся свору, но не может уследить за отдельными перипетиями стремительного бега. Публика беснуется. Двадцать… тридцать секунд, — не успеешь и опомниться, как все уже кончилось. На большой доске появляется кличка победителя, букмекеры выплачивают выигрыши, сохраняя в кожаных сумках куда более значительные проигрыши. Но букмекеры — только пешки. По-настоящему наживаются анонимные дельцы, остающиеся за сценой.

Англичане — люди хладнокровные, но лишь до тех пор, пока не собрались в толпу. В толпе зрителей на каком-нибудь спортивном состязании не узнаешь англичан. «Покажи им, Дик!», «Задан им жару, Джон!» — вопят и неистовствуют болельщики.

Особенно разгораются страсти вокруг решающих футбольных матчей и ежегодного состязания в крикет между командами Англии и Австралии. Азарту способствует денежный интерес. Но дело не только в деньгах: традиционные гребные состязания между студенческими командами Оксфорда и Кембриджа вызывают совершенно бескорыстный ажиотаж.

Эти состязания происходят ежегодно в марте или апреле на Темзе в западной части Лондона. Обе восьмерки гребцов стараются вовсю; зрители теснятся не только на набережных, но и в окнах домов, на балконах, даже на крышах; вся Англия припадает к телевизорам. Столица Великобритании разбивается на две партии. А вечером студенты обоих университетов, и победившие и побежденные, устраивают пирушки и бродят веселыми кучками по всему городу. Что бы они ни натворили — водрузят ли шляпу на голову бронзового принца Альберта или устроят кошачий концерт под окном у декана, — все сойдет им с рук в этот вечер.

Свободное время каждого англичанина заполнено каким-нибудь любимым развлечением — «хобби». Конечно, и «хобби» чаще всего зависит от кармана: один коллекционирует, например, старинный фарфор или этрусские вазы, другой — почтовые марки и железнодорожные билеты. Но есть такое «хобби», которое встречаешь во всех слоях общества: это садоводство.

Даже если размеры «сада» не больше носового платка, любитель-садовод ухитряется копаться в нем целыми часами, а по воскресеньям — с утра до вечера. Зеленый ковер дерна подстригают ежедневно, — от этого он становится ровнее и гуще. Остальное время уделяется цветочным клумбам, иногда — грядкам с зеленью, а то и оранжерее. Через забор кидают ревнивые взгляды на сад соседа: получить приз на районной выставке садоводства мечтает каждый. Есть у англичан прелестное выражение: «зеленые пальцы»; его применяют к самым способным садоводам.

Общим обожанием пользуются домашние животные и птицы. В английском доме можно встретить порой самое неожиданное существо — змею или летучую мышь, хомяка или тигренка, сову или аллигатора, — словом, все, что бегает, прыгает, плавает, летает, ползает под солнцем. Все это приручают ценой неимоверных усилий, кормят, поят и холят. Но предпочтение оказывают кошкам и собакам. В стране имеется 12 миллионов кошек; родословные породистых кошек хранят как зеницу ока, но простого безродного кота лелеют ничуть не меньше, чем его аристократического собрата.

Нередко английская семья идет на всевозможные жертвы ради кошки или собаки: во время войны им порой перепадала львиная доля семейного мясного пайка. В газетах печатают объявления о смерти собаки или кошки, составленные точно в таких же выражениях, как если бы умер человек. Пресса вообще уделяет животным много внимания: какие бы события ни происходили в мире, сообщение о том, что мистер Уайт подобрал в лесу ворону с подбитым крылом или что миссис Блэк удалось приручить паука, обойдет всю печать и появится под крупными заголовками.

В Англии действует множество обществ по защите животных. Есть Лига защиты кошек. Есть Ассоциация защиты лошадей и пони, созданная еще в прошлом столетии, ее президентом является герцог Бофор; она ставит себе задачей бороться против жестокого обращения с лошадьми, заботиться в зимнее время о диких лошадях, наконец, добиваться улучшения условий на живодернях…

Нигде в мире не встретишь столько снобов, как в Англии. К высшему свету, особенно к королевскому дому, они испытывают влеченье, род недуга. Интерес к частной жизни великих мира сего носит прямо-таки патологический характер; особенно силен он у женской части населения. Информационное бюро Букингемского дворца рассылает редакциям газет подробнейшую хронику времяпрепровождения королевской семьи, газеты ее печатают. «Болезнь помешала принцессе Маргарет присутствовать на открытии выставки цветов; ее недомогание не носит серьезного характера», — с интересом прочитает жена бакалейщика; дойдя до слов «не носит серьезного характера», она, может быть, даже вздохнет с облегчением. У театров кинохроники, где демонстрируют кадры из придворной жизни, выстраиваются очереди. Когда объявляется заранее маршрут королевского кортежа, тысячи людей способны простаивать часами под проливным дождем в надежде хоть издали увидеть королеву.