Радуга - Глеб Корин

- Радуга?

- Да.

- Скажите, Вадим, а почему вы вдруг перестали таиться?

- Не понимаю вас.

- Еще лет двадцать назад упоминания о существовании Объектов – так мы их назвали – пребывали в одной связке с мифами о Шамбале, царстве пресвитера Иоанна и сказанием о граде Китеже. Затем вы постепенно увеличили частоту их появления, правда, в труднодоступных и безлюдных местах. Последние годы вы открываете проходы прямо на околицах населенных пунктов, вблизи оживленных дорог. Это тенденция. Почему?

- Вы поверите, если я скажу, что мы не открываем эти проходы?

- Нет. Наблюдения только за одной вашей группой показывают…

- Виноват, я неточно выразился. Механизм действия примерно таков: человеку, которому просто невмоготу стало жить, снится сон. В этом сне он видит дорогу, маршрут к объекту и слышит зов. Человек знает, что в конце пути его ждет утешение и идет на этот зов. Открывается радуга и впускает человека. Мы здесь ни при чем, это – одно из свойств нашего мира. У нас нет ни таможни, ни привратников. А наши граждане - да, могут открыть проход в любое время и в любом месте. Правда, очень немногие из нас хотят возвращаться сюда даже на малое время. Плохо здесь.

- Все, что вы говорите, очень похоже на утопию. На мечту, на сказку. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

- Вы мне не верите?

- А знаете, верю. Хотя все мое здравомыслие сопротивляется этому. Как велик ваш мир – это страна, планета?

- Планета, пожалуй. Очень похожая на Землю. Вернее, такая, какой должна быть Земля. Послушайте, вам бы специалистов расспросить, а я – всего лишь бывший летеха, спецназовец.

- Вы имеете в виду ваших специалистов?

- Ну да.

- Скажите, Вадим, а почему вы так легко расстаетесь с информацией такого значения? Вы чувствуете себя достаточно защищенными или здесь какой-то подвох?

- Нам нечего бояться. Впрочем, вам также. И подвоха здесь тоже нет. Назар Иванович, я вижу, вы что-то хотите сказать, но не решаетесь.

- Да, вы правы… Мне очень многое хочется спросить и еще больше хочется сказать. Однако мои желания не имеют ни малейшего значения. Беседа наша уже сейчас должна перейти в конструктивное русло, но ни вы, ни я не располагаем для этого соответствующими полномочиями. Вы можете передать вашим властям просьбу о встрече на более высоком уровне?

- Конечно.

- Как мы свяжемся с вами?

- По классическому варианту «мы вам позвоним».

Полковник достал из сейфа мобильный телефон:

- Держите. В памяти только один номер. Только для одного звонка.

Они поднялись и Назар Иванович на правах старшего протянул руку:

- Всего доброго вам!

- Благодарю!

Вадим повернулся и шагнул по направлению к дверям кабинета. Вспыхнул и тут же погас радужный сегмент.

Оставшись один, полковник раздавил в пепельнице окурок и открыл дверцу встроенного в кабинетную мебель холодильника. Оттуда он достал бутылку водки, а с полки - тяжелый хрустальный стакан. Налил до краев и неторопливо выпил. Потом поднял пустой стакан на уровень глаз и стал, медленно поворачивая в руке, смотреть сквозь него на свет.

7

- Схватить тебя не пытались?

Вадим ухмыльнулся:

- Были бы очень удивлены… Да нет - контора качественная, стиль работы другой. По-моему, частное заведение. Мне так показалось. Чиф у них - любопытный мужик. Глаза какие-то больные.

- Встретиться, говоришь, хотят… Почему бы и нет? Обсудим.

Машина остановилась рядом с ангаром на краю поля. Ганецкий и Вадим выбрались из машины. У распахнутых ворот, окруженный людьми, стоял маленький одноместный самолетик с открытой кабиной.

- С крестником вас, Семен Ефремович!

- Ай, я вас умоляю! – сварливо отозвался Ганецкий, быстрым шагом походя к своему детищу. - Мне сейчас надо срочно прилечь, бо если я не прилягу, то от волнения могу упасть и сильно удариться об землю всем своим организмом.

Кто-то сочувственно засмеялся.

- Ой вей… Бекицер бы все это кончилось, честное благородное… А кто испытатель?

- Саня – кто же еще!.. Давай, залезай уже, не видишь – человек весь на нервах…

- Из машин Читер у нас не умеет водить разве что стиральные!

- Обижаешь, начальник – я просто не пробовал!

Читер глянул в лицо Ганецкому, мгновенно согнал ухмылку и зычно гаркнул:

- От винта!

Зарокотал движок, откашливая сгустки сизого дымка. Все почему-то робко и почтительно попятились. Ганецкий томно вздыхал и было непонятно, всерьез это или в его обычной манере.

Бело-голубой самолетик резво побежал по стриженой траве, подпрыгнул и поднялся в небо. Похожий на медведя с бородой здоровяк сгреб в охапку Ганецкого и двух парней и издал густой победный рев. Над лесом самолет лег на крыло, заложил вираж и понесся обратно по крутой глиссаде.

- Читер!!! Расстреляю перед строем!!! – заорал Вадим и погрозил кулаком вслед самолету, когда тот лихо пронесся почти над головами и опять взмыл в полуденную синеву.

- Лис, да не переживай ты за парня – пусть порезвится!

- И «птичка» бойкая, все пучком.

Самолетик покачал крыльями и пошел на посадку. Мягко коснулся колесами травы и помчался по ней, плавно замедляя бег. Бородач удовлетворенно рыкнул.

Читер выпрыгнул из кабины, приосанился и вскинул руку к виску:

- Поздравляю вас с Днем Авиации, товарищи!

Ганецкий осмотрелся, откашлялся со значением и закричал:

- А теперь – шампанскава-а-а!..

Под липами были накрыты столы. Во дворе горели фонари и еще десятки маленьких фонариков мерцали на ветвях деревьев, убегая во тьму и где-то там постепенно превращаясь в звездное небо. В тихой ночи казалось, что это они поют слаженными детскими голосами. Сергей смотрел на звезды и слушал, как в детский хор изредка вплетается голос Ольги.

- У вашей жены хороший голос, - сказал Ганецкий, а дети от нее просто в восторге.

- Она преподавала в музыкальной школе и очень тосковала, когда ее закрыли. Теперь там какое-то очередное «Общество с неограниченной безответственностью».

- Почти как у меня, Сережа. Моя Лиза пела в филармонии. У нее было прекрасное контральто. А еще больное сердце, которое просто не выдержало всего этого.

- Простите, Семен Ефремович.

- За что, голубчик? Каждый из нас открыл радугу своим горем. Как в Евангелии: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас»… Кстати, заглянули бы вы к отцу Виссариону. Сокрушается он сильно – новая паства растет день ото дня, прежний храм тесен стал. Вы церковным зодчеством занимались?

- На первом курсе института, когда изучали технику отмывки, у меня, помнится, был Успенский собор в Кеми.

- Мне везет – я работаю с профессионалами-универсалами, Сергей!

Пятикупольный шатровый храм красного кирпича стоял на верхней околице Нагорян. К главным воротам вела прямая аллея, с обеих сторон обсаженная туями. Сразу за забором со стороны алтарной апсиды начиналось скромное кладбище, подступавшее к лесу. Сергей вошел во двор и огляделся. Из дверей высокой колокольни, стоявшей особняком напротив центрального входа, выбежал молодой человек в стихаре.

- Батюшка! – окликнул его Сергей. Тот улыбнулся и помотал головой:

- Я всего лишь иподиакон, послушник.

Сергей смешался:

- Простите, я человек нецерковный. Мне бы повидать отца Виссариона.

- Он в трапезной. Это вон то здание под черепичной крышей.

Сергей кивнул и отправился в указанном направлении, чувствуя себя стесненно. В большом зале стояли рядами столы, в углу полдничала группа людей, а из открытой в кухню двери доносились голоса.

- Э-э-э… Добрый день! Приятного аппетита! Я могу видеть отца Виссариона?

Из кухни вышел высокой мужчина лет сорока пяти с окладистой седоватой бородой.

- Иеромонах Виссарион. Слушаю вас.

- Здравствуйте, батюшка! Меня зовут Сергей, я архитектор и совершенно не знаю, как следует говорить с людьми церковными, уж простите меня! – вырвалось у смущенного Сергея.

- А я никогда прежде не общался с архитекторами, так что простите и меня, грешного! – добродушно засмеялся настоятель. – Завтра Покрова, это наш престольный праздник, так что я тут в хлопотах о праздничном обеде. Да, кстати! Как вы насчет потрапезничать?

- Я прямо из дому. Спасибо, батюшка, – можно вас так называть?

Отец Виссарион добродушно кивнул:

- Можно. Посмотрите наш храм?

Внутри было прохладно и гулко. Скромный трехрядный иконостас, иконы по выбеленным стенам и вытертые ногами коврики на полу. У центрального аналоя чистила латунный подсвечник маленькая старушка. Увидев вошедшего настоятеля, она оставила работу и подошла под благословение.

- Вот! – сказал отец Виссарион, разведя вскинутые руки. – Строили сами. По картинке в журнале. Не прошло и десяти лет, а тесновато стало. Попросторней надобно да поосновательней. Тут уж картинками не обойтись, профессионал нужен. Вас нам сам Бог послал.