Катешизис - Тимур Темников

Она удивлялась тому, как запросто люди идут на публикацию призывов к знакомству. Думала, что сама ни за что в жизни не подала бы такое объявление, а уж тем более не познакомилась бы таким идиотским способом. Но, несмотря на всё Наташино недоверие к таким, вещам, объявления словно притягивали её. Она начинала представлять себе каждого, чьё «пылкое» послание прочитывала в двух, трёх предложениях, с указанием (как на скотном рынке) росто-весо-возрастных показателей. Этот – лысый и глупый, тот – молоденький и стеснительный, вон там – неудачник, который упорно не хочет замечать соплей под собственным носом.

И вот наступил день, когда девочка прониклась объявлением, явно написанным для её истерзанного сердца и утомлённого разума, он высветилось лиловыми буквами перед мысленным взором четырнадцатилетнего ребёнка.

«Возьми мою любовь. Она без остатка принадлежит только тебе. Я ищу тебя вечность».

И всё. Только три предложения и никаких описаний возраста, внешности, социального положения. Конечно, Наташа понимала, что слова остаются словами. Но стремление к свободе, непонятной и неизвестно насколько нужной, ещё желание ощутить себя необходимой чьему-то сердцу, пусть даже как будто, но необходимой, возвращали её вновь и вновь к прочитанным строчкам.

Она позвонила по указанному телефону, цифры которого значились в конце тех самых трёх предложений. Услышав голос в телефонной трубке, девушка оцепенела, и как не силилась выдавить из себя слова, они не двигались дальше ментальной оформленности. В конце концов, побледнев, словно труп она смогла положить трубку на рычаг. Долгое время стояла так, не двигаясь и положив ладонь на телефонный аппарат. Мысли будто окаменели и покрылись мхом. Ей не было страшно. Ей было никак. Она ущипнула себя за бедро. Ещё и ещё ущипнула. Но, ведь не за сердце щипала. Сердце не ущипнёшь. Особенно каменное. Собрав волю в средостение, а её, воли, в ходячем одиночестве предостаточно, она решила, что если не сделает такого сейчас, то не сделает никогда. А если не сделает никогда, то она так и останется Золушкой, не сумев примерить хрустальную туфельку принцессы.

Она снова, едва не ломая диск телефона, набрала знакомый уже номер.

— Я вас слушаю, что же вы молчите? – вкрадчиво разлился мужской баритон.

— Я… Э-э-э… Здравствуйте, - от вкрадчивости голоса с другой стороны, от ощущения свершения недозволенного, к лицу прилил жар, слегка закололо щёки. Внизу живота разлилось напряжение. Оно слилось с молчанием в трубке, и на мгновение показалось, что время остановилось.

— Здравствуйте.

Наташа набрала полную грудь воздуха.

— Я беспокою по объявлению, - выдавила из себя она

— Ну, наконец-то - слова вытекали из трубки и окутывали голову туманом, - я ждал вас, именно вас. Именно такой голос.

Ему тоже нравится мой голос, думала Наташа. Значит, ЭТО ДОЛЖНО БЫТЬ ТАК.

Они договорились встретиться через два часа. Наташа села перед зеркалом и стала накладывать макияж. Через сорок минут ей было лет восемнадцать. Она вошла в комнату отсутствовавшей матери. Взяла флакончик духов. Прикоснулась пальцем к шее, запястьям. Она входила в неизвестность. Входила с новым запахом и новым ощущением. Наташа знала, что сегодня мир перевернётся, станет другим. Опасения, что другой мир не будет лучшим, она прогоняла.

Он стоял в условленном месте у аптеки и держал в руке три белых хризантемы. Три шара белых лепестков, словно три планеты, парили в пространстве. Наташа остановилась метрах в пятнадцати и старалась убедить свои ноги пойти дальше. Мужчина заметил её, улыбнулся и пошёл навстречу.

— Наташа?

Блин, как всё неловко-то, думала девушка.

— Да, Наташа.

— Вы очень красивая, я такой вас и представлял, - сказав отчасти противоположные вещи, мужчина протянул цветы. Ей впервые в жизни подарили цветы. Она впервые в жизни шла рядом с мужчиной и вдыхала его запах, возвращая взамен запах маминых духов.

Небо лета. Оно переменчиво, как рисунок в калейдоскопе. Падение цветных стёкол непредсказуемо. Кто-то повернул тубус. Над городом повисла оранжево-черная туча, пышная, как тициановская Даная. Дождь, крупными, словно шарики для пинг-понга каплями, падал на урбанию. Наташа и её новый друг, спрятавшись под аркой, смотрели на умывающийся город.

— Он быстро пройдёт – сказал мужчина, глядя в небо, словно определяя, сколько же там осталось воды.

— Угу, - согласилась Наташа.

— Я здесь живу недалеко, - продолжал мужчина, - дождь закончится, пойдем ко мне, выпьем кофе, согреемся?

Наташа не думала говорить ему «нет».

— Конечно, - ответила она просто, словно весь вечер ждала этого предложения.

Дождь закончился. Город задышал и ожил, как старый астматик после завершившегося приступа .

Квартира была неуютная, словно хозяин приходил ночевать сюда раз в неделю. Жалюзи на окнах, два кресла, телевизор. Одежда лежала в картонных коробках.

— Ты что, только переехал сюда? - спросила девушка.

— В каком то роде.

— У тебя хоть чашки для кофе есть? – улыбалась Наташа.

Мужчина изменился неожиданно. Лицо его исказилось, словно от сильной боли.

— Я пригласил тебя не за этим, дорогуша.

Наташа знала, зачем он её пригласил.

— Я только позавчера с нар слез, пять лет мечтал, как выйду и сразу возьму молодую и красивую. Если ты вякнешь, что против, я тебя на куски порву, - шипел мужчина, медленно подходя к девушке.

Наташа грустно улыбнулась. Слова мужчины её не испугали. Ей просто не хотелось грубости. Но если так надо для свободы, то подобное можно перетерпеть.

Она разделась и легла на диван. Мужчина не ожидал такой реакции. Ему хотелось борьбы. Он набросился на девчушку и вёл себя довольно грубо.

Когда испытываешь жажду и долго ищешь воду, мало задумываешься над тем, как трепетно будешь пить, отыскав источник. Но, хватаешь её и большими глотками и отправляешь в иссохший организм. Красивым и заботливым будут последующие прикосновения к воде, если, конечно же, останешься рядом с найденным колодцем.

К утру, он стал нежен. Движимый влюблённостью и чувством вины, мысленно прося прощения, он обнял четырнадцатилетнюю женщину, словно единственного человека на земле. Наташа спала, положив голову на плечо мужчине. Спала невинным детским сном.

Когда они расставались, Наташа окинула взглядом квартиру, представив её будущий интерьер. Мужчина спросил, когда они встретятся вновь. Она пожимала плечами, мол, может быть, когда ни будь, зная что «когда ни будь», наступит максимум послезавтра.

Хризантемы сильные цветы. Они сражаются за жизнь даже в трёхлитровой банке. Наташа увидела их брошенными на полу в углу комнаты. Лепестки белых планет потеряли упругость, но не сдавались.

— Я заберу? – указала она пальцем.

— Хм, - мужчина превратился в маленькое беспомощное смущённое существо.

Он поднял растения с пола, и осторожно, словно новорожденного младенца, передал их девушке, стараясь не смотреть той в глаза. Девушка взяла букет двумя руками.

— Записку с моим телефоном я оставила на подушке, - сказала она.

И ушла в старый мир новым человеком.

Мать была дома. И мать была в гневе.

— Я промолчу, дрянь, - прошипела она.

Это были её последние слова, услышанные дочерью. Прежде Наташе стало бы страшно. Она бы тихо заплакала, потупила взгляд, прося прощение, и ожидала трёпки. Сейчас же, услышав слова матери, она почувствовала себя легко от того, что сказанное в ней не вызвало подобных эмоций. Когда человек значим для человека, он испытывает к нему страх, симпатию, гнев, любовь, ненависть – безразличие появляется, когда ближний не имеет никакого сраного значения.

Множество раз, Наташа мечтала отомстить матери за все нанесённые ею обиды. Но так было раньше, сейчас девушка почувствовала себя выше страха материнских уз. Мать её была слишком ничтожна, чтобы испытывать перед ней страх и мстить за него. Наташа просто ушла в свою комнату.

Через два дня, он, конечно, ей позвонил.

— Я скучаю, - сказал мужчина.

— А я - нет, - сказала женщина.

— Ты придёшь? – спросил мужчина.

— Приду, - ответила женщина, - навсегда приду.

У него и мысли ответить «нет» не возникло.

Девушка оставила письмо, в котором пообещала окончить школу при условии, что её не станут искать. На удивление, договор был ратифицирован немедленно по прочтении.

Наташа была в положении. Мужчина всё больше мрачнел ко времени рождения ребёнка. Однажды он сказал ей:

— Я не чувствую любви. Ты стираешь, моешь, убираешь, готовишь мне еду, делишь со мной постель. Ты ни разу не сделала мне больно. Но, делая всё, ты никогда не спросила, хорошо ли мне? Я всё больше и больше тревожусь оттого, что тебе совершенно безразличен.

Наташа пожала плечами:

— Скажи сам, если тебе будет плохо. Ужин на столе.