Его нежная дрянь - Юлия Шилова

– Счастливого пути. – Светка грустно улыбнулась, а на ее глазах показались слезинки. – Интернатская – это клеймо на всю жизнь. Значит, родители твои алкоголики и у тебя ужасная наследственность. Я же не могу всем рассказывать, что мои родители были прекрасными людьми, занимались наукой и разбились в тот день, когда мне исполнился ровно год. Мама, папа, бабушка и дедушка… Пьяный водитель «КамАЗа» врезался в нашу машину и убил всех… Всех, кто у меня был.

– В интернате учат – страна у нас большая, места всем хватит, рабочие руки всегда нужны… Вышла Светка оттуда и не знала, куда податься.

Слава перевел взгляд на Петра.

– Про меня не нужно, – резко произнес Петр и отвернулся.

– А ты у нас что, особенный? Дай человеку тост сказать, – вмешалась Светка.

– Петр у нас родился и вырос в Грозном. Женился, ребенка завел. Жил себе, жил и даже не подозревал, что живет на чужой территории. Долгие годы дружил с соседями, чеченами, встречали праздники вместе, вместе сидели за одним столом, фактически жили одной жизнью. Люди не сами стали ненавидеть друг друга и считать друг друга врагами. Но началась война. Все рухнуло. Кому-то было выгодно поссорить два народа. Жена и ребенок погибли сразу, как только началась война. Мать погибла чуть позже и это было совсем уж страшно. Мать погибла от рук русского солдата… Он убил ее случайно, по неосторожности… Петр бросился на этого солдата, отобрал у него оружие и вдруг увидел совершенно детские глаза, полные отчаяния. Петр не смог убить этого пацана, хотя понимал, что тот вряд ли будет долго жить, потому что в этой войне редко кто остается в живых. Вскоре погиб и отец Петра. Оставшись один, Петр пошел воевать сам. А когда его ранило и он чудом выжил, он приехал в Москву к родной тете, но скоро понял, что никому не нужен… Его лишили всего… Никто не просил у него извинения, извини, мол, брат. Так получилось. Война, сам понимаешь…

Слава надолго замолчал, а потом безнадежно махнул рукой:

– А про меня и говорить не стоит. Со мной все ясно.

– Нет уж, говори, – тихо сказала Светка.

– А чего тут говорить… Бывший военный, а это переводится как бывший нищий. По три месяца задерживали мизерную зарплату. Жена варила различные каши. Вместо сливочного масла – маргарин. Мясное по большим праздникам. Для сына редчайшим лакомством было яблоко. А затем он заболел. У нас не было денег и на лекарства… Жена взяла больного ребенка и ушла к своему бывшему однокласснику… Он был директором коммерческой фирмы. Странно. В школе – двоечник, самый тупой из ребят, а тут… В общем, сына спасли, а жене понравилась жизнь на широкую ногу. Вскоре она запретила мне встречаться с сыном, а потом потребовала отказную на ребенка. Ее новый муж захотел его усыновить. Я не согласился. И тут она припомнила мне все: что в школе я был отличником, что в военном училище получил красный диплом, а в результате держал семью на каше с маргарином. Она кричала, что я никогда не женюсь, потому что ни одна дура не захочет жить в казенной квартире, перебиваясь от пайка до пайка. Что мой ребенок стыдится собственного отца. Что ее нынешний супруг дал им все. Я не выдержал и сказал, что он спекулянт, потому что ничего не производит, ничего не создает. Он просто покупает подешевле, а продает подороже. Я сказал, что наша армия обязательно встанет с колен, что наше государство одумается, поймет, что нельзя экономить на том, кто защищает нашу Родину, потому что может наступить момент, когда он продаст эту Родину с голоду… Когда я сказал, что уверен – придет время и все будут жить достойно, она швырнула в меня табуреткой и назвала ублюдком. «Лучше жить с вором и спекулянтом, чем с нищим защитником отечества!» – кричала она и требовала отказаться от сына. Я этого не сделал. Не отказался от сына. Я отказался от тех принципов, с которыми жил долгие, долгие годы. Я ушел из армии. Поначалу было тяжело. Больно вырывать из себя мечту, отказаться от дела всей своей жизни. Мне очень нравилось то, чем я занимаюсь. Знаете, иногда мне снится военная форма. Я очень уважаю военных. За их огромное терпение. Они терпят, а я не смог… – Слава нервничал, но, откашлявшись, все же продолжил: – Так вот, я хочу выпить за то, что в этой жизни мы нашли друг друга. Пусть кто-то нас осудит, пусть мы действуем вопреки закону… Не судите, да не судимы будете. Спасибо вам всем, что вы есть. Я вас всех очень люблю и всегда готов прийти к вам на помощь. По первому зову… Давайте не будем ругаться. Наша работа рискованная, каждый наш вечер в ресторане может быть последним. Давайте выпьем за собственное благополучие, за благополучие родных и близких, у кого они еще остались. И, конечно же, за удачу, потому что в нашем деле без нее никак не обойтись.

Мы все встали и, не говоря ни слова, выпили до самого дна.

Заиграла приятная, легкая музыка, шампанское приятно задурманило усталую голову, и я откинулась на спинку кресла.

– Лер, давай я тебе кусочек утки положу, – заботливо предложил Петр.

– Я Стаса жду. Я с ним обещала поужинать.

– Смотри, а то с голоду помрешь. Уже даже Михалыч за стол сел со своими пацанами, Стаса твоего не дождался. Наверно, у него какие-то семейные дела… Лерка, мне кажется, тебе с ним встречаться вообще не в радость.

– А вот это не твое дело! – одернула я Петра и, чтобы смягчить свою резкость, миролюбиво добавила: – Ну ладно. Давай, положи свою утку, а то я и вправду с голоду умру.

– Если бы, Лерка, ты была моей женщиной и хоть немного меня полюбила, я бы все для тебя сделал… Я бы тебе даже звезду с неба достал.

– Ага, только мне бы пришлось тебе лестницу подставлять…

Я весело подмигнула Светке.

– Лер, давай выпьем по коктейлю «Секс на пляже».

– По-моему, тебе больше не коктейль нравится, а название.

Светка рассмеялась и подозвала официанта. Пока готовили коктейль, она успела поболтать по мобильному телефону.

– За нас с тобой, подруга, – сказала она, чокаясь со мной. – За таких женщин, как мы. За нашу природную хитрость, то, что мы при желании можем любого мужика вокруг пальца обвести. Знаешь, кто сейчас звонил?

– Кто?

– Сослуживица из «Радара». Я же с работы сразу после обеда отпросилась, сказала, что от переживаний у меня голова закружилась. Она хотела узнать, как я себя чувствую, вот и пришлось соврать, что температура поднялась и с завтрашнего дня больничный возьму.

– Что там на фирме-то?

– Да ничего особенного. Все проснулись, живы, здоровы. Директор больше всего переживал, что в шприце помимо снотворного была еще какая-нибудь гадость. Успокоился только тогда, когда удостоверился, что снотворное не принесло никакого вреда его драгоценному здоровью.

– Да в шприце, кроме снотворного, ничего не было…

– Это мы с тобой знаем, а он откуда мог знать?! Он когда проснулся, сначала матерился на чем свет стоит, а когда узнал, что сейф обчистили, вырвал последние волосы на потной лысине.

– А милицию он вызывал?

– Я не спросила. Слишком подозрительный вопрос. Вообще, по моим расчетам, он в милицию заявить не должен. Это же «черные» деньги, ни по каким документам они не проходили. Поди, объясни их происхождение! У Дмитрия два выхода. Первый – заявить в милицию, но при этом назвать минимальную сумму, якобы лежавшую в сейфе. Так, кстати, делали многие, кого мы грабили. И второй выход, вообще смириться и молчать.

– И как, ты думаешь, он сделает?

– Думаю, что не заявит.

– Откуда такая уверенность?

– Я не сказала, что уверена. Но у него слишком много различных махинаций. Он милиции как огня боится. Украденные деньги теневые, а следовательно, они черные, полученные благодаря точно таким же левым махинациям. Когда рыльце в пушку, лишние проблемы ни к чему. Уйдет с горя в очередной запой, зальет свою душевную рану дорогим коньяком.

Я сделала несколько глотков коктейля:

– А помнишь того старикана, который под видом торговли продуктами торговал наркотой?

– Здорово мы его тогда хлопнули. Такое не забывается. Петька такого большого мешка еще никогда в жизни не носил.

– Он никуда не заявил… А ведь там денег было черт-те сколько…

– Он же не дурак?! Менты бы сразу заинтересовались, что у него на складе в коробках с консервными банками под видом сайры хранится… Уж лучше потерять большие деньги, чем доходный бизнес, да при этом еще загреметь в тюрьму.

– Поздравляю всех с успешным завершением дела! – послышался за моей спиной голос Стаса.

Он положил мне на колени потрясающий букет орхидей и поцеловал меня в щеку.

– Солнышко, ты потрясающе выглядишь! Обмываете честно заработанные денежки?

Слава встал и предложил:

– Стас, выпей с нами коньячку за наш удачный трудовой день!

Выпив рюмку, Стас снова поцеловал меня и прошептал на ухо:

– Солнышко, я посижу пару минут за столом у Михалыча и вернусь. Пойду поздороваюсь.

Я кивнула и безразлично посмотрела вслед уходящему Стасу.