Таинственная история Билли Миллигана - Дэниел Киз

Бернард Залиг Явич, тридцатипятилетний специалист по уголовному судопроизводству со стороны обвинения, окончил юридический факультет на два года раньше Джуди Стивенсон и Гэри Швайкарта и хорошо их знал. Гэри какое-то время работал при нем судебным делопроизводителем. Явич четыре года сам проработал государственным защитником, прежде чем перейти в прокуратуру. Он, как и Шерман, считал, что дело, скорее всего, простое.

– Скорее всего? – переспросил Шерман. – У нас масса вещественных доказательств, отпечатки пальцев, опознание – все, что только может быть. Говорю тебе, им нечего нам противопоставить.

Несколько дней спустя Шерман беседовал с Джуди и решил объяснить ей все как есть.

– Никакой сделки о признании вины по делу Миллигана не будет. Мы победим и будем добиваться осуждения на максимальный срок. А у вас нет ничего.

Но Берни Явич смотрел глубже. Он в свое время тоже работал государственным защитником и знал, что сделал бы сам, будь он на месте Джуди с Гэри.

– У них есть один вариант – объявить его невменяемым.

Шерман расхохотался.

На следующий день Уильям Миллиган попытался покончить с собой, разбив голову о стену камеры.

– Он так до суда не доживет, – услышав об этом, сказал Гэри Швайкарт напарнице.

– Думаю, что он вообще не в состоянии предстать перед судом, – ответила Джуди. – Полагаю, надо сообщить судье, что, по нашему мнению, этот человек не в состоянии принимать участие в собственной защите.

– Считаешь, надо показать его психиатру?

– Да.

– Господи, представляю себе заголовки в газетах.

– Хрен с ними. С этим парнем что-то не так. Не знаю что, но ты же видел, насколько разным он бывает. И я ему верю, когда он говорит, что не помнит этих изнасилований. Необходимо провести экспертизу.

– А кто ее оплатит?

– Ну, у нас же есть какой-то фонд.

– Да, там прямо миллионы.

– Ладно тебе, психологическое тестирование мы можем себе позволить.

– Скажи об этом судье, – недовольно буркнул Гэри.

Суд согласился дать дополнительное время на психологическую экспертизу, так что Гэри Швайкарт сосредоточился на слушании по поводу условно-досрочного освобождения, назначенного в том же суде в среду, на восемь тридцать утра.

– Меня отправят обратно в Лебанон, – сказал Миллиган.

– Мы постараемся, чтобы этого не случилось, – ответил Гэри.

– У меня в квартире нашли пистолеты. А в условиях по досрочному освобождению было «ни при каких обстоятельствах не приобретать, не владеть смертельным или огнестрельным оружием, не использовать его и не иметь при себе».

– Может, и так, – согласился Гэри. – Но если уж нам тебя защищать, нам было бы удобнее, чтобы ты остался в Коламбусе, а не уехал в Лебанон – это облегчит нам работу.

– И что вы будете делать?

– Предоставь это мне.

Гэри заметил на лице Миллигана улыбку и азарт в глазах, чего не видел никогда ранее. Он расслабился, вел себя непринужденно, шутил, почти как ни в чем не бывало. Этот человек совершенно не был похож на тот комок нервов, который предстал перед ним в первый день знакомства. Может, защищать его права окажется куда легче, чем Гэри подумалось изначально.

– Ну вот, – сказал Швайкарт, – так держать.

Он провел Миллигана в переговорную, где представители ведомства по вопросам условно-досрочного освобождения совершеннолетних преступников уже раздавали копии отчета инспектора Миллигана и показаний сержанта Демпси о том, что в ходе ареста у обвиняемого был найден «Смит-Вессон» 9-го калибра и самозарядный пистолет 25-го калибра с пятью боевыми патронами.

– Господа, скажите, – начал Швайкарт, потирая бороду костяшками пальцев, – проведено ли огневое испытание этого оружия?

– Нет, – ответил председатель, – но это настоящее оружие с боевыми патронами.

– Если нет свидетельства, что оно стреляет, почему мы должны считать это оружием?

– Тестирование будет проведено не ранее следующей недели.

Гэри стукнул ладонью по столу.

– Я настаиваю, что решение об отмене освобождения под честное слово должно приниматься либо сегодня, либо после слушания дела в суде. Итак, что это – оружие или игрушка? Вы не доказали мне, что это настоящие пистолеты, – он осмотрел всех собравшихся.

Председатель кивнул.

– Господа, полагаю, нам остается лишь отложить вопрос об отмене освобождения под честное слово, пока экспертиза не подтвердит, что это настоящие пистолеты.

На следующее утро в десять часов пятнадцать минут от инспектора поступило уведомление, что дело о прерывании досрочного освобождения Миллигана будет повторно слушаться 12 декабря 1977 года в тюрьме Лебанона, а также что в присутствии самого Миллигана на слушании необходимости нет.

Джуди отправилась к Миллигану, чтобы обсудить вещественные доказательства, обнаруженные в его квартире.

В его взгляде она заметила отчаяние.

– Вы считаете, что это сделал я, да?

– Билли, мое мнение не в счет. Надо исходить из имеющихся улик. Надо поговорить о том, как ты можешь объяснить наличие всех этих вещей.

Миллиган смотрел на нее стеклянными глазами, он как будто удалялся, снова уходил в себя.

– Это неважно, – сказал он. – Уже ничего не важно.

На следующий день Джуди Стивенсон получила письмо на желтой линованной бумаге для юридических документов:

«Уважаемая мисс Джуди!

Я пишу это письмо, потому что иногда мне не удается выразить свои чувства, а мне очень важно, чтобы вы меня поняли.

Во-первых, я хотел бы поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали. Вы милая добрая женщина и старались как могли. Большего я просить не смею.

Теперь вы можете с чистой совестью забыть обо мне. Скажите начальству, что никакие адвокаты мне не нужны. Мне не нужен никто.

Если уж вы считаете, что я виноват, значит, так и есть. Все, что я хотел знать, подтвердилось. Я всю свою жизнь только тем и занимался, что причинял страдания и боль тем, кого люблю. Самое страшное – то, что я и не перестану это делать, потому что не могу. Если меня запрут в тюрьме, я стану только хуже, как вышло после прошлого раза. Психиатры тоже помочь не могут, потому что не понимают, что со мной.

Мне придется остановиться самому. Я сдаюсь. Да мне уже все равно. Можно попросить вас о последнем одолжении? Позвоните маме или Кэти и скажите, чтобы больше ко мне не приходили. Я не хочу их видеть, так что пусть не расходуют зря бензин. Но я их люблю и мне стыдно. Вы – самый лучший адвокат из тех, что я встречал, и я никогда не забуду вашей доброты. До свидания,

Билли».

В тот же вечер Швайкарту позвонил дежурный.

– Ваш клиент снова пытался покончить с собой.

– Господи! Что он сделал?

– Знаете, вы не поверите, но нам придется выдвинуть против него обвинения в порче государственного имущества. Он разбил унитаз в своей камере и острым куском порезал вены.

– Черт!

– И вот что еще. Странный он у вас какой-то. Ему удалось разбить унитаз кулаком.

5

Швайкарт и Стивенсон проигнорировали письмо Миллигана, в котором тот отказывался от их услуг, и стали ежедневно посещать его в тюрьме. Их организация выделила средства на психологическую экспертизу, и 8 января 1978 года доктор Уиллис С. Дрискол, психолог-клиницист, провел серию тестов.

Проверка умственного развития показала коэффициент интеллекта 68, но, по словам Дрискола, показатель снижен из-за депрессии. Он диагностировал острую шизофрению.

«Миллиган испытывает сильный кризис идентичности, то есть слабо осознает границы своего “я”. Он утратил способность оценивать расстояние, видеть разницу между собой и окружением, что характерно для шизофрении… Ему слышатся голоса, приказывающие ему, что делать, а в случае неподчинения кричат на него. Миллиган считает, что голоса эти принадлежат людям, пришедшим из ада, чтобы его мучить. Помимо этого, он упоминает и хороших людей, временами вселяющихся в его тело, чтобы сразиться с плохими… По моему мнению, мистер Миллиган в настоящий момент неспособен защищать собственные интересы. Он не находится в достаточном контакте с реальностью, чтобы осознавать происходящее с ним. Я настоятельно рекомендую поместить его в больницу для дальнейшего исследования и по возможности лечения».

Первое сражение в рамках закона состоялось 19 января, когда Стивенсон и Швайкарт предоставили данное заключение судье Джею С. Флауэрсу как свидетельство того, что их клиент не может выступить в собственную защиту. Флауэрс ответил, что выдаст ордер, чтобы подзащитного обследовал отдел судебной психиатрии Юго-западного центра психического здоровья Коламбуса. Такое решение обеспокоило Гэри с Джуди, поскольку этот центр обычно вставал на сторону обвинения.

Гэри настаивал, чтобы любое решение Юго-западного центра не подлежало огласке и ни при каких обстоятельствах не использовалось против его клиента. Шерман и Явич выразили несогласие. Тогда адвокаты Миллигана пригрозили, что запретят ему разговаривать с психологами и психиатрами этого центра. Судья Флауэрс чуть не обвинил их в проявлении неуважения.