Записки Степной Волчицы - Сергей Магомет

Итак, пока я дошла до местного рынка жаркий летний день, как в лучшие годы, вливал в мою кровь чудесную жаркую отраву, от которой мои чувства и мысли уносились по знакомым тропинкам. Оставалось лишь робко надеяться, что, в отличие от юных дней, солнечный жар не заставит кровь свертываться, и ее сгустки не забьют мой бедный мозг, отчего у меня снова подскочит давление и вернется садистская боль в виске. Однако в моем положении одинокой и неприкаянной Степной Волчицы, мне не остается ничего другого, как мотаться по заброшенным пустошам памяти, стараясь не подходить близко к человеческому жилью, притягательному, но одновременно смертельно враждебному, жадно ловя ноздрями разнообразные ароматы этого иного бытия. Что ж, мне достаточно одних запахов, чтобы вырвать у боли и страдания краткий миг передышки и воспарить в экстазе одиночества — брошенная женщина, которая не смогла составить счастья своему супругу, — ну разве я не Волчица!?

Старые, затверженные мысли и образы, но каждый раз как будто совершенно новые. Подобно приступам боли, которая, утихнув, кажется привычной, но, вновь возвращаясь, кажется первозданно свирепой. Я прошлась по торговым рядам, как на классическом восточном базаре, сплошь захваченному южными торговцами. У входа на рынок наши местные бабки уж не торговали привычным лучком и укропом. Когда я ходила по таким рынкам с мужем, то всегда опасалась, как бы в припадке бешенства и праведного гнева, которые у него иногда случались, он не схлестнулся с каким-нибудь нацменом, не ударил, пусть даже отвесив интеллигентски жидкую пощечину, а тут подбегут смуглые родственники торговца, заколют мужа, как глупого барана, кинжалами. Купила грушу. Обтерла гигиенической салфеткой и съела. Здесь я опять «девушка». Точнее, «дэвушка». Купила два персика. Съела. Странно, что одинокие женщины, поколения моих родителей, ездили за этим к морю. Теперь никуда и ездить не нужно. Интересно, захотел бы меня мой дешево прицокивающий языком продавец с вечной дурацкой золотой фиксой или ему нужно только продать мне помидоры? Захотелось помидорину. Огромную, прозрачно рубиновую и действительно шишковатую, как бычье сердце. Жаль, нет с собой соли. Купила и съела. А вот большое красное яблоко, прямо из Эдема, — как не попробовать, как не искуситься! Впиваюсь в него зубами, чувствую себя Евой, постигшей всю премудрость мира. А с другой стороны уж предлагают бананы. Такие увесистые, спелые. Только я, идиотка, почему-то всегда стесняюсь есть их прилюдно. Кажется, что снимаюсь в порнографическом кино. Это, конечно, уж чистые комплексы. Назло себе выбираю самый здоровенный, набрякший бананище и, краснея, съедаю его, не отходя от прилавка. Ай, молодец, дэвушка. Потом пришел черед ежевики, смородины и запоздалой и оттого безумно дорогой клубники. Зато почувствовала, что запаслась витаминами на ближайшие полгода. Вот только затылок вдруг отяжелел, а в виске подозрительно проскочила какая-то холодная искорка. Купив тыквенных семечек, я поспешно выбралась на задворки рынка и, впав в своего рода транс, некоторое время ходила под навесами тряпично-вещевых лотков, перебирая какую-то пляжную дребедень. В результате оказалась с дурацким пляжным ковриком в руках. Эдак я останусь без копейки! К счастью, что-то вытолкнуло меня с рынка, и я двинулась по пыльным улочкам нашего маленького городишки, застроенного, в основном, кирпичными прогнившими пятиэтажками и шлакоблочными угловатыми уродцами-магазинами с косыми витринами, позеленело-слепые стекла которых, похожи на заскорузлые аквариумы. Почему-то захотелось сметаны. Такой натуральной, густой сметаны, которой торговали вразвес в местном продмаге. А там — будь, что будет!.. Я свернула в переулок и пошла вдоль древней чугунной ограды, переплетенной тяжелой растительностью, с вросшими тополями, и каменными столбами, которые вот-вот рухнут. Рыхло-желтое полукруглое строение. Видимо, уродливо переделанная под клуб или горсовет церковь. Вдруг прямо перед моими глазами возникла доска объявлений с прилепленным к ней небольшим вручную состряпанным плакатиком. Это у меня такая невротическая привычка — останавливаться и читать объявления. Я хотела напрячь волю и пройти мимо (и потом заслуженно вознаградив себя развесной сметаной). Увы. Несколько косых строчек, словно отделившись от плакатика, уже змеились в воздухе и тянули ко мне свои раздвоенные хвосты. Я вынужденно прочла:

Спешите! В доме культуры

волшебная сказка

вход строго ограничен…

Я машинально схватилась за ручку чугунной калитки, но калитка оказалась на запоре. Как ненормальная, я дергала ручку минуту или две, чувствуя, как меня охватывает небывалая грусть. Мой взгляд вернулся к плакатику, когда с него соскакивала последняя змейка:

Т о л ь к о д л я б р о ш е н н ы х ж е н!

Хорошенькая вышла прогулка. Я стояла по колено в пыли и словно чего-то ждала. На самом пекле. Как меня только до сих пор не хватил солнечный удар? Про сметану я и думать забыла. Я шагнула в тень. Я пыталась ухватить за хвост ускользающую змейку-мысль. Всё было напрасно. В таком состоянии вообще было невозможно мыслить. Только сейчас до меня дошло: я безумно хотела присесть «по-маленькому». Это бывает. Это всё нервы. Тем не менее, до дома не дотерпеть, ни на рынке, ни на станции — ни одной уборной. Или хотя бы одной дурацкой платной будки. Господи, какая чепуха! Оставалось либо шмыгнуть в кусты, либо… В конце переулка я увидела вывеску питейного заведения «ВСЕ СВОИ». Типа ресторана. Наверное, для местных «пацанов». Там наверняка должен быть туалет. На западе это в порядке вещей — если приспичит, каждый может завернуть в ближайший ресторан. Они так и выражаются: «Мне надо в ресторан!» Решительными шагами вхожу под козырек и натыкаюсь на сонного официанта. «Чего изволите?» — интересуется он и кивает на доску-меню, на которой какие-то каракули мелом. «Суши». «Сакэ». Они что, смеются? «А рислинг у вас есть?» — спрашиваю. Для вас найдем. Отлично. А где у вас можно руки помыть? «То есть туалет?.. Вон та дверь!»

Когда я вернулась, на столике действительно стояла бутылка молдавского рислинга. Видно, сбегали в соседнюю палатку специально для меня. Официант, держа левую руку за спиной, наполнил мой бокал. По его виску, несмотря на гудение кондиционера, катилась капля пота. Он вытер ее быстрым движением плеча. «Что-нибудь еще?» Я отрицательно замотала головой. Он кивнул и отошел к двери. А как горько я жалела, что мне так и не удалось проникнуть за чугунную калитку, где обещали волшебную сказку для брошенных жен!

Я держала в ладонях бокал и глотала теплый, дерущий горло рислинг. Дался мне этот рислинг! Куда с большим удовольствием выпила бы бутылку ледяной «кока-колы». Но неловко было снова звать официанта, которого я только что отпустила. Я машинально вытерла плечом каплю пота, катящуюся по виску. Опьянение наступило мгновенно. «Будьте добры!» — позвала я официанта. В конце концов, ведь это их работа. «Еще бутылку „кока-колы“, пожалуйста. Есть холодная?» Он кивнул и принес «кока-колу». Я уже успела осмотреться. Как ни странно, мне здесь понравилось. Всего пять столиков, в глубине маленький бар. Никаких «пацанов». За дальним столиком сидели трое восточных мужчин и играли в нарды. За столиком у окна две женщины моего возраста действительно ковыряли суши. Наверное, из местной элиты, бизнес-вумен. А может быть, местные гетеры. Или, просто дуры, вроде меня, зашедшие в ресторан по оказии. Несомненно, в этом дешевом провинциальном кабачке ощущалось присутствие некоего магического свойства — полное забвение времени. И я, конечно, поддалась на эту уловку. Слишком сильным было искушение хотя бы на некоторое время выпасть из нисходящей спирали моих болезненных перерождений. Пусть обман, пусть иллюзия. Я также вдруг вспомнила, что вот уже несколько дней толком ничего не ела. Я с радостью приветствовала голодные спазмы в желудке, как добрых вестников, зовущих к новой жизни. «Будьте добры!» Я выяснила, что не так уж все подозрительно в этом заведении: суши заказывают и привозят из гигантского торгового центра на МКАД, прямо в фирменной упаковке, с палочками, пакетиками розовыми лепестками жгучего имбиря, зеленого хрена, соевым соусом и прочим. Очень хорошо. Я заказала тунца, угря и кальмара. Вероятно, для какого-нибудь японца это такая же проза, как для нас сосиска с макаронами. Вот только сомнительно, чтобы наша сосиска с макаронами была способна вызвать у японца аллаверды — прилив поэтического чувства, подвигнуть к написанию хокку или танки. Поймав себя на этих мыслях, я саркастически рассмеялась: вот что делает молдавский рислинг с такими степными волчицами, как я.

Теперь я с удовольствием прислушивалась к глупой болтовне дамочек за столиком у окна. «Пусть считает меня законченной сучкой, но он и два раза в неделю не заслужил…» Счастливые! Странное дело, рядом с ними я чувствовала себя не такой уж потерянной и одинокой волчицей. Как несчастная черная дыра, я жадно впитывала их энергию. Мне даже послышалась, что где-то заиграла чудесная музыка — торжественные, широкие ленноновские аккорды. Я внутренне расхохоталась: будь лучше волчицей, чем сучкой! Или лучше сучкой? Слава Богу, я могла себя контролировать. Словно почувствовав мое внимание, дамочки недовольно покосились в мою сторону. Это и понятно: какая-то тетка норовит подслушать их интимную беседу. Я вежливо кивнула и отвернулась. Мне и так было хорошо.