Энджелл, Перл и Маленький Божок - Уинстон Грэхем

— Весьма справедливо. И все-таки я до сих пор не могу понять, какой смысл вашей компании рисковать ста тысячами в столь ненадежном деле?

— Я уже вам сказал, это наша забота. Если говорить откровенно, то в настоящий момент наша компания располагает большими наличными суммами, которые мы хотим вложить в дело. Ваша же задача решить: хотите вы получить сто тысяч фунтов, которые вам вручат, как только вы подпишете соглашение.

Воспер докурил сигару и поднялся. У него была тяжелая, несколько неуклюжая походка, он с трудом волочил ноги. Он высыпал пепел из пепельницы в мусорницу и закрыл окно — снаружи подул ветер.

— В настоящее время я несколько оторвался от жизни в Англии. Возможно, мне придется самому поехать повидаться с Холлисом.

— Конечно. Но вначале я пришлю вам сюда наше предложение, разработанное во всех деталях. Обсудите его с супругой. Никакой спешки нет.

— С января вы повысили сумму на 50 %. Это говорит о том, что кто-то явно торопится.

Этот Воспер, по всему видно, не даст себя одурачить.

— Когда вы что-нибудь покупаете, — сказал Энджелл, — вначале всегда занижаешь цену — это общеизвестная истина. Но даже сумма в 60 000 фунтов была весьма завышенной. Во всяком случае, вам следует оценить имение. Сомневаюсь, чтобы вам дали больше сорока тысяч. Дом требует очень серьезного ремонта.

— И тем не менее вы предлагаете в два раза большую сумму.

— Потому что мы хотим его купить. Потому что мы в нем заинтересованы. Потому что он находится в том районе, где мы скупаем земли. Вот вам причины, лорд Воспер. И все-таки, повторяю, никакой спешки нет. Следует иметь в виду, что «Земельные капиталовложения» хотя и крупная компания, но она располагает лишь определенной суммой для будущих операций. Сэр Фрэнсис Хоун, с которым я хотел бы вас как-нибудь познакомить, очень занятый человек, у него много капиталовложений в Штатах, но он заинтересован и в Меррик-Хаузе, как и все мы, в данный момент. Если дело слишком затянется, он, возможно, откажется от этой идеи и займется чем-нибудь другим.

Воспер рассмеялся.

— Все это звучит так, будто мы на торгах.

— Ну, а как же? Это и есть деловой разговор. Мы хотели бы приобрести имение, поэтому мы и делаем вам столь щедрое предложение. Но, несомненно, вы вольны поступать, как вам захочется. Если вас не устроит наше предложение, мы, разумеется, не будем вас больше беспокоить. Обдумайте все и сообщите нам.

Зная, что он может успеть на рейс в девять часов вечера, — неудобства ночного полета часто случаются лишь в одном направлении — Энджелл отказался от сделанного из вежливости приглашения остаться на обед и сел в автобус, направляющийся обратно в Женеву. Соблазнительное предложение засело теперь у Воспера в голове. Нужно дать время, чтобы оно возымело свое действие.

Энджелл плотно пообедал в ресторане в аэропорту, с приятным сознанием, что не испытывает никакой усталости после ночных треволнений, и еще более приятным при мысли о том, что может положить себе в карман разницу от стоимости билета первого класса, оплачиваемого компанией. При этом он не чувствовал себя обманщиком, поскольку столь удачно выполнил свою задачу, да и стоимость проезда обошлась в минимальную сумму, и время он потратил на поездку минимальное.

В обратном рейсе, который прошел без всяких происшествий, соседом его оказался неприветливый молодой человек, проспавший с открытым ртом весь полет вплоть до самого лондонского аэропорта. И поэтому мысли Энджелла не раз возвращались к молодой особе, которая была его попутчицей во время малоприятного ночного полета. Когда они на короткое время приземлились в Цюрихе, он постарался держаться от нее подальше. Надо отдать ей справедливость, она вела себя очень корректно, и, когда они снова заняли свои места, чтобы продолжить полет в Женеву, она не сделала никакой попытки возобновить их прежний дружеский разговор. Они летели до Женевы в полном молчании, и, когда выходили из самолета, он поклонился ей, а она улыбнулась в ответ и пробормотала «всего доброго». На этом все кончилось.

Поэтому он мог довольствоваться лишь воспоминаниями о разговоре, состоявшемся в начале полета. Случилось так, что разговор этот, который в то время еле доходил до его сознания из-за одолевавших волнений, вдруг снова ясно всплыл у него в памяти. Она любила музыку — когда она успела об этом сказать? Он никак не мог припомнить; она любила какой-то инструмент, какой-то необычный, не саксофон и не гобой; она посещала концерты — концерты «поп-музыки» и симфонические концерты, сказала она. По большей части в самом Кройдоне, чтобы не возвращаться домой слишком поздно. Поезда между вокзалами Виктории и Ист-Кройдона ходят часто, но до ее дома надо добираться еще десять минут на автобусе, а после восьми вечера автобусы ходят редко. Ее волосы вьются совсем как у Анны на той старой фотографии, что у него сохранилась; у Анны были волосы мягкие, совсем тонкие, всегда плохо держали прическу, когда поднимался ветер. Анна, бывало, жаловалась на свои волосы, может быть, даже слишком часто жаловалась, чтобы услышать его заверения в обратном. Его соседка была дюйма на три выше Анны, и глаза у нее были темнее, а выражение их мягче и покорнее. Откуда взялся синяк у нее на шее? Странно.

Разумеется, ее имени он не знает, да он никогда бы и не подумал ее спросить. На сумочке стояли инициалы «П.Ф.».

Удивительно, как часто приходят в голову мысли об Анне, когда ее уже столько лет нет в живых. Если бы не та единственная сохранившаяся фотография, он, наверное, давно бы позабыл даже, как она выглядела.

У леди Воспер была на Уилтон-Кресчент квартира, где она жила большую часть года. Ее отношения с Энджеллом были чем-то средним между знакомством и дружбой. Он встречался с ней раза два или три за бриджем у общих знакомых и немало потрудился, чтобы завоевать ее расположение. Для дела всегда неплохо иметь клиентов с титулами. В разговоре с ней Энджелл прежде всего упомянул о своем знакомстве с виконтом Воспером, и, когда ему стало ясно, что сие упоминание, отнюдь, не пошло ему на пользу, он попытался дать ей совет в отношении некоторых ценных бумаг, которые она подумывала продать. Это привело к тому, что она дала ему два небольших поручения юридического характера, оба связанных с нарушением правил уличного движения: ее обвиняли в небрежном вождении машины; выступив в качестве ее защитника, он одно дело выиграл, а в другом случае, когда у нее брали пробу на алкоголь, — она обвинялась в вождении машины в нетрезвом виде, — он потерпел неудачу. Затем он передал ей предложение его компании купить Меррик-Хауз, но она отказалась. После чего они встречались всего один раз, случайно, на улице. Но во вторник, вернувшись в Лондон, несмотря на страх, который вызывала в нем болезнь (даже когда он узнавал о ней из вторых рук), он все же отважился ее посетить.

Леди Воспер была миниатюрной, хорошо сложенной женщиной, темноволосой, живой, с решительной твердой походкой и голосом приятного тембра. Лет пятнадцать — двадцать назад ее можно было назвать красавицей, но женщины ее типа быстро увядают. Кожа ее погрубела, выразительные черные глаза стали как-то меньше от постоянного курения, она щурилась (и это вошло у нее в привычку), а волосы красила в темно-рыжий цвет — явный признак седины. Несмотря на мужеподобную походку и манеру говорить и одеваться, она обладала известной привлекательностью, о чем свидетельствовали ее многочисленные мужья и любовные похождения.

Энджелла встретил и провел в гостиную ее низкорослый шофер-слуга; Энджелл застал ее сидящей на диване в небрежной позе с поджатыми ногами, она читала «Филд», прикуривая от окурка новую сигарету.

— Дружище! — воскликнула она. — Ну и розы! Уж не хотите ли вы поухаживать за мной? Нет, конечно. Может, не стоило такие красные. Но все равно с вашей стороны это чертовски любезно.

— Я слышал, вы болели, леди Воспер. Узнал об этом только вчера и решил вас навестить. Мне сказал Питер Вернер. Сказал, что вы лежали в больнице.

Она притушила окурок и глубоко затянулась новой сигаретой.

— Ну, если старую клинику он называет больницей, тогда он прав. Должна сказать, что они там здорово изнеживают больных. Носятся с тобой, как с кинозвездой, а тем временем тайком совершают над тобой обычные отвратительные вещи.

Энджелл положил розы на столик возле окна; при дневном свете фигура его казалась особенно грузной.

— Надеюсь, ничего серьезного, — сказал он, расстегивая пиджак, поудобнее усаживаясь и расслабляясь всем своим объемистым телом, и при этом осторожно наблюдал за ней, но так, чтобы не вызвать подозрения. У женщин всегда трудно определить: если они выглядят болезненно, это всегда искусно скрыто под слоем косметики, а если заметно похудели, то, возможно, просто оттого, что решили эту неделю посидеть на голодной диете.