Незабудка - Евгений Воробьев

Ходил слух, что Незабудка перевелась из медсанбата на передовую после каких-то сердечных неурядиц. Подробностей ее личной жизни бойцы не знали, да особенно этим и не интересовались. Своим поведением Незабудка не давала повода для кривотолков и пересудов. Никому из здоровых она не отдавала предпочтения, а к раненым относилась в равной степени заботливо...

7

Незабудка решила уступить младшему сержанту место, едва тот подойдет. Но не пришлось ему погреться у костра.

Немцы ведут сильный огонь по восточному берегу, и линия связи уже несколько раз выходила из строя. Пусть артиллерийский разведчик, которому младший сержант на время передал свои наушники, орет в трубку, надрывает голос до хрипоты, а телефонист из «Сирени» вслушивается, до боли прижимая наушники, — оба не услышат ничего, если младший сержант не найдет место обрыва. От многострадального мотка провода — сколько раз пришлось его чинить, сращивать, тачать, надставлять! — зависит судьба всего плацдарма.

В такие минуты вся линия жизни младшего сержанта полностью совпадала с линией связи. Ему сейчас страшнее было бы узнать, что онемела «Незабудка», чем самому потерять дар речи.

Во что бы то ни стало «свести концы с концами»!

Он шел, плыл, нырял, при этом пропуская провод через несжатый кулак, боясь потерять.

Один раз провод оборвался, к счастью, на отмели, возле кривой вербы, а не на глубоком месте. Младший сержант зачистил концы провода, срастил их — концы эти, перерубленные осколком, лежали один близ другого.

Обрыв в реке опаснее. Где и как найти второй, затопленный конец, после того как ты уже подплыл к месту обрыва с проводом, зажатым в кулаке? Очень может быть, что второй конец отнесло течением куда-то в сторону на десяток метров или еще дальше. Как же его найти, да еще в надвигающихся сумерках?

Ракеты не в силах надолго раздвинуть темноту. В такой вечер, когда тучи висят над рекой и чуть ли не цепляются за верхушки сосен, кажется, что ракеты теряют в яркости, укорачивается их полет.

Младший сержант работал не покладая рук. Приволок неразорвавшийся снаряд, собрал крупные осколки, нашел дырявую, сплющенную каску, подобрал под телеграфным столбом два фарфоровых изолятора, нашел немецкие гранаты без взрывателей, еще какую-то железину. Все это сгодится в качестве грузил, и каждое грузило следует подвязать к проводу куском проволоки.

Он совсем было разделся, но передумал, вновь натянул на себя гимнастерку и туго подпоясался ремнем. Каждый раз, входя в воду, он за пазуху засовывал грузила. Если провод уляжется на самое дно — его не достанут ни осколки, ни взрывная волна. Никто там провод не заденет, не порвет ненароком.

Незабудка сидела у костра и не спускала глаз с младшего сержанта; он нырял в воду, выныривал, занятый укладкой провода.

Он находился на острове, когда там разорвался снаряд.

Незабудку стала бить дрожь, будто она вовсе и не сидела у огня. Но тут же с облегчением вздохнула — увидела младшего сержанта!

Он сталкивал в реку плоскодонку, застрявшую на мелководье у острова. Хорошо бы ее снесло, неприкаянную, течением.

Но пробоины, видимо, были слишком велики, и плоскодонка затонула. Ну и черт с ней, лишь бы не маячила, не привлекала внимания немецких наблюдателей и не служила для них ориентиром.

Незабудка услышала, как замполит похвалил младшего сержанта за догадливость. Она так гордилась им в эту минуту, словно имела к нему какое-то отношение.

Вода возле крутого берега стала по-ночному черной, повеяло холодком, и те, кто не успел обсушиться, не дождался своей или не раздобыл чужой одежды, дрожали, стучали зубами.

С Немана несло запахами речного простора — пахло водорослями, тиной, тухлой рыбой. Рваные тучи сгущались, закрыли звезды. Погода была по-прежнему нелетной, но теперь о костре оставалось лишь мечтать, потому что противник по отблескам на низких тучах мог бы легко установить местопребывание роты.

Наконец-то младший сержант закончил свои прогулки — через Неман протянулся подводный кабель.

Едва он выбрался на западный берег, как попал под очередной огневой налет. Воздух гудел от разрывов. Солдаты сидели в окопах, щелях, не высовывая голов. Никто, кроме Незабудки, и не видел, наверно, как младший сержант дополз до своего «узла связи».

Возможно, он испытывал бы страх, если бы ему не было так холодно. Холод проникал за воротник, в рукава мокрой гимнастерки, сквозь ткань. Песок леденил голые ступни.

Он добрался до своего окопа, — как осыпались стенки! — взялся за телефонную трубку и удостоверился, что «Сирень» на проводе.

— Я — «Незабудка»! .Алло! Вы меня слышите? У меня все в порядке. Плохо слышно? Говорю— в порядке! В порядке!!! Не поняли? Алло! Проверьте свою линию. Опять не слышно? Дайте к аппарату ноль третьего!

По наставлению полагается трубку брать левой рукой, а Незабудка заметила, что он как-то неловко держит трубку правой рукой и прижимает ее подбородком. При свете следующей ракеты она разглядела — младший сержант пытается перевязать себе руку. Подошла, увидела, что он сильно раскровенил ладонь, и принялась бинтовать. Когда связист пропускает через кулак невидимый провод, опасаясь потерять его, он часто накалывается об острые сростки, оголенные от изоляции, и стальные иглы раздирают пальцы, ладони. Руки бывалого телефониста всегда в шрамах и рубцах.

— А ты обидчивый. — Она кончила перевязку.

Младший сержант отрицательно покачал головой, но ничего не ответил: зуб на зуб не попадал.

— На-ка вот! — Незабудка набросила ему на плечи плащ-палатку.

Он торопливо завернулся в нее и улегся на песок.

Над рекой установилась тишина — пусть обманчивая, но все-таки тишина. Незабудка слышала даже, как плещется вода на быстрине.

По-видимому, немцы не решились контратаковать в темноте или подтягивали силы.

Утром бой разгорится снова. Немцы не пожалеют сил, чтобы сбросить худосочный батальон в Неман и отбить пятачок. Но это будет утром, впереди еще длинная-предлинная ночь, и если не думать об утре и тем самым не укорачивать ночь, можно неплохо отдохнуть.

8

Они улеглись рядом, так близко, что почти касались плечами. Он подложил руку с забинтованной кистью ей под голову. Она лежала настороженная, ждала, что он вот-вот полезет с нежностями, как это делали другие, которым она неосторожно разрешала лечь рядом с собой. Но он лишь спросил: «Так удобно?» — и продолжал лежать недвижимо.

Краешком глаза она видела его строгий профиль — большелобый, с точеным носом и твердо очерченным подбородком.

Он снял один наушник, но продолжал прислушиваться к тому, что делается на линии. Доносился далекий писк, клочки морзянки, треск, чьи-то позывные и рваные слова команд на другом конце провода. Кто-то вдохновенно матерился басом и проклинал глухого, сонного «Оленя»... Время от времени «Незабудка» считала до пяти, подтверждала свое присутствие на проводе. Но «Сирень» молчала, было тихо и спокойно.

— Незабудка? — Она весело удивилась. — Меня так в батальоне кличут. И вдруг — твои позывные. Вот ведь какие случаи случаются!

— Я вчера попросил эти позывные, — признался он смущенно. — У нашего старшего лейтенанта. На узле связи. Сказал: «Незабудка» у меня везучая. Меньше обрывов на линии. Когда Вильнюс брали, меня тоже придали вашему батальону. И тогда на проводе «Незабудка» жила. Недели две назад. Не помните?

— Нет.

— Ну, как же! Я тогда в подвале с рацией сидел. Где вы раненых перевязывали. Ну, тех, кого на площади Гедимина подобрали.

— Бой тот помню. А вот что ты в подвале сидел...

Она прикрыла глаза, так ей легче было воскресить в памяти ранний вечер тринадцатого июля, душный, пропахший порохом, дымом и гарью, окровавленный вечер...

— Ох, вы тогда на раненых кричали! Ну там, в подвале...

Она с удовольствием закивала.

— Иногда на раненого накричишь и сама успокоишься. И ему, болезному, не так страшно. Раненый про себя рассуждает: «Если на меня сестрица повышает голос, значит, мое положение вовсе не такое скверное. Не станет же кричать на умирающего! Значит, и подвал не отрезан от своих. Зря кто-то сболтнул...» А между прочим, наш подвал тогда в форменное окружение попал.

— Ну, как же! И перевязочного материала не хватило. Я вам два своих индивидуальных пакета в руки вложил.

— Все из головы вылетело.

— Разве до меня было?

Как ни силилась, она не могла вспомнить подробностей, но уже твердо знала, что не впервые встречается с младшим сержантом. Да, она видела, конечно, не раз видела эти глаза в темных веках, затененные ресницами, отчего глаза казались черными. Да, она уже не раз ловила на себе его взгляды, неизменно преданные.