Человечество: История. Религия. Культура Древний Рим - Константин Владиславович Рыжов

Накануне своего отъезда к Тарквиниям послы как раз обедали у Вителлиев, и там, удалив свидетелей, заговорщики вволю толковали о недавнем своем умысле. Разговор их подслушал один из рабов, который и раньше уже подозревал неладное, но выжидал, пока письма окажутся в руках у послов, чтобы можно было взять их с поличным. Поняв, что письма переданы, он обо всем донес консулам. Консулы вышли, чтобы схватить послов и заговорщиков, и без шума подавили всю затею, позаботившись прежде всего о том, чтобы не пропали письма. Изменников немедля бросили в оковы, а насчет послов некоторое время колебались, но потом, хотя вина, казалось, и приравнивала их к врагам, все же принятое между народами право возобладало.

Дело о царском имуществе, которое решили было отдать, вновь поступило в сенат. Сенаторы в порыве гнева запретили выдачу. Царское добро было отдано на разграбление простому народу, чтобы каждый, прикоснувшись к добыче, навсегда потерял надежду на примирение с царями. Пашня Тарквиниев, находившаяся между городом и Тибром, была посвящена Марсу и стала отныне Марсовым полем.

По расхищении царского имущества был вынесен приговор предателям и совершилась казнь, особенно примечательная тем, что консульское звание обязало отца судить своих сыновей. Брут велел схватить юношей и немедленно обезглавить их на форуме. Суровая расправа потрясла горожан и подавила всякую мысль о возможности соглашения с изгнанным царем.

Получивши весть об этих событиях, Тарквиний, раздосадованный обманувшею надеждою и пылая гневом и ненавистью, понял, что его коварству путь загражден, и задумал открытую войну. Он пошел просителем по городам Этрурии, особенно взывая к вейянам и тарквинийцам, чтобы не дали они ему, человеку одного с ними происхождения, одной крови, исторгнутому из такого царства, ввергнутому в нищету, погибнуть на их глазах вместе с юными еще детьми.

Речи его взволновали вейян – они с грозным шумом потребовали смыть позор и силой вернуть потерянное, хотя бы и под водительством римлянина. А тарквинийцев столь же волновало имя, сколь и родство: лестным казалось видеть своих царствующими в Риме. И вот два войска двух городов устремились за Тарквинием, чтобы вернуть ему царскую власть и войною покарать римский народ.

Вступив в римские земли, враги встретили обоих консулов: Валерий вел пехоту боевым строем, а Брут – передовую конную разведку. Точно так же шла конница и перед вражеским войском, возглавлял ее царский сын Тарквиний Аррунт, а сам царь следовал за ним с легионами.

Угадав издали консула сперва по ликторам, а потом уже ближе и вернее – в лицо, Аррунт, возгоревшийся гневом, воскликнул: «Вот кто изгнал нас, исторг из отечества. Вот как важно он выступает, красуясь знаками нашей власти! Боги – мстители за царей, будьте с нами!» И, пришпорив коня, он помчался прямо на консула. Брут так же рвался к поединку, и столь яростна была их сшибка, что ни тот ни другой, нанося удар, не подумал себя защитить, так что оба, друг друга пронзив сквозь щиты, замертво пали с коней, насаженные на копья. Тотчас вступила в битву вся конница, за ней подоспела пехота; бой шел с переменным успехом, и никто не взял верх: оба правые крыла победили, левые – отступили: вейяне, привыкшие к поражениям от римлян, рассеялись и бежали; тарквинийцы же не только выстояли, но даже сами потеснили римлян.

2) Война с Порсеной. Гай Муций

Второй консул Валерий по возвращении в Рим, предложил законы, которые принесли ему большую популярность среди народа и почетное прозвание «Публикола». С особенной благодарностью были приняты законы о праве жаловаться народу на магистратов и о проклятии имуществу и самой жизни всякого, кто помыслит о царской власти.

Затем консулами стали Публий Валерий повторно и Тит Лукреций [508 г.]. Тарквинии тем временем бежали к Ларту Порсене, царю Клузия. Здесь они, мешая советы с мольбами, попросили не покидать их, природных этрусков по крови и имени, в нищете и изгнании.

Порсена, полагая для этрусков важным, чтобы в Риме был царь, и притом этрусского рода, двинулся на Рим с вооруженным войском. Первый натиск его, однако, был отражен. И тогда царь принял решение перейти к осаде. Свой лагерь он расположил на равнинном берегу Тибра. Отовсюду сюда были собраны суда, как для надзора (чтобы в Рим не было подвоза продовольствия), так и для грабежа (чтобы воины могли при случае где угодно переправляться через реку).

Война затягивалась. Тем временем продовольствие в Риме скудело и дорожало, Порсена уже надеялся взять город, когда объявился знатный юноша Гай Муций. Задумав убить царя, он незаметно пробрался во вражеский лагерь. Там как раз выдавали жалованье солдатам, и писец, сидевший рядом с царем почти в таком же наряде, был очень занят. Муций, побоялся спросить, который из двух Порсена, чтобы не выдать себя незнаньем царя, и, набросившись на сидящих, убил вместо царя писца. Отважный юноша был тотчас схвачен и подведен к к царю.

Горя гневом, Порсена велел развести костры для пытки. Но этим он нисколько не устрашил Муция. «Знай, – сказал тот, – сколь мало ценят плоть те, кто чает великой славы!» И с этими словами Муций неспешно положил правую руку в огонь, возожженный на жертвеннике. И он жег ее, будто ничего не чувствуя, покуда царь, пораженный этим чудом, не вскочил вдруг со своего места и не приказал оттащить юношу от алтаря.

«Отойди, – сказал он, – ты безжалостнее к себе, чем ко мне! Я велел бы почтить такую доблесть, будь она во славу моей отчизны; ныне же по праву войны отпускаю тебя на волю целым и невредимым».

Тогда Муций, как бы воздавая за великодушие, сказал: «Поскольку в такой чести у тебя доблесть, прими от меня в дар то, чего не мог добиться угрозами: триста лучших римских юношей, поклялись преследовать тебя. Первый жребий был мой; а за мною последует другой, кому выпадет, и каждый придет в свой черед, пока судьба не подставит тебя удару!»

Эти слова заставили Порсену сильно задуматься. Отпустив Муция (которого за потерю правой руки получил прозвище Сцеволы), царь отправил в Рим послов. Его так потрясло первое покушение, от которого он уберегся лишь по ошибке убийцы, что он сам от себя предложил римлянам условия мира. Предложение возвратить Тарквиниям царскую власть было тщетным, и Порсена сделал его лишь потому, что не мог отказать Тарквиниям, а не потому, что не предвидел отказа римлян. Зато он добился возвращения вейянам захваченных земель и потребовал дать заложников, если римляне хотят, чтобы уведены были войска