Агидель стремится к Волге - Хамматов Яныбай Хамматович

— Вначале край башкирский разорил хан Батый. После него нас грабили ненасытные ханы Золотой Орды. С трехсоттысячным войском обрушился на Башкортостан хан Туктамыш. Дважды прошелся по нашей земле лютый Хромой Тимур. Потом оказались мы под игом Казанского ханства. Сколько же лишений и горя выпало на нашу долю! Неисчислимы беды наши!

— Да, вижу я, натерпелись башкирцы от завоевателей, — согласился Иван Грозный. — Так и ведь и русским досталось. Но Московия отстояла свою свободу. Мы отомстили Казанскому ханству за все. — Сказав это, царь немного подумал и уверенно произнес: — Помяните мое слово, не сегодня завтра настанет черед Ногайской Орды да Сибирского царства. Не век им бесчинствовать. Мы освободим ваших братьев из неволи.

— Башкорты навечно останутся должниками вашими, о государь. Рахмат! — приложив руки к груди, с чувством произнес тронутый до слез Шагали Шакман-бей.

Иван Грозный благосклонно выслушал заверения и слова благодарности, после чего решил приступить к главному. Царю не терпелось выведать, чем привлекательна для его государства страна башкирская. Разузнав же, какие звери водятся в уральских лесах, какие несметные богатства дает и таит та неведомая земля, он воодушевился. Да и было от чего прийти в восторг: тут тебе, кроме драгоценной пушнины, и золото, и серебро, руды медные, серные да железные…

— А что, башкирцы и поныне руду добывают? — с неподдельным интересом спросил Иван Грозный.

— Умельцев, рудознатцев у нас не осталось, — вынужден был признаться Иске-бей, предводитель бурзянского рода. — Одних завоеватели вырезали, других пленили и продали в чужеземные страны. Некому нынче промыслы возрождать. Кабы не горы да не леса уральские, думаю, башкирский народ вряд ли бы уцелел.

Остальные согласно закивали:

— Верно!

— Выживали только те, кому удавалось скрыться от врагов в глухих и непроходимых горных лесах.

Увлеченный беседой Иван Грозный не склонен был отпускать от себя гостей.

— Будут ли прочие пожелания?

— Будут, великий государь. Далековато нам ездить ясак платить. До Московии и Казани путь неблизкий. Вот бы где посередке городок заложить, — отважился замолвить слово Шагали Шакман-бей.

— А есть ли пригодное для оного место?

— Как не быть! И находится оно там, где сливаются три реки: Агидель, Кук-Идель и Караидель. Самое что ни на есть подходящее место! — с готовностью откликнулся Шагали Шакман-бей и принялся живописать замечательные для закладки города условия.

— Неужто прежде не нашлось охотников то место освоить? — удивился в свою очередь царь под впечатлением от услышанного.

— О, оно никогда не пустовало! До черного нашествия стоял там город. После того как его сравняли с землей, поселился в том месте ногайский мурза Акназар-Султан, после него — Исмаил-мурза, а потом — мурза Ахмет-Гарей. Он собирается возвести на холме, над рекой, крепость.

— Велики ли у тех ногайцев владения?

— Еще как велики! — широко раскинув в стороны руки, воскликнул Шагали Шакман-бей. — От Каспийского до Аральского моря. Вначале земли в центре и на юге Башкортостана, поделенные между Сибирским и Казанским ханствами, попали в руки двух братьев-ханов Басмана и Тюрэ. Потом власть перешла к Алтакару. А когда его убили, башкортами стал править Акназар-Султан. Часть наших земель досталась мурзе Шейх-Мамаю, а другая — Урусу. Мало слов, чтобы описать жестокость и алчность этих правителей, о великий государь!.. Они обирали башкортов до последнего, забирали не только скот и пожитки, но и детей. Заставляли платить непосильный ясак.

— Да, незавидная судьба у башкирских племен под властью ногайцев, однако… — тихо промолвил Иван Грозный.

Шакман-бей грустно покачал головой.

— Что правда, то правда, великий падишах! Нет предела страданиям наших людей, терпящих притеснения от иноземцев. Отныне вверяем вам нашу судьбу. Вы — наша защита и спасение! Будем питать надежду на то, что в скором времени на вершине холма, в месте слияния трех рек, будет заложен город. И тогда, может статься, наконец-то уймется и оставит башкортов в покое докучающий нам своими набегами и грабежами хан степных киргизов Хак-Назар.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А как быть, ежели не все племена вас поддержат, не дадут согласия на закладку града? — выразил сомнение царь.

И тут послы заговорили все разом:

— О том не тревожьтесь!

— Это уж наша забота, великий падишах!

— Мы ведь сами желаем иметь новый город. Оповестим о том всех прочих вождей, разъясним им, что к чему.

— И сами поможем строить!..

Поддавшись горячим заверениям гостей, Иван Грозный уступил их просьбе.

— Убедили, — сказал он, после чего вызвал к себе немецких инженеров и велел им приступить к разработке проекта строительства города в центре Башкортостана.

VI

Это было время, когда Иван Грозный был бодр, задорен и полон грандиозных планов. Непосвященному не могло бы прийти и в голову, что всего двумя-тремя годами раньше он едва избежал смерти.

Однажды, почувствовав себя плохо, двадцатитрехлетний государь убрался в свою темную, захламленную всевозможной утварью опочивальню и, с трудом взобравшись на широкую, громоздкую кровать, в изнеможении распростерся на своем ложе.

Когда Иоанн пришел немного в себя, царский дьяк Михайлов подсказал ему, чтобы тот распорядился о завещании. С бумагой ознакомили знатных сановников. Узнав о том, что самодержец решил объявить своим преемником сына Дмитрия, родившегося во время взятия Казани, многие вельможи возмутились.

— Что за вздор?! Неужто государь наш бредит?

— Сажать на царство младенца — виданное ли это дело?!

Умирающий Иоанн велел позвать к нему боярство.

— Вижу, дни и часы мои сочтены, — сказал он, кое-как поднявшись. — Посему решил я, покуда в здравом уме, объявить вам свою последнюю волю. Желаю, чтобы вы присягнули на верность сыну моему Димитрию, целовали крест на имя его! Такова моя воля…

Не в силах более удерживать изнемогшее тело, царь откинулся на подушки. Какое-то время он лежал молча, устремив потухший взор на свод, затем, скосив глаза на застывших в немом ожидании бояр, строго спросил:

— Ну, чего умолкли? Я жду.

— Государь, негоже сажать на царский престол пеленочника, — осмелился высказаться кто-то.

Остальные бояре были того же мнения. Они заговорили наперебой:

— Кто ж согласится доверить трон несмышленышу?!

— Какой от младенца бессловесного прок?

— Нет, государь, ты не прав!..

Не скрывали сановники от государя своих опасений, что от имени юного Дмитрия будут править ненавистные им Захарьины-Юрьевы.

Узнав, что на трон прочат удельного князя Владимира Андреевича Старицкого, и что тот выпущен по такому случаю из темницы, Иван Грозный изменился в лице.

— Да вы… вы… — начал было он, но тут голова его запрокинулась, реденькая бороденка задергалась, явив вельможам трепещущую от судорожного дыхания шею. — Ы-ыых!..

Сразу же после прихода срочно вызванных лекаря и священника бояре поспешили убраться из царской опочивальни и, устроив в честь Старицкого пир, стали с нетерпением ждать, когда Иоанн преставится.

Но вопреки всеобщим ожиданиям, смерть обошла Ивана Грозного стороной.

«Посмели ослушаться меня, псы неверные! — негодовал он, едва оправившись от тяжелого недуга. — Ни в грош меня не ставят, подлые. Забыли присягу отцу нашему — не искать другого государя, кроме наших детей. Решили, что мы уже в небытии, и задумали посадить на царство князя Владимира, угодного им братца моего двоюродного, а младенца невинного погубить».

И вспомнил государь горькое свое детство. Он ничего не забыл.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

…Иоанну не исполнилось еще и четырех, как он лишился отца, а на восьмом году — матери. Остался круглый сиротинка на попечении родственников-бояр. Те обращались с мальчонкой плохо, насмехались над ним, обижали его и оскорбляли, одевали во что попало, держали впроголодь, ни в чем не давали воли.

Юный государь видел в своем ближайшем окружении одних лишь врагов, но, глотая слезы, был вынужден терпеть до поры до времени дурное обращение.