Черный призрак - Владимир Лосев

Что еще за Настя? Никогда у меня не было девушки с таким именем. И вряд ли будет. Старомодное оно какое-то.

Я вздохнул, слез вниз и долго стоял в тамбуре, глядя на мелькающие деревья, небольшие полустанки, едва видимые среди серого утреннего тумана, выползающего из далекого леса. Он прятал луг, речку, петляющую среди темно-зеленой травы, и многое другое, что еще кроме этого находилось в сырой мгле.

Поезд замедлил ход, остановился, и я вышел, чтобы купить картошку с солеными огурцами у какой-то непоседливой старушки на перроне обшарпанного вокзала.

После еды пил чай, потом снова спал под мирный перестук колес.

Не знаю почему, но скоро мне стало очень хорошо. Все показалось неважным. Дурные сны перестали тревожить меня, новые места вытеснили из головы прошлое.

Дорога хорошо лечит душевные терзания. Не помню, кто сказал.

Но ом прав. Вся моя прошлая жизнь осталась далеко позади, а здесь неважно, кто я и что со мной. Тут все другое. И люди. И города. Вокзалы…

Можно все начать сначала. Выстроить другую жизнь и снова оставить ее позади, если потребуется. Сейчас важно только то, что впереди. Все остальное — мираж. Дурной сон. Как отличить сон от жизни?

Да никак…

Остается только память, иногда еще шрамы на теле и в сердце: больше ничего. Все проходит, пройдет и это. Так устроена жизнь.

Поезд довольно скоро довез меня до нужного мне областного города, даже выспаться как следует не успел. В поездах спится не так, как в кровати, остается ломота и какое-то странное ощущение чего-то незаконченного, непонятого, забытого.

Я спустился на холодный перрон, покрытый серым потрескавшимся асфальтом.

Далеко за длинным бетонным забором, разрисованным цветным граффити, поднимался многоэтажными зданиями к небу чужой город. Здесь все казалось незнакомым: люди, дома, улицы. Даже говорили не так, как в столице, а растягивая гласные на конце слов, и немилосердно окали. Эта речь звучала как-то мило, хоть временами нелепо.

На мое лицо сама собой вылезла улыбка, а еще через какой-то час вдруг заметил, что и говорить стал так же, растягивая гласные и нещадно окая. Местным я, конечно, не стал, но на меня перестали смотреть как на клоуна в цирке.

Город оказался сильно растянутым в длину и ширину. Большие дома имелись только в центре и у вокзала — громады сталинской постройки, вздымающиеся вверх к голубому небу. За ними вырастали шестнадцати-, девяти- и пятиэтажные бетонные коробки хрущевских и брежневских времен, плавно переходившие в трех- и двухэтажные дома, неизвестно когда выстроенные и кем, а на окраине уже можно найти покосившиеся деревянные избушки.

Я позавтракал в каком-то небольшом кафе у автовокзала, с удивлением обнаружив, что кормят здесь неплохо и недорого, и решил, что, возможно, мне удастся уложиться в ту сумму, что была дана на дорогу. В голове еще стучали колеса, и временами улицы словно плыли в тумане, как за окном вагона. И никак не удавалось отрешиться от ощущения того, что вокруг все нереальное, ненастоящее, придуманное, потому что выглядело каким-то странным и чужим.

Автовокзал находился в паре кварталов от железнодорожного вокзала, именно там, как было написано в инструкции. Билеты имелись, а после плотного завтрака в кафе у меня появилась уверенность в том, что все пройдет хорошо, гладко, и после этой поездки все мои беды и неприятности исчезнут. Черная полоса закончится, и начнется замечательная, белая, когда сбываются все мечты и желания, даже случайные. Это старый способ обмануть судьбу — убежать от сложившихся обстоятельств. Уехать. Улететь.

Пока тебя нет, они исчезнут сами собой, развеются, перекинутся на кого-то другого… Вернувшись, продолжишь жизнь как раньше — беззаботно, весело, счастливо…

Сейчас нужно действовать только по путеводителю, и проблемы обойдут меня стороной. Я всего лишь курьер, мое дело — взять икону, прибор или что-то другое и отвезти в столицу.

Все остальное приходится на долю того, кто это придумал, — на серенького невзрачного человечка, который следил за мной, пусть он расчищает препятствия передо мной.

После того как купил билеты на автобус и внимательно прочитал расписание, настроение у меня снова испортилось.

Автобус уходил через полчаса, время в пути до пункта назначения — девять часов. Однажды я уже как-то добирался пять часов до одного городка на обычном автобусе и помнил, чего мне это стоило. В конце пути то место, на котором сидел, превратилось в нечто плоское, твердое и очень болезненное — несмотря на многочисленные остановки.

Я помнил, как уже через пару часов во мне проснулось какое-то непонятное звериное чувство. Мне хотелось выть, рвать волосы попутчиков и бежать рядом с автобусом по желтой пыльной траве. А потом я погрузился в какое-то беспамятство, в ступор, в котором не замечал ничего вокруг, словно находился в глубоком трансе. Не видел того, что мелькало за окном, а звуки доходили до меня словно через толстый слой ваты.

Я дремал, чувствуя, как мягкое место превращается в камень, терпел и ждал, когда все наконец закончится.

Я понял, что меня ожидает, и работа курьера мне уже не показалась столь привлекательной, как раньше, наоборот, решил, что это очередная добавка к моим мукам, к тем, что уже испытал. Черная полоса продолжалась. Меня ожидал новый круг ада. Тоски, разрывающей грудь, судьбе показалось мало, и она захотела измучить мое бедное тело. Болью. Усталостью. Отупением.

Никогда так остро не чувствуешь своего одиночества, как в дороге. Именно в ней понимаешь, насколько ничтожен мир, как мелки твои мысли и ты сам. Перед тобой проносятся города и деревушки, в которых живут люди, они мучаются и страдают, как ты, и в конце концов умирают, так и не поняв, зачем жили.

А все твои желания и надежды, как бы ни были для тебя дороги, пусты и незначительны.

Автобус подкатил за пять минут до отправления — темно-коричневый «Икарус» — и с тяжелым придыханием открыл дверь. Пассажиров оказалось немного, едва треть салона заполнилась. Я сел на свое место, как приговоренный на электрический стул, и обреченно закрыл глаза.

Мягкое покачивание, гудок, и мы поехали. На удивление, в этот раз мне было не так плохо, как когда-то давным-давно.

Я засыпал и снова просыпался, выходил из автобуса на тех остановках, где имелся туалет и, как правило, какая-нибудь забегаловка, в которых кормили дорого и невкусно, как и во всех придорожных кафе. Это немного спасало от монотонности пути. Приятно почувствовать твердую почву под ногами, ощутить запах зелени, услышать крик птиц. От неприятного транса не спасает, но немного размягчает филейную часть, чтобы она могла продержаться еще какое-то время.

Расстояние до того городка, что мне был нужен, медленно, но неуклонно сокращалось, и чем меньше оно становилось, тем больше поднималось настроение.

Под вечер автобус медленно подрулил к автовокзалу. Я вытащил свой рюкзак и побрел по площади, покрытой пыльным, грязным, потрескавшимся асфальтом.

Прошло всего пять минут, а вокруг меня не осталось ни одного человека — мои попутчики разошлись по домам. И остался в чужом городе никому не нужный, уставший и ничего не понимающий человек, который добрался до места.

Гонец. Курьер. Он добежал, но его сведения уже устарели.

Я достал путеводитель и еще раз прочитал.

Все верно. Городок тот, что необходим. Требуется позвонить некоему Кириллу, и он отвезет меня дальше — в таежную деревню.

Я бросил рюкзак на пыльную скамейку и достал телефон. Первый звонок сделал Василию, пусть знает, где я, — на всякий случай:

— Добрался до первого пункта и все еще жив…

Пусть единственный друг знает, где искать мое бренное тело, если что. На душе у меня сразу стало легче и спокойнее. Голос Васьки услышать было приятно. Среди чужого окающего говора, к которому так привыкло ухо, его голос прозвучал как ручеек в пустыне, бодрый и веселый:

— Вот и молодец! У меня новостей никаких, так что все нормально. Ты сейчас куда?

— Написано — деревня Любина, в скобках дописано — заброшена.

— Там связи нет. Так что теперь позвонишь, только когда обратно поедешь. В этом городе последние соты, дальше пустыня, точнее, тайга. Буду ждать твоего звонка.

— Чего-то меня жуть берет. Представляешь: вокруг тишина, ни одного человека, даже автовокзал пустой, дежурная только что его закрыла и ушла домой. Если никто не появится, даже не знаю, что делать. Гостиница у них здесь есть?

— Ты не тушуйся, тебе там не жить. Возьмешь то, что надо, и обратно. Через неделю будешь в Москве, но уже с деньгами. Разве плохо? А гостиница… есть, она где-то в районе базара.

— А где базар?

— Ты меня спрашиваешь? По-моему, ты находишься в глуши, а я смотрю на монитор.

— Придется искать базар самому…

— Тогда пока. Звони на обратном пути. Короткие гудки. Я вздохнул и пробормотал в трубку: