Табу - Элизабет Гейдж

– Ну вот, – начала опять мать, – все самое важное уже сделано. Официальное подписание состоится на будущей неделе. Как только закончится съемка, у тебя будет частная встреча с мистером Доунатом. Нужно обязательно, чтобы он обратил внимание на твой энтузиазм, заинтересованность в этом деле и способность справиться с ним. Он уже видел тебя сегодня во время работы, но ему хотелось бы лично убедиться, что ты готова, хочешь и можешь сделать рывок на свои сто пятьдесят процентов. Сил у тебя хватит.

– Хорошо, мама.

Карл Доунат был главой студии. Под его руководством «Уорлдвайд пикчерз» выпускала красочные, мастерски сделанные музыкальные фильмы и ленты для семейного посещения. Он внимательно вникал в каждую деталь громоздкой машины кинопроизводства и был полезным другом каждому актеру, который ему приглянулся. Доунат уже давно находился под впечатлением от удивительного профессионализма Ив, как, впрочем, и все остальные в «Уорлдвайд пикчерз».

– Хорошо, – сказала мать. – Вернемся к работе. После этой сцены тебе дадут что-нибудь поесть.

Мельком взглянув на себя в зеркало, Ив встала, чтобы идти на съемочную площадку. Новости, сообщенные матерью, стали как-то блекнуть в его голове – она уже сосредоточилась на следующем эпизоде, который ей предстояло отыграть.

Она только надеялась, что приступы голода, от которых просто подгибались колени, не заставят желудок заурчать во время сцены.

Режиссер никогда не простит испорченного дубля.

В шесть часов вечера съемки были закончены.

Ив скользнула со съемочной площадки в грим-уборную, где мать торопливо помогла ей снять костюм и надеть хорошенькое платьице, которое самым выгодным образом демонстрировало ее стройные юные ноги и красивые плечи. Голубой цвет был ей к лицу, делая похожей на аккуратную школьницу, живые глаза горели ярче на матово-бледном лице.

Девочка устала, она просто падала с ног. Кроме того, она была голодна. Тарелка супа, обещанная в одиннадцать тридцать, появилась только в час дня. Но у нее и так обычно не было ленча. Шоколадное мороженое с фруктами, о котором она мечтала утром, теперь изгладилось из памяти совершенно.

Она чувствовала себя обессиленной – так, что трудно было сосредоточиться на чем-либо вообще. Ив только что завершила работу взрослого актера-профессионала Голливуда – с шести утра до шести вечера на съемочной площадке. Она была выжата до капли.

Но благодаря ее блестящей игре четыре трудные сцены, намеченные на сегодня, были отсняты. Режиссер доволен, продюсер облегченно вздохнул, мама ею гордится.

Теперь было пора отправляться на встречу с мистером Доунатом. Когда она закончится, Ив наконец отвезут домой. И наконец накормят.

Покидая уборную, Ив зевнула.

Мать остановила ее, тронув за плечо.

– Никаких зевков, – сказала она. – Мистер Доунат требует от своих звезд полной отдачи. Ты должна быть сегодня на предельной высоте. Ты понимаешь меня, Ив?

Девочка кивнула головой, подавив второй зевок.

Этель Зонненбаум (это была фамилия матери по мужу и настоящая фамилия Ив) повела дочь по студийным «улицам», заполненным декорациями с домами, телефонными будками, гидрантами. Здесь были даже макеты гор. Вдоль «улиц» прогуливались актеры, от массовки до звезд, некоторые дружески улыбались.

Пройдя несколько «кварталов», они оказались перед административным зданием. Когда они вошли в лифт, мать взяла руку Ив и крепко ее сжала.

Верхний этаж был отведен под офис мистера Доуната. Они миновали несколько комнат, в которых сидели сотрудники. Все они приветливо улыбались Ив. Их ждали.

Когда они приблизились к последней двери, мать поймала руку дочери и отвела ее в сторону.

– Помни о том, что я тебе говорила, – торопливо заговорила она. – Будь на высоте. Ты уже не ребенок, ты – звезда, профессионал. На тебя можно положиться. Мне с Ирвингом понадобилось немало сил, чтобы уговорить мистера Доуната дать тебе шанс. Теперь он хочет сам убедиться, что ты готова сделать все, что необходимо, чтобы помочь его студии. Ты меня понимаешь?

Ив кивнула головой, пряча чудовищную усталость за взглядом широких, внимательных глаз.

– Будь славной, обаятельной, – продолжала мать. – И делай все, о чем бы он тебя ни попросил.

Ив опять кивнула, выражение ее лица определить было невозможно.

В конце концов дверь распахнулась. На пороге стоял Карл Доунат. Это был высокий, седовласый, начинающий лысеть импозантный мужчина лет под пятьдесят.

– Ив! – воскликнул он, протягивая к девочке руки. – Моя самая яркая звездочка! Входи, дорогая. Я тебя уже заждался.

Этель незаметно оправила платье дочери, и Ив услышала ее тихий шепот у самого уха:

– Не забудь – это твоя карьера.

С легкой улыбкой она чуть подтолкнула дочь вперед и отступила перед закрывающейся дверью. Эта встреча была конфиденциальной.

– Ив, – сказал мистер Доунат в кабинете. – Как ты сегодня восхитительна! Иди сюда и садись со мной рядом, на кушетку.

Ив сделала то, о чем ее просили. Она ощущала запах дорогих сигар и изысканного одеколона. Карл Доунат был обаятельным мужчиной. К своим звездам он относился по-отечески, особенно к детям. Тяжелые времена сделали публику сентиментальной, и ей хотелось как можно больше в фильмах иллюзий за свои с трудом заработанные деньги. Дети давали хороший кассовый сбор.

– Как у тебя дела, дорогая? – спросил он. – Работа идет?

– Да, мистер Доунат, – ответила Ив, изобразив на лице очаровательную улыбку.

– Надеюсь, они не очень тебя замучили? Занятия идут хорошо?

– Да, сэр.

– Совсем замечательно! Знаешь, Ив, ты – самая яркая звезда на моем небосклоне. – Он положил руку ей на бедро, которое казалось крошечным под его большой рукой. – Если с тобой будут обращаться недостаточно хорошо, иди прямо ко мне. Прямо к папочке. Поняла?

Она кивнула.

– У меня для тебя приятный сюрприз, – сказал мистер Доунат. – У студии есть новые радужные планы, которые касаются твоей карьеры. Планы, в результате осуществления которых твоя звезда взойдет необычайно высоко… Я надеюсь, никто не испортил эффекта? Я хотел сам сказать тебе об этом.

Теперь обе его руки возлежали на ее бедрах, поглаживая и похлопывая их.

«Не чувствуй ничего!» – улыбаясь лучистой детской улыбкой, Ив уже была готова ко всему, что бы ни случилось. Ни одна из сцен, сыгранных ею перед камерами, по важности не могла сравниться с тем, что происходило здесь. Фраза ее матери: «Это твоя карьера!» – все еще звучала у нее в ушах.

Эти слова лежали в основании правил игры, установленных Этель Зонненбаум, самой сутью ее поучений. Нельзя останавливаться ни перед какой жертвой, если речь идет о Карьере, считала она.