Блистательный Двор - Райчел Мид

– Нет, не надо. То есть я хотела сказать – не бери слишком много. Отправляйся налегке. Нельзя допустить, чтобы кто-то догадался о твоих намерениях… и поймал тебя с поличным. Притворись, будто отправляешься по какому-то важному поручению.

Мне не хотелось, чтобы домочадцы обратили внимание на ее отъезд. Нельзя было рисковать: вдруг Аду остановят и начнут задавать вопросы?

Она кивнула, признавая мудрость моих слов.

– Вы правы, миледи. Какая вы умная! Кроме того, теперь я смогу купить новую одежду и доехать до Хадаворта.

Следуя моему совету, она собрала минимум вещей: смену одежды, фамильный медальон и колоду динзанских карт. Ада покраснела, подметив мой пристальный взгляд, когда я смотрела на эту часть ее нехитрого скарба.

– Это просто забава, миледи. Мы раскладываем карты для развлечения. Все всегда так делают.

– Делали, пока аланзане не превратили их в ключевую часть своей религии, – напомнила я ей. – Сейчас священники их сжигают. Постарайся не попасть под арест как еретичка.

Ада выпучила глаза.

– Я не поклоняюсь демонам или деревьям!

К другим своим вещам Ада даже не притронулась. К счастью, наша прислуга настолько погрузилась в приготовления к отъезду, что игнорировала нас с Адой. Я забрала остатки ее имущества (а их оказалось немного, лишь несколько предметов одежды) к себе в комнату и спрятала, после чего попрощалась с Адой. Она ошеломила меня, когда бросилась ко мне и порывисто заключила в свои объятия. На глазах у нее блестели слезы.

– Спасибо вам, моя госпожа. Вы избавили меня от ужасной судьбы!

«А ты – спасла меня», – подумала я.

Следуя моим инструкциям, Ада спокойно вышла в главные ворота, как будто отправлялась на рынок за покупками. По-моему, дежурный охранник клевал носом, ну а девушка словно превратилась в невидимку, опять несказанно меня удивив.

Когда Ада ушла, я вернулась к своей картине в саду. При этом я отчаянно старалась казаться рассеянной, как бывало в последнее время, и не привлекать взглядов слуг. Но те трудились не покладая рук и ничего особенного вообще не замечали.

Когда у меня появлялся шанс непринужденно вставить нужную реплику в разговор, я небрежно бросала, что Ада отправилась на новое место – и добавляла, как я рада, что ей наконец его подобрали. Все знали, что совсем недавно кто-то приходил в дом и осведомлялся об Аде, но подробностей беседы никто не слышал. Многие из слуг уже нашли себе другую работу, так что в случае с Адой не было ничего из ряда вон выходящего.

Ближе к вечеру я получила известие о том, что бабушка и леди Брэнсон задержались в пути, заехав в гости к их общей подруге. Подобный поворот событий устраивал меня, хоть я на секунду и испытала сомнения, осознав, что, возможно, больше никогда не увижу бабушку. Еще утром мы обменялись резкими замечаниями, однако ссора не уменьшила моей любви к ней… или ее ко мне. Все, что она делала в этой злополучной истории с Лионелем, делалось во благо мне.

Правда, я знала, что вскоре разразится грандиозный скандал… Бедная бабушка!

«Не раздумывай, – сказала я себе и несколько раз глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. – Бабушка справится. А когда скандал утихнет, она договорится с леди Брэнсон и сможет жить в особняке ее дочери. Ей будет там гораздо лучше, чем под пристальным наблюдением леди Доротеи».

Даже если мы и разлучимся, остается возможность, что когда-нибудь в будущем бабушка меня навестит. Но – ох, как же она будет обо мне тревожиться! Я надеялась, что, если… нет, когда!.. мы снова встретимся, она поймет, почему я была вынуждена так поступить. Я не способна выйти замуж ради жизни в роскоши, если для этого мне придется продать собственную душу.

После ужина я пожаловалась на головную боль и удалилась в спальню. Увы, физическое недомогание являлось практически единственной причиной, по которой мне можно было остаться в одиночестве! С трудом прогнав переполошившихся горничных, я стянула с себя дорогой шелковый наряд и надела скромное полотняное темно-синее платье Ады – не без проблем. Обычно мне помогали камеристки: я не привыкла справляться с крохотными пуговицами самостоятельно. На юбке я не обнаружила какой-либо отделки или вышивки, а белая сорочка, которую я надела перед тем, как облачиться в платье, тоже оказалась совсем простой. Раньше я никогда не замечала, какие унылые наряды у моих горничных! Тем не менее платьишко Ады должно было отлично меня замаскировать, как и серый плащ с капюшоном, который теперь перешел в мое распоряжение.

Сложив остатки Адиной одежды в сумку, я тихо спустилась по узкой лестнице для прислуги, которой в это время суток почти не пользовались. Убедившись, что вокруг никого нет, я бесшумно выскользнула из дома.

Черный ход вывел меня на задний двор, где было очень сумрачно: солнце только что село, и по земле стелились длинные вечерние тени. Здесь суетились слуги, заканчивая последние дела – и все проигнорировали фигурку, жмущуюся в темноте. Однако это был самый опасный этап моего предприятия: все могло рассыпаться, если бы хоть кто-то ко мне присмотрелся. Мне следовало пересечь двор и добежать до ворот, расположенных рядом с конюшней. Весенний воздух значительно охладился, так что капюшон надвинула не я одна. Я мысленно молилась, чтобы никто не успел заглянуть мне в лицо, пока я буду красться по двору.

Конюх, дежуривший на воротах, строгал деревяшку и следил за тем, чтобы никто из чужаков не появился в наших владениях. Конечно же, до выходивших ему дела не было. Если он меня и заметил, то увидел бы лишь спину служанки, закутанной в серый плащ.

Выскочив с территории особняка, я кинулась за угол и попала на оживленную улицу, на которую выходил фасад нашего дома. Я огляделась по сторонам: движение сильно уменьшилось, хотя мне на глаза попадались и всадники, и припозднившиеся пешеходы. Их ноги так и стучали по булыжникам. На меня никто не смотрел.

Что ж, пока мне везло. Я была камеристкой при даме, а не благородной дамой.

Странствующий священник Уроса проповедовал на углу, изобличая аланзанскую ересь. Он обвиняюще ткнул в меня пальцем, чуть не задев лицо.

– Ты ведь не станешь поклоняться солнцу и луне, а, девица?

В его глазах горел лихорадочный фанатизм. Я была настолько ошеломлена, что застыла перед ним как вкопанная.

– Эй, ты! Стой!

Я охнула: ко мне подбежали два городских стражника. А я ведь отошла от дома всего-то на несколько шагов! Как они могли догадаться, что за мной надо посылать погоню?

Однако им нужна была не я. Стражники схватили священника: один сгреб отбивающегося мужчину в охапку, а второй ловко связывал ему руки.

– Как вы смеет трогать избранника Уроса! – заорал священник.

Какой-то из стражников фыркнул.

– Ты – не истинный последователь Уроса. Проверим, выдержит ли твоя вера несколько ночей в камере.

Он поволок вопящего священника прочь, а второй стражник обратился ко мне:

– Вы в порядке, мисс? Он вам ничего плохого не сделал?

– Все хорошо. Спасибо вам, сударь.

Мужчина с отвращением покачал головой.

– Не знаю, куда катится мир, когда по улицам шастают еретики. Вам надо вернуться в хозяйский дом, пока не наступила ночь.

Я кивнула и быстро пошла прочь. В последнее время религиозная атмосфера в Осфриде накалилась. Радикально настроенные странствующие священники утверждали, что почитают единого бога Уроса, но их практика шла вразрез с официальной церковью, так же как и аланзанская вера в ангелов-отступников.

Теперь священники и власти стали гораздо менее терпимыми, и любой мог запросто попасть в число подозреваемых в ереси.

Как же я обрадовалась, когда добралась до кареты Блистательного Двора! Она стояла в двух кварталах от нашего особняка, именно там, как Седрик и обещал Аде.

Экипаж был черным, гладким и глянцевым, с гербом Блистательного Двора на дверце. Я присмотрелась к изображению и разглядела кольцо из золотой цепочки, звенья которой чередовались с жемчужинами. Карета оказалась не слишком большой и не столь великолепной, как та, в которой ездили мы с бабушкой. Тем не менее я подумала, что экипаж Седрика, конечно, может поразить местную простушку, которая в таких вещах не разбирается. Я приблизилась к козлам, на которых сидел кучер, правящий четверкой белых лошадей. Я поздоровалась с ним – достаточно громко, чтобы меня услышали на фоне уличного шума, надеясь, что за мной ненароком не наблюдают обитатели соседнего особняка.

– Эй! – сказала я. – Вы здесь, чтобы забрать меня. Меня зовут Аделаида.

Это была ключевая фраза, при помощи которой я хотела сбежать. Я заставила Аду исчезнуть и взяла с нее обещание, что она не будет рассказывать ни про контракт, ни про Седрика, но для представителей Блистательного Двора я являлась именно той простолюдинкой, которая и была им нужна. Идея назваться Адой казалась мне неправильной. Когда я думала об этом, у меня даже появлялось ощущение, что я совершаю кражу. Так или иначе, но пользоваться своим собственным именем я уже не могла. В итоге я решила называть себя тем прекрасным именем, которое Аде дали при рождении – и которое ей было слишком сложно писать. Я подумала, что достойна его, как и самого шанса, который так страшил Аду.