Остров битвы - Шон Рассел

Охотник попал в собственную ловушку.

Оба уставились друг на друга.

— Я полагаю, вы слышали о цветах, которые называются танглвайн? — сказал Алаан после короткой паузы.

Тонущий явно выбился из сил. Он уже не мог держать голову над водой.

— Злорадствуй, если хочется, — проговорил неизвестный, — но мои люди о тебе еще позаботятся.

— Они даже тебя не могут найти, хотя ты орешь на все болото. Как им найти меня? Нет, похоже, твоих друзей постигла подобная участь. А может, их подстерегли другие опасности. Наверное, они просто заблудились и теперь никогда не найдут обратной дороги.

Алаан дотянулся мечом до растения.

— Я однажды пытался подсчитать все маленькие шипы на коротком стебле танглвайна, но скоро бросил. Они остры как стекло, что ты, без сомнения, уже успел заметить: вцепившись однажды, никогда не отпустят.

Острием меча Алаан указал на бутон, черный при лунном свете.

— Видишь эти цветы? Они похожи на те, что пожирают беспечных насекомых. На рассвете они раскроются, начнут искать вокруг, пока не найдут тебя. Ты не знал страсти горячее, чем их поцелуй. Они переваривают жертву по кусочку, сначала живую плоть, потом уже падаль. Им все равно, какую пищу потреблять — хоть дергающуюся и кричащую, хоть мертвую и разлагающуюся. Они не очень прихотливы.

— Говорят, ты брат того самого проклятого Эремона. Теперь я в это верю…

Алаан попытался улыбнуться.

— Не стоит говорить так с человеком, который собирается тебя освободить.

В глазах человека блеснула надежда.

— Зачем тебе это?

— Ты не похож на стражников Хаффида. Я думаю, ты служишь, так сказать, сюзерену Хаффида, принцу Нейту Иннесскому, верно?

Человек кивнул.

— У меня нет претензий к принцу Нейту, хотя, по-моему, он осел. Ты преследовал меня, но я прощаю тебе это. Ты просто воин, и не можешь выбирать, кто твой враг, а кто — друг.

Человек пристально смотрел на Алаана, размышляя и явно не смея надеяться.

— Впрочем, я возьму с тебя слово. Если я тебя освобожу, ты не причинишь мне зла и поступишь так, как я скажу. Без меня ты погибнешь в болоте, будь уверен. Оно более жестоко, чем ты.

Воин по-прежнему внимательно смотрел на Алаана и молчал.

Наконец он спросил:

— А что тебе надо от меня?

— Что надо? А что, собственно, ты можешь предложить? — Алаан задумался. — Я хочу знать, пришел ли за мной сэр Эремон. Он здесь, на болоте?

Стражник молчал.

— Ты не очень долго сможешь продержать голову над водой, — напомнил Алаан.

— Его здесь нет, — ответил воин.

Алаан почувствовал облегчение и разочарование.

— Ты уверен?

— Да.

— Тогда поклянись, что не причинишь мне зла, и я тебя отпущу.

Стражник затряс головой.

— Клянусь, — сказал он, и по голосу было слышно: ему до сих пор не верилось, что это не шутка.

Алаан занес меч. Плененный отвернулся и зажмурился. Но, почувствовав, что путы ослабли, открыл глаза.

— Кто же ты? — прошептал стражник. — Кто ты, освобождающий врагов?

— Врагов? Ты мне не враг, воин. Мой враг Хаффид, которого ты зовешь сэром Эремоном. А ты… ты всего лишь меч и человек одновременно. Подобных тысячи. Я дарю тебе жизнь — из жалости, поскольку у тебя нет своей головы на плечах.

Алаан продолжал разрезать стебли, державшие стражника, пока тот не смог двигаться, хотя руки тонущего все еще оставались связанными.

Приложив небольшое усилие, Алаан вытащил человека из воды и освободил ему ноги.

— Как насчет моего меча?

Алаан пошарил в воде и между камышами и, нащупав что-то твердое, выловил меч стражника. Он убедился, что руки воина опутаны танглвайном, и вставил меч обратно в ножны.

— Зачем тебе нужна была моя клятва, если ты собирался оставить меня связанным?

— Потому что я не рискую больше необходимого, воин. Пошли… — Алаан указал мечом. — Я положу руку тебе на плечо.

— Да, Веллоу и правда ранил тебя… прежде чем ты перерезал ему горло.

— Он убил бы меня на месте — хотя я не сделал ему ничего плохого и даже не знал его имени. Любой поступил бы так на моем месте, даже ты.

Алаан махнул мечом.

— Вперед, в эту протоку.

Они направились по узкому ручью. Походка спасенного была неуклюжа из-за связанных рук, а Алаан опирался на него и хромал как совершенный калека.

Никто не проронил ни слова. Алаан молчал от боли, а его спутник, по-видимому, все еще подозревал неладное и держал язык за зубами.

Двое невольных спутников брели в воде, ногами поднимая пузырьки с илистого дна. Камыш шелестел от легкого ветра.

Путь был долгим, приходилось останавливаться, чтобы дать отдых раненой ноге Алаана. Дважды он садился прямо в воду, одержимый болью, и воин покорно стоял рядом.

— Рана, должно быть, глубокая, — произнес стражник, пристально вглядываясь в след от удара мечом.

— До кости, — процедил Алаан сквозь зубы.

— Я человек слова, — сказал спасенный. — Развяжи мне руки, и я постараюсь помочь тебе.

— Очень может быть, однако рисковать я не буду.

Алаан нагнулся и пощупал ногу.

— Интересно, почему же Хаффид не отправился вместе с вами? — произнес он.

После отдыха боль немного утихла. Алаан с трудом поднялся, нога затекла и кровоточила.

— Хаффид… так ты называешь сэра Эремона? — спросил стражник. — Среди моих товарищей есть такие, кто утверждает, что это действительно Хаффид и что он когда-то служил клану Ренне.

— Сказать, что он служил Ренне, думается мне, значит погрешить против правды, хотя он действительно был их союзником — таким, каким он был для любого человека.

Алаан оперся о плечо спутника, и они отправились дальше.

— Однако ходят слухи, что Хаффид погиб на поле битвы, убитый своими же сторонниками.

— Он не погиб. Точнее, не там. Впрочем, едва ли в нем осталась жизнь; лишь крошечная искорка, раздутая в пламя. Пламя ненависти. И как тебе и твоим товарищам может нравиться служить такому человеку?

Стражник помолчал.

— Нам не нравится, — тихо произнес он с явной горечью в голосе. — Сэр Эремон — темная сила. Некоторые видели, как он выходит ночью, гуляет под звездами и разговаривает с тенями — слугами Смерти.

Голос спасенного дрогнул.

— Часами сидит он один в комнатах, возрождая давно утерянное магическое мастерство. Я видел, как весь замок пришел в движение, и каждая живая душа наполнилась трепетом, будто сама Смерть пришла уничтожить нас. И все это — дело рук сэра Эремона, затаившегося в своих покоях. Он колдун, вернувшийся из мира мертвых, — вот что говорят люди, но говорят тихо, потому что никто бы не пожелал предстать перед ним с подобными обвинениями. Никто из тех, кто желает увидеть его на костре, не решится вытащить меч. И все же сэр Эремон напуган. Я не знаю человека, который был когда-либо так напуган.