Исповедь гейши - Кихару Накамура

В такие моменты сердца окружающих наполняли покой и чистота.

Когда при этом присутствовали маэстро Ёсида Сэйфу и маэстро Фукуда Рандо, они, вдохновленные лунным светом, играли ту или иную пьесу на ся-кухати.

Что за счастье было для меня слушать эту трогательную чудную игру обоих маэстро, когда лунный свет разливается по бегущим рядом волнам! Этот звук все еще раздается в моих ушах. Гости, гейши, лодочники — все завороженно слушали, и это трогало их до слез!

Как бы мне хотелось хоть что-то из этого настроения передать сегодняшней молодежи.

В Симбаси работало много гейш, обладающих разнообразными талантами.

Дзикка была мастерицей игры на утадзава-сялш-сэне, а к тому же как поэтесса она издала много сборников стихов — хайку. Котоки была исполнительницей сказов и к тому же прославленной сочинительницей хайку. Нельзя не упомянуть исполнительницу танца адзума Маритиё. Своим чеканным, мужским стилем она в точности походила на актера театра кабуки Оноэ Кикугоро Шестого. Или вспомнить двух страстных, чудных и очень женственных гейш Кокуни и Сомэфуку. Своей игрой в шашки ГО отличалась всегда Косимэ.

Я так благодарна судьбе, что именно в этом восприимчивом ко всему возрасте каждый день дарил мне столько прекрасного!

Утром я шла в школу, а вечером на приемах неизменно сталкивалась с чем-нибудь для себя новым. Например, в больших чайных домиках вывешивали в токонома, особых нишах, настенные свитки1, которые нигде больше не увидишь. На Новый год в нишах ресторана «Синкираку» поместили такое прелестное оранжево-красное и золотистое изображение горы Фудзияма, что даже я, ничего не смыслящая в живописи, чуть не вскрикнула от восторга. Оками-сан объяснила мне, что это работа художника Ёкояма Тайкан. В одной чайной я видела в небольшом помещении специально предназначенный для чайной церемонии настенный свиток Тикудэн, в другой раз это был изысканный натюрморт Мусяно-кодзи. Порой для обозрения выставляли ширму работы Комуро Суйун.

Для банкетов подавали самую изысканную посуду и украшенные позолотой, с лаковым покрытием вазы. Хотя никто меня этому не учил, благодаря всему увиденному и услышанному я почти автоматически получила обширные знания об утвари и керамике.

Позже, уже будучи взрослой, я часто намекала своим посетителям на то, что девушке из хорошей семьи значительно полезней было бы три месяца проработать гейшей в Симбаси, нежели посещать так называемую школу невест.

Тогда в качестве приложения к журналу «Друг хозяйки» появилась «Новая книга для невесты» Ки-кути Кан. Кикути там писал:

«Недавно в Симбаси заговорили о молодой гейше по имени Кихару. На приемах она не поет и не танцует, однако, несмотря на свою молодость, она располагает такими обширными познаниями, что с ней можно говорить обо всем. Мне хотелось бы пожелать, чтобы все современные женщины стремились походить на эту девушку».

Я была любимицей многих литераторов. Тогда этих людей не именовали писателями, а называли беллетристами или просто литераторами.

Самым представительным из всех литераторов был Осараги Дзиро. В спортивной куртке из домотканого сукна он выглядел настоящим щеголем. С какой охотой я отправилась бы с ним прогуляться по Гиндзе и показать себя!

Иногда он появлялся вместе с художником Ивата Сэнтаро (1901 —1974), у которого были прекрасные, трогательные глаза с огромными ресницами и устоять перед которым не могла ни одна женщина. Моя подруга Котоё была настолько влюблена в него, что с раннего утра сторожила у ворот его дома. Ей было достаточно мельком увидеть его, чтобы весь день быть счастливой. Вот такой наивной она была.

На мой взгляд, каждый из них был по-своему привлекателен. Они приводили с собой также Си-мура Тацуми, который тогда был еще довольно юн и поэтому немного робок, но тем не менее очарователен.

Кикути Кан был весьма разборчив, и я нигде не видела его, кроме как в Ёнэдая, что в Кобикитё. Поэтому неудивительно, что тамошняя оками-сан всегда превозносила его милый характер. Миёси и я были его любимицами среди гейш. Ходили слухи, что Миёси была его любовницей, но я до сих пор этому не верю.

Кикути нравилось, чтобы его обслуживала и вела с ним беседу девушка, которая ему приглянулась. Сплетничали о его якобы любовных связях с официантками, но у нас в Симбаси он относился к числу посетителей, которые развлекались у нас вполне невинно.

Он был коренаст, с красивым лицом и львиной шевелюрой, а из-за толстых стекол очков на вас смотрели добродушные глаза. Вопреки своей внушительной внешности говорил он тихим, запинающимся голосом.

Помимо всего прочего, он относился к тем мужчинам, которых сегодня называют заядлыми курильщиками, поскольку едва догорала одна сигарета, как он тут же брал следующую. К тому же он везде ронял пепел. Я не могла на это смотреть, так мне было жалко его шикарной двойки-осилш (т.е. когда кимоно и хаори сделаны из одного материала), которую он постоянно пачкал пеплом.

Наконец я не выдержала и сказала:

— Сэнсэй, привяжу-ка я вам на шею какую-нибудь плошку.

Позже он жаловался по этому поводу своим характерным голосом госдодам Кумэ и Ёсикава: «Ки-хару невыносима. Она хотела повязать мне на шею плошку… Это какая-то злюка».

На что господин Кумэ ответил: «Это настоящий чертенок, который заслуживает хорошего шлепка по заднице», — но я-то хорошо знала, что Кикути вовсе не был зол на меня.

Мы делили посетителей на две категории. Одни приходили ради дамского общества, другие ради любовных утех.

Первые просто находили удовольствие в том, чтобы рядом с ними были девушки, но никогда не привязывались к какой-то одной юбке. Они были самые безопасные. Других вовсе не интересовали беседы с девушками. Эти посетители хотели сразу переходить к делу. Позже в подобную категорию попали многие так называемые писатели.

Мы, естественно, предпочитали гостей, которые с охотой и дружески беседовали с нами.

Кикути для юных гейш, у которых еще не было поклонников, представлялся добрым посетителем. Он всегда интересовался, не голодны ли девушки, не нуждаются ли в деньгах на карманные расходы.

Однажды господин Кикути пришел вместе с крупным, серьезного вида мужчиной.

— Это господин Исикава. В этом году он получил премию имени Акутагавы. Это награда, которую дают в Японии за написание лучшей повести, — представил он его нам.

Это был Исикава Тацудзо, который первым получил премию Акутагавы за свой роман «Народ». Даже когда мы наливали ему сакэ или же заговаривали с ним, он оставался немногословным и неприветливым.

Был в то время еще один господин, который носил сине-белую в крапинку двойку в сочетании с ха-кама, японскими штанами.

«Ах, как это изысканно», — шушукались молодые гейши. Он действительно олицетворял собой тип безукоризненно выглядевшего мужчины. Это был Нива Фумио, знаменитый романист. В то время он жил с одной владелицей бара. Много еще всякого можно было услышать о нем. Одно время оказалось на слуху и мое имя. В «Белой книге литературной среды» Тогаэри Хадзимэ можно было прочесть, что Нива Фумио и Кихару из Симбаси состояли в любовных отношениях. Это очень льстило мне, и я с большим удовольствием вспоминаю об этом.

Совсем иным привлекал писатель Уно Кодзи. Он любил рассказывать о своих морских поездках в Юго-Восточную Азию. Он приглянулся мне сразу своим умением так живо описывать каждую букашку, словно у нее был свой внутренний мир, вплоть до выражения ее лица.

Романист Сатоми Тон часто приглашал хозяйку заведения «Ёнедая» отведать суси. Хотя он тогда уже был далеко не молод, тем не менее носил стального цвета кимоно с коричневым оби из шелка хака-та, синие таби на ногах и яловые сандалии. Когда он вынимал из замшевого кисета свою курительную трубку, во всех движениях сквозили светские манеры.

Так же чудесно выглядел в своем кимоно и поэт Хоригути Дайгаку, являя собой сплошную учтивость. Он и поэт Сайдзё Ясо всегда брали меня с собой в Ёсивара.

Посещение Ёсивара нельзя равнять с посещением увеселительного заведения, как многие думают. Празднества в тамошних чайных домиках всегда приносили мне огромное удовольствие.

Мы предпочитали «Каноя», чья владелица была милой и заботливой хозяйкой. Кроме того, там еще работала гейша Эйко, которая всегда радушно меня принимала, хотя я была из Симбаси, что вызывало, конечно, определенное соперничество.

Ёсивара-гейши должны были иметь музыкальное образование, поскольку для других задач здесь было множество имеющих к этому природный талант девушек…

Лишь те из гостей, что посещали здешние чайные, действительно интересовались искусством и наслаждались царящей там атмосферой. Эту своеобразную атмосферу в старом Ёсивара следует хоть немного описать.

Как только вы проходите через огромные черные лакированные ворота и оказываетесь в Ёсивара, перед вами открываются выстроившиеся в ряд чайные домики. Посередине улицы тянутся вперемежку ивы и вишни, между ними высятся огромные каменные фонари, как в святилище Касуга.