«Королева Язу» - Орсон Кард

— С виду это невозможно определить. Вы что-то слышали. Кто-то распустил свой язык.

— Люди всегда говорят, но не обязательно про вас. Просто я хорошо знаю свое дело, а вы, полагаю, знаете свое. Меня зовут Элвин.

— Элвин Смит,[2] э?

— Мне повезло в жизни: я получил имя. Держу пари, что и у вас оно есть.

Незнакомец усмехнулся и спрятал нож.

— Джим Бови.

— Ваша-то фамилия как будто не от ремесла образована.

— Это шотландское слово. Означает «светловолосый».

— Но у вас волосы темные.

— Ну, первый Бови, ручаюсь, был белокурый викинг. Ему понравилась Шотландия, когда он разбойничал там, вот он и остался.

— Его дух, наверно, возродился в ком-то из потомков, и тот переплыл еще одно море.

— Я сам викинг до мозга костей. Вы правильно угадали насчет ножа. Пару лет назад я присутствовал на дуэли — дело было на окраине Натчеза, около кузницы. Оба промахнулись, и все пошло кувырком — люди, знаете, собрались поглядеть на кровь, а тут такое разочарование. Один парень прострелил мне ногу, и я вроде бы выбыл из борьбы, но тут увидел, что майор Норрис Райт связался с парнишкой наполовину меньше его и наполовину моложе. Это меня так взбесило, что я позабыл про рану, а кровь из меня хлестала, как из резаной свиньи. Но я обезумел, схватил кузнечный напильник и вонзил ему прямо в сердце.

— Для этого большая сила нужна.

— А то! Я ведь не промеж ребер его вогнал, а прямо сквозь ребро. Мы, викинги, обретаем силу великанов, когда нас охватывает безумие боя.

— Ваш нож сделан из того самого напильника, верно?

— Один ножовщик в Филадельфии переделал его для меня.

— Обточил, не перековал.

— Точно.

— Этот нож вам приносит удачу.

— Ну, я не умер пока.

— Да, тут без удачи не обойтись, учитывая вашу привычку подкрадываться к спящим и осматривать их багаж.

Улыбка на лице Бови погасла.

— Что ж поделать, если я такой любопытный.

— Понимаю. У меня тот же порок.

— Теперь ваша очередь.

— Очередь? И что же я должен сделать?

— Рассказать вашу историю.

— Мою? У меня при себе только свежевальный ножик, но он сослужил мне хорошую службу в диких краях.

— Вы же знаете, я не об этом спрашиваю.

— Ну а я рассказываю об этом.

— Я вам рассказал про свой нож, а вы расскажите про свою котомку.

— Про нож вы всем рассказываете, чтобы не так часто пускать его в ход. А я про котомку не рассказываю никому.

— Этим вы только любопытство разжигаете в людях. А кое у кого могут возникнуть и подозрения.

— Время от времени такое случается. — Элвин свесил ноги с койки и встал. Он уже прикинул на глаз габариты Бови и знал, что сам он дюйма на четыре выше, что руки у него длиннее и плечи шире — недаром же он кузнец. — Но моя милая улыбка рассеивает все подозрения.

— Да, детина ты будь здоров! — засмеялся Бови. — И никого не боишься.

— Я много кого боюсь. Особенно людей, которые вгоняют напильники сквозь ребро прямо в сердце.

— Странное дело, — задумчиво сказал Бови. — Меня в жизни многие боялись — но чем больше они боялись, тем реже признавались, что боятся. Ты первый, кто прямо сразу так и сказал. Это что же выходит — ты боишься меня больше всех? Или совсем не боишься?

— Я вам вот что скажу: держитесь подальше от моей котомки, и нам не придется это выяснять.

Бови засмеялся опять, но его мимика больше напоминала оскал дикой кошки.

— Нравишься ты мне, Элвин Смит.

— Приятно слышать.

— Я знаю человека, которому как раз такие ребята требуются.

Стало быть, этот Бови входит в компанию Тревиса, подумал Элвин.

— Если вы про мистера Тревиса, то мы с ним уже условились, что он пойдет своей дорогой, а я своей.

— Вон оно что, — сказал Бови.

— Вы к нему только в Фивах присоединились?

— Про нож я тебе рассказал, но про свои планы не стану рассказывать.

— Ну, а я из своих секрета не делаю. Я планирую снова лечь спать и попытаться досмотреть сон, который вы прервали, вознамерившись прекратить мой храп.

— Хорошая мысль, — одобрил Бови. — А поскольку я ночью совсем не спал из-за твоего храпа, то займусь тем же самым, пока солнышко не взойдет.

Элвин лег и прижал котомку к себе. К Бови он повернулся спиной, но, конечно, оставил в нем своего «жучка» и мог следить за каждым его движением. Тот долго стоял, глядя на Элвина, и Элвин по биению его сердца и бурной циркуляции крови видел, что тот неспокоен. Что им владело — гнев или страх? Трудно об этом судить, когда лица не видно, да и тогда нелегко. Но его сердечный огонь дал Элвину понять, что Бови принимает какое-то решение.

Не скоро ему удастся уснуть, коли он так взбудоражен. С этой мыслью Элвин проник в Бови и стал успокаивать его.

умеряя его сердцебиение и выравнивая дыхание. Многие думают, что тело всегда откликается на эмоции, но Элвин знал, что бывает и наоборот. Тело ведет, а эмоции подчиняются.

Через пару минут Бови начал зевать, а там и уснул вскоре — не сняв ножа и держа руку поблизости от него.

Интересные, однако, друзья у этого Тревиса.

Артура Стюарта переполняла самоуверенность. Но если ты это чувствуешь и компенсируешь нахальство повышенной осторожностью, ничего дурного с тобой произойти не должно, так ведь? Разве только когда твоя заносчивость преувеличивает в тебе сознание собственной безопасности.

У миз Пегги это называлось «рассуждать вкруговую». Такие рассуждения не приводят никуда — или приводят куда угодно. Думая о миз Пегги, Артур всегда чувствовал себя виноватым из-за того, как он говорит. Да только что пользы говорить правильно? Мулат, навострившийся говорить как джентльмен, — да на него будут смотреть, как на дрессированную обезьяну. Как на собаку, которая ходит на задних лапах. Джентльменом он от этого все равно не станет.

Потому-то он и ведет себя так нахально — вечно ему хочется что-то доказать. Но только не Элвину.

Нет, Элвину в первую очередь, Потому что тот обращается с ним как с мальчишкой, хотя Артур взрослый мужчина. Как с сыном, хотя Артур ничей.

Все эти мысли тоже ни к чему, когда тебе необходимо вынести вонючую кадку, провозившись с этим как можно дольше — надо же выяснить, кто из рабов говорит по-английски или по-испански.

— Quien me compreende? — прошептал Артур. («Кто меня понимает?»)

— Todos te compreendemos, pero calle la boca, — ответил ему третий с краю. («Мы все тебя понимаем, только рот закрой».) — Los blancos piensan que hay solo uno que hable un poco de ingles.

Надо же, как он тарахтит — и выговаривает совсем не так, как кубинец. Но Артур уже обрел чувство языка и понимал, в общем, все. Они все говорят по-испански, но притворяются, будто только один из них немного знает английский.