Икра будущего - Макс Острогин

— Смотря чего в жертву…

— Это точно. Обычно в жертву приносят самого невинного.

— Что это ты имеешь в виду? — насторожился Егор.

— Не переживай, ты не годишься, — брезгливо сказала Алиса. — Прыщельгу в жертву не один уважающий себя бог не примет, прыщавых в жертвы не берут.

— Я не прыщавый, — буркнул Егор. — Это у меня шрамы.

— Шрамы от прыщей, — уточнила Алиса. — Так что ты в жертвы совсем не годишься. Рыбинск тоже отпадает, от него рыбой смердит, потому что он в детстве головастиками питался, весь насквозь пропах. Какому нормальному богу такие воняры нужны? Я… Я не подхожу.

— Почему это?

— Женщин в жертвы брать не положено, их не хватает. Вот и получается… А Чапу тоже нельзя, она крыса крысиная, недостойна. Ты мне книжек принес, Прыщельга?

— Да. Три раза ходил, вон в углу.

— Вон в углу — это твой дедушка трупоед, а мне подай сюда альбомы.

Егор проследовал в угол, достал тяжеленную стопку альбомов, с трудом подтащил ее к Алисе, опустил на пол.

Алиса взяла альбом, принялась листать. Задумчиво, слюнявя палец. Егор смотрел из-за плеча, тоже искусством интересовался, Алиса ткнула его локтем.

— Хватит нависать, Прыщага. Идите испытывайте говноступы, — с глаз моих, а то сейчас соплями измажуся…

Смотреть, как Алиса измазывается соплями, не хотелось, я удалился, Егор за мной.

— На улицу пойдем? — спросил Егор. — Мне кажется, надо вот эти штуки на самом деле испытать, вдруг пойдем, а они развалятся…

Мне не хотелось выходить на улицу и уж тем более не хотелось обучать Егора премудростям управления со снегоступами, да и Егору не хотелось, какому человеку хочется по морозу?

— Хорошо, — сказал я. — Снегоступы — это просто. Возьми их и ходи туда-сюда, главное, ноги повыше задирай.

— А ты?

— А я пойду… Погуляю.

— Погуляешь… Вот и правильно, а я тут недалеко поупражняюсь. Хорошо?

— Лучше не бывает.

Егор с усилиями обулся в зимнюю обувь и стал шлепать туда-сюда, стараясь держаться подальше от лестницы. Я поднялся на этаж, сунулся в первую же квартиру, сел на табуретку. И сидел. Не знаю сколько, часа три. Стена напротив была изрисована черными человечками, состоящими из палочек и кружочков, человечки ничем не занимались, стояли и смотрели на меня точками глазок, сразу сотни глазок. Как-то они меня сглазили, стал я на них смотреть, смотреть еле очнулся…

Спустился к своим. Егор уже не упражнялся в снегохождении.

Егор готовился к ночлегу, рубил журнальный столик. Он ловко разделывал мебель, с привычкой, в слоне привык, наверное. Журнальный столик оказался хороший, не клееный, из настоящих досок. Егор щепал столешницу на длинные лучины, обеспечивал нас светом на вечер.

Я занялся дровами для отопления, пустил на них высокий шкаф. Он тоже оказался неплох, тоже из дерева, с этим нам повезло, в доме оказалось неожиданно много подобной мебели, не знаю, чем уж это объяснить. Обычно нам попадается дрянная, спрессованная из опилок, с обилием клея и лака, топить такой опасно, потому что горит она неровно, пускает черный дым и невидимый угар, а когда разгорится как следует, начинает стрелять ядовитыми брызгами.

Наколол дров, сложил их возле стены. На завтра. Под батареей устроил очаг — несколько кирпичей вокруг, чтобы тепло дольше удерживалось. Заварил медленный костер. Огонь получился ровный и постепенный, как полагалось, тепло растекалось по стенам, через пару часов разогреется батарея и станет совсем хорошо…

Алиса лежала в коврах, плела. Она построила лампу из старой жестяной банки, шнурков от кед, масла и осколка зеркала. Тускло, но глаза у Алисы большие, света в них много попадает. Альбомы вокруг разбросаны и, что меня порадовало, полусплетеная веревка. Устав от просмотра старинной живописи, Алиса, видимо, взялась за веревку. Егор приволок штор, ободрал искусственную шкуру с кресел, нарезал на полоски, и теперь Алиса собирала из них веревку… Много у нее получилось уже, метры. Не совсем Алиса бесполезный человек, косички заплетать способна. Наверное, опыт есть, впрочем, все девчонки хорошие плетуньи, даже те, которые этому никогда не учились.

Плела, пальцы так и мелькали. А еще беседовала с Егором. Он ей рассказывал про наши приключения. Про то, куда мы шли, зачем шли и что из этого получилось, она, само собой, хмылилась, говорила «о!», «ого!», «да что ты говоришь», Егор же оставался серьезен.

— И тогда он понял, что все можно исправить, — Егор кивнул на меня.

— Да что ты? — переспросила Алиса с язвительным интересом. — Прямо так вот и понял? Не сходя с места! Это, конечно, да. А вообще, ты прав, Егор, наш Дэв — в высшей степени человек необычный… Просто… Погоди, сейчас придумаю, как его назвать…

Алиса смеялась и обзывалась. В основном на меня. В основном смешно. Поэтому, когда они начинали беседы, я отправлялся бродить по дому. Поднимался на пару этажей вверх и слушал ветер, опускался вниз и слушал хруст снега, а если совсем ниже, то тишину. Вот и сейчас отправился на чердак, но быстро вспомнил, что придется проходить мимо мертвой Маши, передумал, спустился вниз, в книжный, там мирные скелеты, скелетов я уважаю.

Книжные магазины еще встречаются, особенно здесь, в Москве. У нас в Рыбинске их вообще не было, здесь есть. Полки до потолка, книги, диски, записные книжки. Первым делом при попадании в книжный проверяем полки с картами. Обычно они пустые — карты сейчас редки, но иногда встречаются. Вот здесь есть. Карта Амстердама, карта Берлина, карты других городов, бери — не хочу. Путеводители по Европе, по Рейну, по Англии, все эти названия мне ничего почти не говорят, далекие и, возможно, уже несуществующие города, раньше живые, сейчас одни названия, затопленные, или сожженные, или погребенные снегом, нет их давным-давно, и памяти от них нет.

После карт стоит в справочники заглянуть. Если очень повезет, найдешь про оружие, с картинками и схемами, как все устроено, какие патроны и кто это все придумал в тысяча девятьсот сорок седьмом году, и какие недостатки. Но это совсем редкость, обычно про то, как починить машину с картинками, или как на компьютере работать, или вот медицинских много.

Только они все бестолковые, сейчас болезни совсем другие — это раз, лекарств все равно не найти — это два. Но почитать интересно. Вот сейчас тоже так получилось, сунул не глядя руку в полку, достал. Медицинский справочник, открыл наугад и прочитал про заболевание ногтей, возникающее вследствие недостатка в организме витамина Д. Мне понравилось описание этого заболевания, я прихватил книжку и принялся бродить между стеллажами.

В магазине пахло бумагой, сколько лет прошло, а бумага все пахнет и пахнет, книги валялись на полу, обложки за время размякли, и кое-где на них проросли бледные подземные грибы, замерзшие и хрустевшие под ногами. Впрочем, грибы росли и на стеллажах, и в книгах, и между книг. Я не искал ничего особенного, просто снимал с полки, читал название, кидал на пол, как-то это меня успокаивало, я думаю, люди раньше так и успокаивались. Все равно большую часть книг прочитать было нельзя, буквы внутри склеивались и размывались в безгласные кляксы.

Художественный отдел, самый сохранившийся. Альбомы на толстой бумаге с толстыми обложками. Внутри картины. Или фотографии. Иногда со смыслом, иногда без, например, ведро ржавое, зачем фотографировать ржавое ведро, когда его и так в любом месте посмотреть можно. Как-то использовать эти альбомы нельзя, только смотреть. Алиса смотрит, а мне от этого грустно, а Егору плевать, он в слона хочет вернуться, смотрит альбомы.

Идем дальше.

Детский отдел. Большой, раньше для детей много всего делали. Взял книжку с бегемотом на обложке, оказались стихи о том, как бегемот гулял по городу и давил кошек и собак. Странные стихи, непонятные, лучше врачебник. Поднял с пола табуретку, стал читать, тоже наугад, двести восьмая страница.

Синдром хронической усталости. Симптомы… Симптомы, значит, это как оно проявляется. Беспричинные приступы гнева, потеря памяти, плохое настроение, которое обваливается тебе на плечи. Пить все время хочется еще. Страдают три человека на десять тысяч. Я страдаю. Возможно, я единственный человек с такой болезнью во всем мире, если я кого-то убью — это не я виноват, сразу предупреждаю, это не я, это мой недуг.

Плоскостопие. Это когда нога плоская, отчего неудобно ходить, а потом, через много лет, начинает спина болеть. У меня на правой ноге развивается. От недостачи пальцев, я уже хромаю, я уже привык хромать, почти не замечаю этого, но если я поскользнусь и мир не будет спасен, то все вопросы тоже не ко мне.

Дальтонизм. Это когда цвета не видишь. Тоже про меня, то и дело в чернушку выбрасывает. Но это приобретенное. Мешает, кстати, целиться очень, трудно успокоить мреца, если оттенков не различаешь.

Медицинский справочник Тяжелый. Отличная книжка в толстой зеленой обложке, никогда не обращал внимания на книги в зеленых обложках… Потер глаза на всякий случай — зеленая, значит, все еще в цвете. В последнее время в цвете все-таки больше, выздоравливаю, однако…