Пепельный блондин - Татьяна Веденская

Когда мы пришли, народу на лобном месте уже было достаточно. Кто-то тащил фейерверки. Кто подкладывал дрова в большой костер посреди площади. Мы уже давно перестали запускать фейерверки на Новый год. Во-первых, потому что это стало больше напоминать конкурс «Кто выбросит на ветер больше денег?». Коля может потратить сумасшедшие деньги на какой-нибудь раритетный ржавый пистолет, но поджигать воздух? Во-вторых, потому, что, когда приходит время запускать петарды, он уже прилично навеселе и однажды ему чуть руку не оторвало, – Коля «забыл» отойти от уже подожженного салюта. А в-третьих, салютов в небе и без того хватает – небо буквально сияет, как при северном сиянии. Любуйся сколько влезет.

– Ну что? Он здесь? – Алина с трудом удерживалась от того, чтобы не начать разворачивать к себе присутствующих на лобном месте мужиков. Их было достаточно много. И все они вели себя отвратительно – гоготали, пили из горла, говорили приятные пошлости в адрес чужих жен.

– Я не вижу, – пожала я плечами. Выискивать белую голову нашего нового соседа мне было незачем. Мне бы додержаться до утра. Уходи, Дед Мороз, уходи. Устала я и спать хочу.

– Николай! Ребят, Колька пришел! Наш Кевин Костнер! Ну что, мы можем спать спокойно, капитан? Охрана не подведет? – Толпа у импровизированного стола расступилась на секунду, а потом поглотила моего мужа. Мы с Алиной предусмотрительно отступили, чтобы не зацепило волной. Федька пил и проповедовал одновременно. После двух часов ночи и Воронцовы ушли спать. Алина уже почти потеряла надежду на появление блондина. Стояла грустная-грустная и кокетничала с мужиками от нечего делать. Я же завидовала Воронцовым. Я бы тоже ушла, но не могла оставить мужа на поле боя. Неизвестно, в каком виде он вернется и вернется ли вообще. Надо было проследить за кормильцем.

– Ну, с Новым годом! – снова заорал кто-то прямо под моим ухом. Я взвизгнула и подпрыгнула от неожиданности. Краем глаза успела заметить Дашку, пролетевшую мимо на чьем-то квадроцикле.

– Олечка! Олечка! – Коля вынырнул на секунду и посмотрел на меня такими глазами, что я поняла – ползком в лучшем случае.

– Коль, пойдем домой, а? Я устала.

– Ты иди, я потом, – пробормотал он.

Вернее, пробормотал он нечто неразборчивое. Но я уже умела разбирать его невербальную информацию. Долгие годы практики. Коля стоял на ногах только благодаря тому, что его обступали какие-то люди. Когда группа теснившихся рядом «однополчан» сделала движение в сторону, Коля потерял равновесие. Осев мешком на снег, он удивился и обиделся. Попробовал встать, но не смог.

– Ага, опять на снегу уснешь? Вот ты молодец! – фыркнула Алина, качая головой.

Коля что-то ответил ей, и, судя по косвенным признакам, что-то нелицеприятное и даже, возможно, матерное. Но Алинка не заметила. Ее глаза вдруг осветились неземным светом, на устах засияла улыбка, после чего выражение ее лица изменилось, стало странным, нелепо детским и томным. Говорят, именно такое выражение лица у женщин любят мужчины. Алина незаметно поправила бюстгальтер под кофтой и зазывно улыбнулась. Я еще не успела обернуться, как уже поняла, что он здесь. Сосед-блондин. Мой муж предпринял новую попытку встать, но снова потерпел фиаско.

– С Новым годом! А мы вас видели из окна. Вы наш новый сосед? Очень приятно, Алина. Отличная погода, да?

Я медленно повернулась, мучительно прикидывая, как мне теперь тащить мужа до дома. Наш дом расположен на приличном расстоянии от лобного места.

– Добрый вечер! – Голос блондина, совсем негромкий бархатный баритон, контрастировал с окружающим миром своей трезвостью. Ни тебе запинания, ни тебе криков и междометий. – С Новым годом! Владимир.

– Очень, очень приятно! – ворковала Алина.

Чистейший русский язык, не иностранец. Владимир стоял посреди пьяной толпы мужиков в белоснежном пуловере, голубых джинсах и светлой куртке. И улыбался. Улыбался почему-то мне.

– Мне тоже! – Он протянул Алине руку и пожал ее, но глаз от меня не отвел.

Глаза отвела я. Владимир был слишком хорош, вблизи еще лучше. На фоне искрящегося снега и разлапистых елей он смотрелся совсем как манекенщик, рекламирующий на страницах глянцевого журнала зимнюю одежду от финского дизайнера. Даже трехдневная щетина была словно с картинки. Может, он модель? Или вообще не настоящий человек, а картонный постер?

– А вас как зовут? – спросил он меня.

– Ольга, – ответила вместо меня подружка. – А вы к нам надолго или навсегда?

– Надолго, конечно. Кто же из таких чудесных мест по своей воле уезжает. Тем более с такими соседями. – Он подмигнул Алине и улыбнулся еще очаровательнее.

Кто-то из мужчин вынырнул из собравшейся вокруг стола толпы и поприветствовал незнакомца. Гостеприимство так и лилось рекой в пластиковые стаканы. Владимир от предложенного стаканчика не отказался, но я заметила, что он практически не пил из него, только делал вид. Любезный? Не хочет портить никому настроение своей трезвостью? Только у нас в стране быть трезвым на Новый год неприлично!

– Значит, вы и есть тот сумасшедший, который купил Домик дядюшки Тыквы? – хохотнул один из «наших».

Владимир посмотрел на него с недоумением, а потом рассмеялся. Догадался, почему «тыквы». Смышленый.

– Хотел бы я иметь такого дядюшку. Да, это я. Тот самый сумасшедший.

– А почему здесь? – спросил кто-то из толпы. – Чего не в городе? За такие деньги в Москве многое можно купить.

– Двушку в Беляеве? – громко расхохотался мой муж прямо из своего снежного партера.

– Это точно. Примерно такой обменный курс, – рассмеялся в ответ Владимир. – Мы с женой… Часть года мы живем в Германии, а тут бываем в основном по делам. И, признаться честно, такой город, как Москва, утомляет. Мы уже не в том возрасте, чтобы любить городскую суету.

– В каком это таком вы возрасте? – кокетливо уточнила Алина.

Владимир посмотрел на нее немного удивленно. Алина была шумной и бурной, словом, она была тоже весьма прилично пьяна. Если Владимир не понял этого сразу, теперь это до него дошло. Он еле заметно кивнул и ответил:

– Лет на десять как минимум старше вас. Мне сорок два.

– Сколько?! – крикнула она, вытаращившись от изумления.

Я, признаться, тоже несколько онемела. Сорок два? Ему не дашь больше тридцати. И тридцать-то только за-ради бога и из-за пуловера на молнии и щетины. Врет? Я прищурилась и вдруг поняла, что нет, это правда. Ему сорок два, и у него есть морщинки возле глаз, а сам взгляд как раз и соответствует прожитым годам. Вот так может выглядеть человек, оказывается. Коля вынырнул откуда-то и плюхнулся неуклюже рядом со мной. Он был никакой.

– Сорок два. А вам, должно быть, двадцать восемь? – сказал Владимир с улыбкой, которая не оставляла сомнений в том, что он примерно догадывается о том, сколько Алине лет на самом деле. А взгляд его в этот момент вдруг переместился на меня. Он посмотрел мне в глаза, и меня словно обожгло изнутри. Я вздрогнула и отвернулась. Ничего подобного я не чувствовала уже очень давно. Я уже много лет жила, ничего особенного не чувствуя. Иногда мне даже казалось, что я вообще не живу, что меня поставили на паузу. Не хорошо и не плохо, просто никак. Заморозка так и не отошла. И уже отвыкла, когда на меня смотрят таким взглядом. Владимир отвернулся тоже, и мне моментально стало холодно.