Джеральд Даррелл. Путешествие В Эдвенчер - Дуглас Боттинг

16 апреля 1928 года, когда Джеральду было три года и три месяца, его отец скончался от кровоизлияния в мозг. Он был похоронен на английском кладбище в Дэлхауси. Ни Джеральд, ни Маргарет на похоронах не присут­ствовали. Луиза была полностью разбита.

Семья ощущала, что преждевременная смерть Лоуренса Сэмюэля в воз­расте сорока трех лет принесет всем массу проблем и тревог. Лоуренс до­бился успеха, строя железные дороги, но порой он решался на весьма рис­кованные предприятия. Однажды он подрядился строить дорогу за фикси­рованную сумму, а прибыв на место, обнаружил, что почва, по которой предстояло проложить дорогу, представляет собой сплошной камень. Элси, сестра Лоуренса, считала, что он сам довел себя до смерти своей работой. Она рассказывала, что Лоуренс заболел от того, что «провел целый день на палящем солнце, наблюдая за ответственным моментом в строительстве моста». Нэнси Даррелл, жена старшего сына Дарреллов, Лоуренса, говори­ла, что муж рассказывал ей о том, как ссорился его отец с индийскими партнерами по бизнесу. «Это были очень неприятные моменты, связанные с юридическими тонкостями. Отец все делал сам, у него не было адвока­тов. Но это его очень тревожило. Не знаю, что точно там произошло, но отец буквально вышел из себя, с ним случился припадок. Очень скоро он умер».

В июле 1928 года было оглашено завещание Лоуренса Сэмюеля. Луиза, его жена, получила 246 217 рупий, что равнозначно 18 500 фунтам стер­лингов по обменному курсу того времени. Если перевести эти деньги по со­временному курсу, то состояние Луизы оценивалось бы в полмиллиона фунтов. В финансовом плане ей было не о чем беспокоиться, но она очень страдала из-за утраты любимого мужа и опоры семьи. Луиза чувствовала себя одинокой и беспомощной. Ее отчаяние было так велико, что она даже подумывала о самоубийстве, в чем призналась детям много лет спустя. И только мысль о маленьком Джерри, который целиком и полностью зави­сел от ее любви и заботы, остановила ее. Между матерью и сыном возник­ла удивительная близость, основанная на долге и любви. Это был настоя­щий подарок жизни.

«Когда умер мой отец, — вспоминал Джеральд, — мама была так же подготовлена к реальной жизни, как только что вылупившийся птенец. Папа был настоящим эдвардианским мужем и отцом. Он решал все дело­вые вопросы и полностью контролировал финансовую сторону нашей жиз­ни. Моей матери не приходилось беспокоиться, где взять деньги. Она при­выкла относиться к ним так, словно они растут на деревьях».

Самого Джеральда семейная трагедия почти не затронула.

«Я должен сознаться, что смерть отца почти не оказала воздействия на меня, так как он всегда был очень далек и отстранен. Я видел его пару раз в день не больше чем на полчаса. Он рассказывал мне сказку про трех мед­ведей. Я знал, что он мой папочка, но мама и айя были мне гораздо ближе. Когда он умер, моя айя забрала меня с собой к своим друзьям. Маме пред­стояло начать новую жизнь. Сначала она хотела остаться в Индии, но за­тем прислушалась к советам членов английской колонии. У нее на руках осталось четверо несовершеннолетних детей, которым нужно было дать хо­рошее образование. Сделать это в Индии было невозможно. За образовани­ем английские дети ехали «домой», в Англию. Мама продала дом вместе со всей обстановкой, мы сели на корабль и отправились «домой».

Мама с Маргарет и Джеральдом на поезде проехали пол-Индии и оста­новились у родственников в Бомбее, ожидая пассажирского лайнера, кото­рый должен был доставить их в Лондон. Джеральд покинул страну своего детства. Вернуться сюда ему удалось лишь спустя полвека седовласым и се­добородым джентльменом. Как и большинство детей на пароходе, он от­лично переносил качку, чего нельзя было сказать о взрослых. «Через два дня пути, — писал он в своих неопубликованных мемуарах, — разразился ужасный шторм. Огромные серо-зеленые волны обрушивались на корабль, все вокруг скрипело и дрожало. У женщин немедленно случился приступ морской болезни, причем поразила она и белых женщин, и индийских нянь. Очаровательные индуски из смуглых красавиц превратились в зеленых страдалиц. Судя по доносившимся отовсюду звукам, на корабле посе­лилось целое стадо лягушек, которые непрерывно квакали. В воздухе сильно пахло рвотой».

Экипажу пришлось взять на себя присмотр за дюжиной или более того детей, находившихся в том же возрасте, что и Джеральд. Дважды в день детей связывали длинной веревкой в цепочку, чтобы никто из них не упал за борт, и выводили на палубу подышать свежим воздухом, а потом снова отправляли вниз, играть в жмурки и салочки в душной столовой. У кого-то из членов экипажа был с собой кинопроектор и несколько мультфильмов про кота Феликса. Их бесконечно крутили, чтобы дети скоротали долгий путь до Адена и Суэца.

«Я был поражен, — вспоминал Джеральд. — Я знал про картинки, но представления не имел, что они могут двигаться. Конечно, Феликс был очень стилизованным, примитивным зверем, но его проделки приводили нас всех в восторг. Нам давали бумагу и карандаши, чтобы мы могли пи­сать. Пока остальные учились писать, я пытался нарисовать Феликса. Этот кот стал моим героем. Я приходил в ярость оттого, что не могу его пра­вильно нарисовать, хотя рисунок был очень простым. Когда же мне это на­конец удалось, я пришел в еще большую ярость, потому что он не мог дви­гаться».

С чем бы ни сталкивался мальчик — с живой зверушкой, с нарисован­ным зверьком или персонажем из мультфильма, — его страсть и нежность к животным была настолько сильной, что, казалось, он впитал ее вместе с генами. И последующие годы не смогли остудить этой привязанности.

Долгое путешествие подошло к концу. Джеральд приехал в новый дом, в новую страну. Ему предстояло начать новую жизнь — без отца. Утрата главы семьи оказала глубокое воздействие на детей Дарреллов. Лишенные строгой отцовской руки, они выросли слишком своевольными, привыкши­ми все делать по-своему.

ГЛАВА ВТОРАЯ

«САМЫЙ НЕВЕЖЕСТВЕННЫЙ РЕБЕНОК ВО ВСЕЙ ШКОЛЕ»: АНГЛИЯ 1928-1935

Отныне домом семьи Дарреллов стал особняк по Аллейн-стрит в про­цветающем, зеленом пригороде Лондона Далвич. Это был довольно основа­тельный дом, достойный семьи строителя империи. На трех этажах особняка располагались просторные комнаты. Дом окружал большой сад. Вме­сте с Луизой поселилась тетя Джеральда Пруденс. В доме постоянно жил камердинер, а для охраны от грабителей был заведен огромный мастиф. Чтобы маленький Джеральд не скучал, ему завели пару маленьких соба­чек. Но новый дом оказался большим, дорогим и страшным. Как-то вече­ром мама увидела призрак умершего мужа. Лоуренс сидел в кресле и курил сигарету — по крайней мере, так утверждал Джеральд.