Волки и ветер - Дмитрий Ростиславович Ковалевский

тоже люблю Луну. Не могу «без» неё. А она, наверное, может без меня. Что же это, плохо? Нет, вовсе это не плохо.

— А что ещё значит любить? — спросил Сарра.

— Творить добро для того, кого любишь.

Волчонок задумался. Луна освещала Стае путь во мраке. И не требовала ничего взамен. А Ласса поделилась со мною пищей. Выходит, и они любят меня. И любовь у нас взаимная! Только не замечал я этого! Как же славно, когда тебя любят! И как славно любить других!

— Мама! — воскликнул он в порыве счастья. — мудрец Ор`таа не прав! Нужно любить всех. И всех волков, и всех лисиц. И Старого Филина даже. Как снег мы любим или нашу Луну. Или как Небесного Волка я люблю!

А почему надо? Потому что любовь — это добро. И когда мы любим — любят нас, а когда любят нас — и нам добро достаётся. А ежели любить весь мир, то и мир тебя полюбит!

Если природе не только подчиняться, а ещё и любить её всю без остатка — как счастливо жить станет! И вольно!

Мать-Волчица ничего не ответила. Она глубоко задумалась. И долго она думала. До самого утра думала.

* * *

Минула первая неделя затяжного похода. Вопреки представлениям Сарры об устройстве Тундры, двигаясь на запад, Стая всё явственнее погружалась в пучину ельников, лишайников, мхов и прочей растительности.

Ветер всё набирался сил. Самым пугающим было то, что никто не знал, откуда стихии удавалось черпать эти силы, и во имя чего творила она своё злодеяние. Быть может, взрослые ведали разгадкой, да только отказывались делиться ею с Саррой. В эти дни они сделались совсем молчаливыми от усталости. Печально и страшно было наблюдать за тем, как одна за другой в своре тухли пары глаз. Тот, чей взгляд угасал, тут же оседал, скукоживался, как заморенный жук, и переставал реагировать на окружающий мир. Лишь бесцельно продолжал перебирать ногами. Словно по привычке, как заговорённый.

Днём раньше не стало Адамма. Он утонул в зелёной пучине. Волк плёлся в веренице замыкающим, когда бешеный порыв Ветра со свистом мотнул его с протоптанной дороги в гущу леса. Но злодей не прекратил, не остановился на том, чтобы только припугнуть охранителя Стаи. Он надавил с новой силой, заталкивая Адамма в чащу.

охотников бросились было ему на выручку, да сами едва не сгинули под леденящее кровь завывание.

Последним, сорвавшимся с губ охранителя заклятием, стало обещание разыскать Стаю в будущем и вернуться. А затем он скрылся из виду.

Мало кто поверил его словам, а прочим — было уже всё равно.

О потере не говорили, и Сарра очень быстро забыл об Адамме. В детской памяти всегда найдётся место счастливым встречам и красочным забавам, а вот всё скверное — будь то потери или расставания — она, память-бишь, пропускает сквозь себя и выплёвывает за границы картины мира. Поэтому, а ещё потому, что было много иных забот, Сарра очень быстро забыл об Адамме. Неприлично быстро.

Привал устроили ровно в полночь — когда Луна встала прямо против земли. Ветер по-прежнему бушевал, правда где-то в другом месте. Стая, а если быть точным, сам Ор`таа, отыскал удачный островок среди зарослей. Это было нечто вроде широкого кратера, глубиной в рост одного зрелого волка. На его дне растительностью и не пахло: разве что два догнивающих пня слегка отдавали пылью.

Настала пора охотиться. Волки по-прежнему добывали себе пищу под покровом темноты, так как не сумели приспособиться к дневному образу жизни. Не знали, как и кого можно загрызть, когда, освещённый солнцем, весь мир раскрыт перед жертвой, как книга в жёлтом абажуре лампады.

Сарра упрашивал Взрослых очень долго: вначале Ор`таа, затем Мать-Волчицу и, наконец, самого Риф`фу. Тот в итоге поддался уговорам юнца и помог убедить остальных.

Ему позволили отправиться за пропитанием, но только под присмотром матёрого охотника.

Риф`фа обладал выразительной тёмной шерстью с бежевым оттенком. Он был строг и внимателен, хорошо обучен и говорлив. Риф`фа великолепно охотился, потому что знал, чем чреваты неудачи. В своей первой вылазке по молодости он потерял глаз. Произошло это ещё до рождения Сарры. Теперь на его месте мутнело бесчувственное бельмо. С тех самых пор он никогда не возвращался без дичи.

Однако волк не был через чур суров, особенно с детьми. Юнцов он любил, и даже, порою, играл с ними, хотя и убеждал других в том, что воспитывать детёнышей должно в строгости и порядке.

Решено было отойти на четверть лиги от бивуака — на таком расстоянии и зверушки встречались чаще, и дотащить их к остальным не составило бы труда.

Мастер шагал уверенно. Ученик — семенил неподалёку, умело перепрыгивая палки, древесные корни и укрытые снегом ямки. Сквозь паутину пушистых сосен и ароматных еловых спиц, проглядывалось таёжное небо. Оно морозило глаза и леденило кровь в жилах. И тем не менее, оставалась в нём доброта. Небесный Волк не позволил бы ей пропасть вовсе.

Почему Небесный Волк? Ну а кто же ещё властен над синим мраком и мертвенной тишью? Он, и только он руководит порядком. Но кто, в таком случае, руководит беспорядком?

Риф`фа отвлёк волчонка от расслабляющих мыслей. Он затянул свою любимую мантру:

нюху и слуху. Они никогда не обманут подготовленного волка.

Сарра вздохнул.

— Знаю я. Уже столько раз мне об этом рассказывали, — пренебрежительно молвил он. — Что я готов расстаться со слухом, дабы не слышать очевидного вновь.

Риф`фа помрачнел и повесил голову. Казалось, волчонок чем-то задел его или обидел ненароком.

— Я говорю о том, — Сарра попытался загладить вину. — Что хочу показать себя в деле! На практике!

Ему вдруг вспомнился разговор с Лассой. Он почувствовал себя на её месте и в очередной раз убедился в том, что лисичка была права.

— Не зная теории, ты не сумеешь поймать даже синицу, — отвечал Риф`фа. — Я рассказываю тебе те премудрости, которыми поколения наши предки овладевали, растрачивая пот и кровь. Не ведая основ, ты рискуешь проделать этот длинный путь самолично. А повторение, как известно, — мать учения. Вот и выбирай, что ты хочешь повторить.

Сарру неприятно кольнуло в самое сердце. Он осознал, что Риф`фа прав, и он зря нагрубил наставнику.

— Но разве не может теория быть поинтереснее? — спросил он с надеждой. — Хотя бы чутка.

— Она такая, какая есть.

Последнюю фразу мастер произнёс почти бездумно. Его внимание приковал едва ощутимый аромат, вскоре коснувшийся и носа Сарры.

Лось. Один. Самец. Проходил совсем