Сын стекольщика - Вениамин Каверин

Не только для новой сказки, которую я сразу же стал искать, – даже для табака было очень мало места в этой музыкальной табакерке. Задняя стенка было проломлена, и внутри виднелись какие-то колесики, пружинки и молоточки. Развинтить ее дядя Костя мне не позволил, и ничего не оставалось, как отдать ее столяру, чтобы он починил стенку, а потом – в музыкальную мастерскую. «Но может быть, и то и другое, – подумалось мне, – может сделать Трубочный Мастер?»

Он уже прочел историю Сына Стекольщика и заметил, что строительство Новой Пекарни заслуживает более подробного описания.

– Но нельзя отрицать, – сказал он, – что кое-что Нилу Сократовичу все-таки удалось. Кстати, я просил Сына Стекольщика зайти и ко мне. Очевидно, в Немухине он был занят по горло. Ну-ка, покажите мне табакерку.

Он ее внимательно осмотрел и спросил: – Вы ее выслушивали? Или вы думаете, что вы слушивают только людей? – с торжеством сказал Трубочный Мастер и запустил под потолок по меньшей мере десять голубых колец дыма. Это означало, что он еще не разгадал, но почти разгадал то, о чем я не имел никакого понятия.

Правда, выслушивать табакерку он не стал, у него не было стетоскопа – так называется трубка, которую врачи приставляют к груди больных или здоровых. Но зато он осторожно простучал каждую стеночку табакерки указательным пальцем.

Тук, тук, тук! – на легкие удары отзывался еще более легкий звон иголочек. Он постучал и по сломанной стенке, и по черепаховой крышке. Потом пососал трубку, запустил в потолок еще одно большое кольцо дыма – очевидно, это означало, что табакерку не стоило ни выслушивать, ни выстукивать, потому что в ней нет ничего, кроме валика, пружинки и молоточков. Но, помедлив, он снова взял ее в руки и на этот раз, постучав по дну, сказал многозначительно:

– Ага.

И действительно, у него был серьезный повод, чтобы сказать «ага». Дно почти не отозвалось. Или, точнее сказать, отозвалось, но как-то нехотя, глухо.

– Дайте-ка мне отвертку, – сказал Трубочный

Мастер и показал, где у него на полке с инструментами лежала отвертка.

– Перевернув ящичек, он положил его на стол и осторожно стал отвинчивать дно. Первый винтик, второй, третий… Он еще не отвинтил четвертый, как я уже понял, что у табакерки не одно, а два дна, а между ними… Я не поверил глазам: между ними лежал маленький блокнот, выглянувший на свет с таким видом, как будто ему смертельно надоело лежать в табакерке.

Трубочный Мастер засмеялся, протягивая мне блокнот. И хотя мне очень захотелось расцеловать старика за этот смелый шаг, на это я все-таки не решился.

Не моя старая лупа, а телескоп – вот что действительно пригодилось бы мне, когда я стал разбирать буквы, похожие уже не на куриные, а на комариные следы. Мало того, многие строчки сползали вниз, как змейки, сердито теснившие друг друга. «И недаром, недаром, – подумалось мне, – Ночной Сторож, записав маленькие страницы маленькими буквами, умудрился засунуть блокнот в музыкальную табакерку». «В молодости Директор Немухинской Музыкальной Школы играл на ударных инструментах», – удалось мне прочитать на одной из первых страниц. По-видимому, это была музыкальная история. Но не будем забегать вперед! Скажу только, что мне удалось не только прочитать этот блокнот, но переписать его, кое-что прибавив, а кое-что убавив – разумеется, только на тех страницах, разобрать которые было решительно невозможно. Скажем, вступления не было, и мне пришлось написать его, без него многое было бы непонятно. Названия тоже не было, и хотя мне очень хотелось назвать эту историю «Рукопись, найденная в музыкальной табакерке», Ночной Сторож, без сомнения, назвал бы ее