Волчий капкан - Атанас Мандаджиев

Деси я заявил, что "девушку" я решил сохранить на память в числе других своих реликвий, что не могу запросто выбросить этот лоскуток кожи на помойку, не имею права. Ничего плохого в том не вижу и снимаю тему с обсуждения. Она сразу клюнула на удочку и, напустив на лицо подходящее к случаю выражение, поставила вопрос ребром: или "девушка", или она. Третьего не дано! Соперницу она не потерпит, даже если той уже нет в живых. Ей нет дела до каких-то там реликвий и дорогих сердцу воспоминаний, она хочет быть единственной даже в моем прошлом. Это и есть настоящая любовь, а не то, о чем я ей толкую. Так что выбор за мной, а уж о том, чтобы рисунок был обязательно уничтожен, она позаботится лично. В сущности, это для нее самое главное – чтобы ненавистная "девушка" навсегда и бесследно исчезла. Она сама перероет мои вещи, вплоть до последнего носка… Я уважаю твои чувства, горжусь ими, сказал я ей и поцеловал руку. Значит… договорились? – прощебетала она, готовая моментально броситься мне на шею. Однако я легонько се отстранил. Какая же ты нетерпеливая! Так голову заморочила, что и обдумать все хорошенько времени нет. Пойми, не так-то просто в буквальном смысле оторвать плоть от плоти своей. Деси надулась: тороплюсь, потому что море ждать не будет. Сама операция отнимет всего несколько часов, но пока рана затянется… все это не так просто. Подумаешь, возразил я, какое-то время не буду купаться. Перебьюсь, тем более, что ты будешь со мной рядом. Да, но я уже договорилась с хирургом, если мы на этой неделе не появимся, ОН тоже уедет на море. Эко дело – найдем другого хирурга. Мне ведь нужно привыкнуть к мысли о том, что с татуировкой предстоит расстаться. Хорошо, пожала плечами Деси, поступай, как знаешь. Больше я тебя упрашивать не намерена. Жалко… жалко, что не ношу длинных волос, я бы их остригла, чтобы доказать тебе… Нет, пока у тебя на руке эта кошмарная картинка, на пляже появиться я с тобой не могу! И никогда от своего не отступлюсь, уж такой у меня характер. Даю тебе неделю сроку. Если до тех пор ты не… между нами все кончено! И я совсем не шучу! Кстати, я бы тебя попросила не звонить мне до тех пор. Да, я жестокая… к самой себе. До свидания, не провожай меня!

Всю ночь я чувствовал себя скверно. Если мои сомнения подтвердятся, то не до свидания, а прощай, Деси! И что я от этого выиграю? Ненавижу ее, презираю, тошнит меня от дешевого представления, которое она передо мной разыгрывает, но у меня же при одном ее виде кровь закипает. Даже если вся эта история яйца выеденного не стоит, если тут действительно просто каприз тщеславной бабенки, результат тот же: надо ложиться под нож, а я не хочу… следовательно, разрыв неизбежен в любом случае. А, будь что будет! – сказал я себе, вскочил с постели, наскоро оделся и пошел к одному знакомому, который, как я знал, работает в милиции. Тот просто остолбенел от моего рассказа, решил, что я спятил. Невероятнее всего ему казалось, что я до сих пор никому словом не обмолвился о покушениях. Посерьезнел он, только когда я заявил, что собираюсь обратиться к кому-нибудь из высокого начальства.

К полудню я очутился в просторном кабинете с обитыми кожей дверями, его обитателю мне пришлось подробно повторить свой рассказ. Собеседник мой с первого взгляда внушал доверие и уважение, слушать он умел. Удивления никакого не выказал, и это меня слегка задело, однако мое уважение к нему только возросло – кто знает, чего он только в жизни ни насмотрелся? Он стал задавать вопросы только после того, как я окончил свой рассказ, и даже не укорил за идиотское молчание, но не потому, что я того не заслуживал, а просто, чтобы не терять времени на бесполезные нотации. В заключение он, немного подумав, слегка улыбнулся и сказал:

– Хочу предложить вам один план… В соответствии с этим планом я не стал звонить Деси, когда недельный срок истек, а также перестал ходить в "Варшаву" и в другие места, где ее можно было случайно встретить. Предсказания хозяина кабинета сбылись с удивительной точностью. На десятый день я, вернувшись домой, застал Деси у себя в комнате. Выглядела она ужасно: губы не накрашены, волосы взлохмачены, под глазами синяки – само смирение и тревога…

– Не могу больше… совсем извелась…

Я подсел к ней, обнял по-дружески за плечи, хотя мне и нелегко дался этот жест, – все мое существо желало совсем иного. Я напустил на себя вид человека глубоко озабоченного.

– Что с тобой? – наконец спросила она. За все это время она ни разу не обмолвилась о татуировке.

– Деньги. Мне нужны деньги. Много…

– Уж не машину ли ты решил покупать? Смотрите-ка, что надумал господин, пока я…

Смотрю ей в глаза и притворяюсь, будто колеблюсь: говорить правду или нет.

– Ладно, рассказывай! – она взяла меня за руку. – Уж мне-то ты все можешь сказать?

– Деньги нужны не мне. Брат влип. Проворовался. Если до завтрашнего вечера не раздобудет денег, загремит в тюрьму, – и я протянул ей скомканный листок бумаги. – Вот, телеграмма от матери. Ты только посмотри, какое начало: "Сынок, помоги…" Такие дела…

– Да, но сумма немалая, откуда ты столько возьмешь? – спросила она, взглянув на меня с трогательным участием.

– Понятия не имею. Но нужно обязательно. Иначе маму это просто убьет… Все продам… Господи, я в полном отчаянии… Прости, что так тебя встретил, но… сама понимаешь… мне сейчас застрелиться впору.

– Извинения ни к чему, я тебя прекрасно понимаю. Самой, правда, в подобное положение попадать не приходилось, но могу себе представить… Миленький мой Медвежонок! А я-то голову ломала, почему ты не звонишь… чего только не передумала. Давай попробуем вместе поискать выход. Тысяча левов деньги немалые. Особенно, когда их нужно найти за один день. Но кое у кого водятся суммы и покрупнее…

– Я согласен на любые проценты… Хотя не знаю, как смогу их выплачивать.

– Положись на меня. Мир не без добрых людей.

– Никто не дает денег просто так.

– Это не твоя забота. Я за тебя поручусь, дам слово сама вернуть долг. Разумеется, пока ничего не могу обещать, но попытаюсь.

– Нет, я так не могу. Я и так тебе слишком многим обязан, дальше некуда.

– Ладно, ты что-то чересчур сентиментален. Речь идет о судьбе твоего брата… и твоей матери.

– Хорошо, я на все согласен. Готов душу дьяволу продать.

Она повалила меня на постель и сказала:

– Ну, для такого мужчины, как ты, это не цена…

Страсть ее была неподдельной, похоже, она действительно по мне соскучилась, но я… мне пришлось оправдывать свое фиаско тем, что я ужасно расстроен, и Деси, знавшая мужчин как облупленных, не рассердилась на меня, только обронила, что вот этот-то должок она с меня стребует, а я с радостью закивал. В душе однако, понимал, что обнимаю ее в последний раз и мое мужское тщеславие – да не только оно – ужасно страдало от того, что конец оказался столь жалким.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Мне не впервой встречать новичков в нашем учреждении; опыт научил меня первым подавать руку подчиненному, по-моему, это с самого начала настраивает на откровенность и близость, не располагая к панибратству.

Так я поступлю и со старшим лейтенантом Вылковым, хотя тут случай особый, коса, как говорится, может и на камень найти.

Из его личного дела мне стало ясно, что человек он своенравный и по-своему чувствительный, – страсти в нем кипят, но голова остается холодной. (Я имею в виду его отношения с Десиславой Стояновой). Мне это нравится. Что мне не нравится – так это его склонность замыкаться в себе, на свой страх и риск искать решение проблем, не прибегая к помощи более опытных товарищей.

Стеснительность и амбиция зачастую лишь две стороны одной медали; влияя друг на друга, эти черты характера как бы вырождаются – амбиция становится болезненной. Неужто он возомнил себя прирожденным разведчиком? Что бы могли означать слова генерала о том, что парень давно горит желанием? Нам же ясно было сказано: берете на работу спортсмена, борца, чемпиона Европы. Я готов обеспечить ему все – свободное время, моральную поддержку, уважение, но не более того. Я хотел, чтобы вакантное место занял специалист, а мне присылают человека, которого надо учить, к тому же (если мои догадки насчет его характера подтвердятся) заранее уверенного, что всех изумит. Небось за спиной у меня будет посмеиваться в кулак – мол, я три раза сам спасал свою шкуру, на моем счету и красивая женщина, и красиво подтвердившиеся догадки, а вы говорите… Нет, в нашем деле чудес не бывает. Работаем мы, как ломовые лошади, и работу эту далеко не всегда назовешь интересной. К тому же мне что-то неохота на старости лет нянчиться с честолюбивыми молокососами, у меня и опытных помощников хватает. Именно это он должен уяснить с самого начала и не питать излишних иллюзий. В конце концов, на его месте любой усомнился бы в намерениях Десиславы-Деси и, потянув ниточку от Така-бара и тамошнего художника к Мюнхену и Вене, связал бы все это с отчаянными просьбами софийской "дамы полусвета" во Что бы то ни стало согласиться на диковинную операцию. Тут уж хочешь – не хочешь, а призадумаешься. Однако я, кажется, забыл рассказать вам конец этой истории? Итак, на чем мы остановились?