Всемогущий - Сергей Кулаков

Из рассказа Егора отец Кирилл узнал следующее.

Двадцать пять лет назад над группой детей, обладающих экстрасенсорными способностями, был проведен эксперимент. Эксперимент этот имел целью сделать из детей провидцев, поставив их способности на службу советскому государству, которое, усиленное столь грозным оружием, должно было подняться на невиданную высоту. Проводили эксперимент профессора Никитин и Константинов, используя изобретенный ими прибор. В короткие сроки были получены потрясающие результаты. Дети прогрессировали очень быстро и буквально творили чудеса. Но из-за интриг завистников и недоброжелателей эксперимент пришлось свернуть. А далее в связи с развалом страны о нем и вовсе забыли. Детям на всякий случай провели коррекцию памяти и отправили по детдомам, откуда производился набор.

Все тем и закончилось бы, если бы год назад старое дело не всплыло на поверхность. Нашлись люди, которые узнали об эксперименте с детьми-провидцами, и эти-то люди, нечистые на руку дельцы, если не сказать бандиты, привлекли на свою сторону профессора Никитина, как раз вернувшегося из-за границы, и начали розыск бывших участников эксперимента, сопровождаемый неблаговидными и откровенно кровавыми событиями.

Большая часть детей-провидцев к тому времени умерла – сказалась проведенная чистка памяти, а возможно, и несовершенство прибора. Но трое остались живы и даже сумели добиться определенного успеха в тех областях, которые они представляли. Один стал известным художником, второй – писателем (в этом месте отец Кирилл кивнул, понимая, о ком идет речь). Третьей выжившей оказалась женщина. Она пошла прямо по пути, предначертанном ей судьбой – или участием в эксперименте, а скорее всего, и тем и другим. Она стала экстрасенсом и пользовалась большой популярностью среди столичной знати. Впрочем, она погибла после встречи с разыскавшими ее дельцами, как погиб до нее и художник.

Остался один Егор Горин – писатель, и на его долю выпали поразительные и ужасные испытания. Пройти их ему удалось с помощью Жанны – воспитанницы и еще одной подопечной Никитина, обладавшей способностями усиливать чувственные восприятия человека.

Благодаря Жанне к Егору вернулся его дар, и он начал предвидеть некоторые события – от выигрышного номера в рулетке до предстоящей катастрофы. Это помогло ему расправиться с негодяями, вознамерившимися сделать из него своего раба и без малого завладеть миром (и их притязания отнюдь не были лишены оснований), и обрести свободу. Но дар вернулся к нему лишь частично; он скорее изводил Егора, нежели служил ему. И он, Горин, всерьез подумывал то ли о самоубийстве, то ли о какой-нибудь помощи извне, способной снова лишить его так некстати появившегося дара.

Но все изменила встреча с профессором Никитиным. От него Егор узнал, что он не безродный подкидыш и что у него были отец и мать. Более того, его отцом являлся профессор Константинов, напарник Никитина. Фанатик от науки, Константинов начал проводить опыты над сыном, когда тому не было и трех лет, поэтому Егор во время массового эксперимента демонстрировал просто фантастические способности. Возможно, если бы эксперимент дали довести до конца, Егор стал бы выдающимся ясновидцем на службе государства, а его отец – выдающимся и, главное, признанным ученым.

Но эксперимент закрыли, отец пропал, и место его нынешнего обитания знал только профессор Никитин. Мать же Егора умерла еще во время родов. Егор познал все кошмары жизни в детдоме, после чего много лет влачил жалкое существование начинающего писателя, пока не стал известным и востребованным романистом (тут отец Кирилл снова кивнул). Эта жизнь его вполне устраивала, и он прямо сказал об этом Никитину, спросив, не может ли тот избавить его от беспокойного и не столь уж нужного ему дара. Но Никитин предложил другое. Он помогает Егору усовершенствовать и усилить его дар, и тот становится одним из избранных, по точности предсказаний превосходящим всех когда-либо живущих на земле ясновидцев. И, конечно, использует свою силу исключительно в интересах добра, в чем искренне заинтересован сам профессор Никитин и что, кстати, и являлось целью его эксперимента.

Егор после недолгого размышления принял предложение Никитина. Тот снова применил свой прибор, и через короткое время Егор начал видеть людей и события как бы насквозь. Он мог, только взглянув в глаза человеку или на его изображение в телеэкране, с легкостью увидеть, что с ним произойдет в ближайшие дни или годы. То же было и с событиями. Стоило ему начать смотреть новости по телевизору, и он видел сходящие с рельсов поезда, падающие самолеты, наводнения, взрывы и войны. Он мог предсказать падение валютных курсов, разрыв дипломатических отношений, крах на фондовой бирже или развод в королевской семье. Мир словно уместился в его голове, как записная книжка в кармане, и для него не осталось тайн ни на одной из страниц в этой книжке.

Поначалу Горин радовался обретенной силе. Шутка ли, ведь он начал знать то, чего не знает никто! У него голова шла кругом от открывшихся возможностей. Часть из этих возможностей была воплощена им в последней книге, что тут же поставило ее в один ряд с мировыми шедеврами. Он был преисполнен горделивой радости и готовился перевернуть мир, сделав его добрым, уютным и безопасным для всех.

Но Егор быстро понял, что глубоко заблуждается. Его желание предотвратить гибель человека встречало самое ожесточенное сопротивление, ибо кто готов поверить, что завтра, или через неделю, или через год ему вдруг предстоит погибнуть? Потерпев несколько раз жестокую неудачу, он начал понимать, что его желание облагодетельствовать человечество, похоже, обречено на провал.

Егор пытался сообщать о предстоящих катастрофах в соответствующие ведомства, но вскоре понял, что, кроме неприятностей и новых осложнений, он ничего не достигнет.

Но дар уже жил в нем, мощно и неотступно. Каждый день он встречал тех, кого ждала скорая гибель, и ничем не мог им помочь. Егор словно стал пособником смерти, а ведь он хотел быть носителем жизни!

Горин не знал, что ему делать. Обращение к профессору Никитину ничего не дало. Тот советовал поменьше обращать внимания на окружающих и побольше уделять времени их занятиям. По его словам, Егору еще следовало немного подучиться, после чего он укажет, как именно тому следует применить свои способности. Но каких-либо конкретных сроков он не называл, и Егор начинал подозревать, что Никитин всего лишь желает длить эксперимент как можно дольше, оставаясь прежде всего ученым, замкнутым в своей квартире-лаборатории и мало интересующимся внешним миром.

Но жизнь Егора уже превратилась в сплошную муку! Он чувствовал постоянный страх при виде людей. Его до такой степени угнетало, с одной стороны, видение смерти ближнего, а с другой – невозможность ему помочь, что в голову ему снова начали приходить сакраментальные мысли. В самом деле, надо ли ему существовать, раз он обречен на эту бесконечную пытку? Есть ли какой-нибудь смысл в его даре, если он способен делать его носителя лишь несчастным существом, вынужденным молча наблюдать, как одно за другим, как сцены в фильме ужасов, сбываются его самые мрачные предсказания?..

Тут Егор замолчал, понурившись, и отец Кирилл не сразу нарушил его молчание. Они как будто думали каждый о своем, хотя не было сомнений, что старый священник уже начал перерабатывать в своем уме и сердце рассказ Егора.

– И что ты намерен делать? – спросил негромко отец Кирилл.

Егор поднял на него глаза.

– То есть… вы верите мне?

Отец Кирилл пожал плечами:

– А почему я не должен тебе верить?

– И вы не считаете меня сумасшедшим? – недоверчиво спросил Егор.

Отец Кирилл улыбнулся.

– Я видел много сумасшедших, – сказал он. – И знаю, что это такое. И поверь, к тебе это не имеет никакого отношения.

– Спасибо! – с чувством сказал Егор.

– Да вроде бы еще не за что, – ответил отец Кирилл.

Егор порывисто сдвинулся на край кресла.

– Но тогда вы понимаете, что со мной происходит? – спросил он.

– А что с тобой происходит? – спросил отец Кирилл.

– Как! – воскликнул пораженный Егор. – Но я же вам только что…

– Да, я все слышал. И что с того?

– Как что с того? – растерялся Егор.

– Что с того? – спросил отец Кирилл. – Да, ты наделен особым даром. Но ведь много кто наделен особым даром. Пусть не таким, как у тебя, пусть другим. И что дальше?

– Я даже не знаю, что вам сказать, – пробормотал сбитый с толку Егор.

– И прекрасно, – кивнул отец Кирилл. – И не говори. Ты и так много сказал. Ты лучше подумай.

– О чем?

– О своей слабости.

– Слабости?

– Именно. Господь послал тебе испытание, а ты, еще не пройдя его и наполовину, уже готов сломаться и пасть на колени. Разве это не слабость?

– Но ведь я говорил вам, как мне трудно…

– Всем трудно. Бабушке с клюкой трудно, инвалиду-колясочнику трудно, человеку с обостренной совестью трудно; а ведь таких, слава богу, немало. Если я начну перечислять тебе всех, кому трудно, у нас с тобой пальцев на обеих руках не хватит. И что? Все живут, ибо надо жить. И надо терпеть. А как же иначе?