Мне не нужен муж! Что значит, вы настаиваете?! - Ольга Обская

Глава 4. Завтра она станет моей женой

Глава 4. Завтра она станет моей женой

Вот как так?! История, которую рассказывал Гастон дошла до кульминации, впереди самое таинственное и противоречивое, но Яне придётся подождать. Экипаж сделал вынужденную остановку около одной из придорожных таверн, и Гастон прервал повествование.

Кучер занялся лошадьми, а у пассажиров появилась возможность размять ноги и перекусить. Гастон предложил ужин за свой счёт и был так мило настойчив, что Яна согласилась.

— Это мой долг перед Жюлем, организовать для вас комфортную поездку к лавке, которую вы согласились принять в наследство, — аргументировал он.

Яна догадывалась, что поверенный — достаточно состоятельный человек, и для него заплатить за ужин — сущий пустяк. Упорствовать его заботе — глупо.

Полненькая розовощёкая хозяйка таверны встретила гостей приветливо и усадила за лучший столик. Им подали рагу из утки с овощами, которое оказалось вкусным и сытным. А горячий морс из лесных ягод, вообще, смело можно было отнести к напиткам богов.

Яне понравилось, что хозяйка таверны — женщина. Штудируя книги, она обратила внимание, что мир, в котором очутилась, хоть и с патриархальным налётом, но всё же небезнадёжен. Местные устои вполне допускают, чтобы женщина имела свой бизнес. И эта ухоженная процветающая таверна, руководимая представительницей прекрасного пола, доказывала на практике то, о чём Яна прочла.

Ещё одно ценное наблюдение она сделала, когда Гастон расплачивался за ужин. Перекус на двоих обошёлся поверенному в четыре луарда. Значит, двух луардов достаточно, чтобы насытиться одному. В портмоне у Яны — двадцатка. Нехитрые математические расчёты показывали, что сумма эквивалентна десяти ужинам. Не густо.

Ничего. Яна не унывала. У неё была надежда, что за несколько дней она найдёт способ вернуться домой к привычной жизни.

После ужина экипаж снова тронулся в путь. В густых сумерках дорогу освещали лишь два фонаря, прикреплённых к корпусу, да незнакомые далёкие звёзды. Этот фон очень подходил к истории, которую продолжил Гастон. Яна снова мысленно оказалась в старой лавке, полной таинственных вещей.

— Я остановился на том, что Жюль закончил работу над артефактом за семь дней, — напомнил поверенный, — но когда Шерези-Шико приехал забрать заказ, Жюль с сожалением сообщил ему, что у него ничего не получилось. "Я бился над артефактом днями и ночами, но понял, что не в силах тягаться с дамарийцам. Мне никогда не сделать то, что вы просите", — сказал он графу.

Неожиданный поворот.

— Дядюшка солгал? — догадалась Яна. — На самом деле у него получилось?

— Кто-то считает, что он сказал чистую правду. А кто-то полагает, что, напротив, у него получился сильнейший уникальный артефакт. С такими удивительными свойствами, что Жюлю стало жаль отдавать его графу, и он оставил артефакт себе.

— А вы, монсир Гастон, в какую версию верите больше: в первую или вторую?

— Я больше верю третьей версии. Кое-кто поговаривал, что Жюль не стал отдавать графу артефакт, потому что его об этом попросила сама Мериан. Она явилась к нему в одну из ночей, когда он работал над артефактом, и рассказала, как сильно любит дамарийского юношу и как счастлива с ним. А если отец найдёт её и вернёт домой, это разрушит ей жизнь.

Яне тоже эта, третья, версия понравилась больше других. Видимо, дядюшка в душе был тот ещё романтик.

— Граф уехал от Жюля очень недовольный. А когда поползли слухи, что артефактор его обманул, оставив артефакт себе, Шерези и вовсе рассвирепел. Поговаривают, что именно он виновен в том, что дела у Жюля пошли из рук вон плохо. Ваш дядюшка утратил дар, а в лавке стало происходить что-то настолько недоброе, что Жюль посчитал за лучшее оставить дело и перебраться в другой город. Больше он в свою лавку никогда не возвращался.

— Думаете, Шерези применил к Жюлю тёмную магию?

— Я склонен думать, что граф ни при чём. Проклятия, которые стали сыпаться на голову вашего дядюшки, скорее связаны с тем, что он потревожил святыню дамарийцев.

Да, это было больше похоже на правду. Хотя мести графа Яна тоже не исключала бы.

— А как думаете, монсир Гастон, уезжая из Трэ-Скавеля, дядюшка взял артефакт с собой или обсидиан до сих пор находится в лавке?

— Для меня это такая же загадка, как и для вас, муазиль Вивьен. Но насколько знаю, когда Жюль осел в другом городе, напасти прекратились.

Раз так, велика вероятность, что дядюшка не взял с собой проклятый артефакт, и тот до сих пор хранится в лавке. Весёленькое наследство Яне досталось. Теперь понятно, почему Селестина наотрез отказалась ехать вместе с племянницей в Трэ-Скавель. Но самой Яне только на руку, что о лавке ходят такие недобрые слухи. Если у почти-мужа после прочтения её письма возникнет желание выяснить с ней отношения, то это жуткое местечко сильно поубавит его пыл приехать к Яне для личной встречи.

.

.

В ротонде автоматически включился свет. Лампы здесь были заправлены чувствительным маслом — загорались, когда на улице сгущались сумерки. Моррис специально выбрал такие — любил новшества и прогресс. Зато Огюстину яркий свет явно был не по душе. Он сильнее закутался в плащ и опустил голову, чтобы огромный капюшон скрыл лицо.

— Я пойду?

Моррису не хотелось сразу отпускать его — он собирался выяснить детали.

— Подожди. Расскажи подробности. Почему для ритуала выбрали именно Вивьен? Разве в этом была необходимость?

— Была. В двухлетнем возрасте она потерялась в лесу. Её не могли найти две недели. А потом нашли целой и невредимой. Как ребёнок мог выжить один? Считается, что малышка спала в дупле, пила воду из ручья и ела ягоды. Ты в это веришь? — Огюстин рассмеялся. — Потерялась и нашлась? Чушь! Знающие люди догадались, конечно, что её выкрали дамарийцы.

Моррис слышал рассказы, что дамарийцы похищают детей, но считал, что в них больше вымысла, чем правды.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍