Узы крови - Уоррен Мерфи

– Еще бы! Это означает, что Римо на самом деле – кореец.

И Чиун пробормотал по-корейски несколько слов.

– Что это вы сейчас сказали?

– Всего лишь назвал его по имени – Римо Великолепный. В нем течет корейская кровь. Другого объяснения быть не может.

– Может, американцы по природе своей восприимчивы к Синанджу? предположил Смит. – Ведь других американцев до Римо вам не приходилось учить.

– Не смешите меня, – с гримаской презрения отмел это предположение Чиун.

– Римо усваивает Синанджу успешнее любого корейца. Следовательно, Римо не белый.

– И, следовательно, теряют силу ваши прежние требования относительно компенсации за обучение белого.

– Именно так, – кивнул Чиун.

Смит внимательно всмотрелся в лицо корейца, однако прочитать, что за ним кроется, не сумел. С лицом Чиуна Смиту это вообще никогда не удавалось.

– И вы хотите сказать, что согласны из-за этого получать меньше денег? прямо спросил он.

– Разумеется, нет! Я подписал контракт на то, чтобы обучить для вас белого, и, зная белых, вы могли получить в результате такого прыгуна-бегуна, который с шумом и кряканьем колет доски ребром ладони. Вы же получили настоящего, неподдельного Мастера Синанджу. Вы с большой выгодой вложили свои средства, и это, по справедливости, требует поправок не только в нашем будущем контракте, но и радиоактивных – за все годы назад – выплат.

– Вы хотите сказать – ретроактивных, имеющих обратную силу?

– Да. Значит, договорились. Я знал, что вы все поймете, Мудрый властитель.

– Я понял не все, – резко сказал Смит, – и не хочу разводить антимонии, пока не пойму. Скажите попросту, каковы ваши претензии на этот раз?

Спокойным, размеренным жестом Чиун развернул другой свиток.

– У нас не претензии, – обидчиво сказал он. – У нас разумные требования, и состоят они в следующем. – И начал читать:

"Два горшка изумрудов, неограненных. Двадцать горшков бриллиантов различной огранки. Без дефектов. Восемь рулонов шелка времен Таньской династии. Различных цветов. Одна персидская статуя царя Дария. Из дерева гофер[1]. Двенадцать бушелей рупий..."

Он прервал чтение, заметив, что Смит предостерегающе поднял руку.

– Мастер Синанджу. Многое из перечисленного относится к музейным редкостям.

– Да?

– Таньский шелк, например, огромная редкость.

– Конечно, – сказал Чиун. – Иначе бы мы его не просили.

– Я вообще сомневаюсь, сохранился ли он до наших дней.

– Почему же? Сохранился. У меня он есть. В Синанджу, в сокровищнице моих предков.

– Зачем же вы хотите еще?

– Вы никогда не задавали такого вопроса раньше, во время наших прежних переговоров, когда я просил у вас обычного золота. Вы никогда не говорили:

«Мастер Синанджу, зачем вам еще золото? У вас ведь уже есть!»

– Верно, – сказал Смит. – Но это же совсем другое дело!

– Да, – согласился Чиун с широкой улыбкой. – Другое. На этот раз золота я не прошу. У меня его вдоволь благодаря вашей щедрости. Но должен сказать, что в древние времена заслуги моих предков не всегда оплачивались золотом. И мне бы хотелось, чтобы эта добрая традиция была соблюдена и сейчас.

– Мое правительство платит вам жалованье, которою достаточно, чтобы накормить всю Северную Корею, ровным голосом сказал Смит. – Вы принесли Синанджу столько, сколько ваш народ не видел за всю свою тысячелетнюю историю.

– Ни один Мастер до меня не был принужден скитаться по чужедальней ненавистной земле так долго, – ответил Чиун. – Все заработанное причитается мне по справедливости.

– Прошу прощения, – сказал Смит, который, единолично заправляя секретным нелимитированным фондом на проведение операций, тем не менее следил за тем, не слишком ли расточительна его секретарша со скрепками для бумаг. – Прошу прощения, Мастер Синанджу, но, боюсь, ваша просьба невыполнима.

– Мой долг – восстановить древнее величие Синанджу, – сказал Чиун. Известно ли вам, что вчера Римо сообщил мне, что хочет организовать благотворительный концерт в мою пользу? Он сказал, что не может больше видеть меня усталым, голодным, обездоленным и собирается попросить Нелли Уилсона провести для меня благотворительный концерт. Известно вам это?

– Нет, неизвестно. Кто это – Нелли Уилсон?

– Это благородный певец, который стоит на стороне угнетенных в этой жестокой стране. Римо сказал, он с радостью споет для меня, на что я ему ответил, что Император Смит и так не допустит падения Дома Синанджу. – Чиун не отрывал глаз от пола. – Но теперь я вижу, что был не прав. И все-таки я ни от кого не приму подаяния, даже от такого великого человека, как Нелли Уилсон. Если Америка не может помочь мне, я отправлюсь искать работу куда-нибудь в другое место.

– Это запрещено условиями нашего контракта, – сказал Смит.

– Условиями нашего старого контракта! – с тонкой улыбкой подчеркнул Чиун. – И очень может быть, что новый заключен не будет.

Смит прокашлялся.

– Не торопитесь, – сказал он. – Бесспорно, мы заинтересованы в том, чтобы заключить с вами новый контракт, но обеспечить вас предметами, которых в мире больше не существует, мы не в состоянии. Так же, как, должен отметить, и любой другой гипотетический работодатель.

– Мы не непреклонны, о Великий Император. Хотя наше сердце удручено вашим бессилием изыскать перечисленные нами жалкие крохи, не исключено, что найдется другая возможность достичь соглашения.

– Я вдвое увеличу количество золота, которое мы пересылаем в вашу деревню.

– Втрое.

– Невозможно.

– Это белые невозможны, – сказал Чиун. – Кроме того, в Синанджу не знают такого слова – «невозможно».

– Ладно, пусть будет втрое, – устало вздохнул Смит. – Но это – все.

Предел. Больше – ни грамма.

– По рукам, – быстро сказал Чиун.

Смит расслабился.

– Так, с золотом покончено, – довольно произнес Чиун. – Теперь перейдем к следующему вопросу.

Смит напрягся.

– Мы ведь договорились! Никаких следующих вопросов!

– Нет, – сказал Чиун. – Это вы договорились о никаких следующих вопросах. Я договорился только о золоте.

– И какой же следующий вопрос? – спросил Смит.

– Только один. Земля. Мы с Римо бездомны в этой вашей ненавистной стране.

– Этот вопрос мы уже не раз обсуждали, Мастер Синанджу, – с усилием произнес Смит. У него от сидения на полу затекли ноги. – Вам рискованно подолгу жить на одном месте.

– Земельный участок, о котором я веду речь, расположен в месте глухом и отдаленном, – сказал Чиун, от которого не укрылось, что Смит ерзает и, следовательно, его ноги деревенеют. Проводя переговоры, он всегда ждал этого момента, чтобы приступить к самым заковыристым вопросам. – Этот земельный участок достаточно велик и имеет много оборонительных сооружений, а значит, нам с Римо будет легко защититься. Поверьте, там мы будем и безопасности.

– Где именно «там»? – спросил Смит.

– И прошу учесть, что это всего лишь клочок земли по сравнению с владениями, которые в свое время предоставили Синанджу египетские фараоны.

– Вы можете показать его на карте?

– И рядом нет никакого жилья, – гнул свое Чиун. – Впрочем, на территории имеется несколько незначительных сооружений, но в них никто не живет. Я даже не стану требовать, чтобы их снесли. Может статься, мы с Римо найдем им какое-нибудь применение.

– Нельзя ли поточнее?

Чиун притворно уткнулся в очередной свиток.

– Я не помню его точного местонахождения, – сказал он, – это... это... да, нашел! В провинции Калифорния. Но даже не на берегу океана. И насколько я понимаю, кишит мышами и другими вредителями.

– Калифорния – большой штат, – заметил Смит.

– Это место имеет название.

– Да?

– А, вот оно. Странное название, но я не возражаю. Мы с Римо как-нибудь привыкнем к нему. И к мышам тоже.

– И что ж это за название?

Чиун с надеждой поглядел на него поверх свитка.

– Диснейленд!

Ллойд Дартон выложил сорок девять баксов и получил ключ от номера. В другом районе Детройта, подешевле, он мог бы снять комнату только на час, но там человека могут пришить ни за что прямо у регистрационной стойки, а Дартон был не из тех, кто зря рискует. Уж лучше переплатить, тем более он здесь по делу. Отмахнувшись от провожатого, он прошел мимо лифта и поднялся в свой номер по лестнице.

Тщательно заперев дверь на два оборота ключа, он положил составлявший весь его багаж чемоданчик на кровать и открыл ключиком.

Внутри, в специальных гнездах, закрепленный ремнями и пенопластовыми прокладками, находился целый арсенал. Убедившись, что от перевозки ничего не пострадало, он закрыл крышку и уселся рядом. Было 20.46. Клиент явится с минуты на минуту, и Дартон рассчитывал, что выйдет из номера самое позднее в 21.30.

В 20.56 раздался стук в дверь. За порогом стоял высокий, лет пятидесяти, человек с глазами, каких Дартон за свою жизнь перевидал немало. У всех его клиентов были такие глаза. По правой скуле этого тянулся еле видимый шрам.