Кн. 2. Первая жертва. Охотник-жертва - Роберт Шекли

Слишком много цезия в печенке. Наши внутренние будильники заведены на слишком короткий срок. Наша находчивость уже ничем не может нам помочь. Сейчас мы напоминаем пациента, который, умирая на операционном столе, пытается строить планы на будущее.

— Мысль глубокая, — заметил Хэрольд, — но что все это значит?

— Не следует относиться к этому слишком серьезно. Просто мои слушатели любят, когда я изъясняюсь высокопарным стилем.

— И все-таки мне нравятся ваши лекции. Некоторые мысли напоминают мне те странные картины, которые иногда появляются в моем воображении. Никогда бы не подумал, что человек может задумываться над такими вещами. Я имел в виду, что для меня они вообще не существуют.

— А что же тогда существует? — поинтересовался профессор.

Хэрольд задумался.

— Ну, сначала надо представить, чем ты хочешь заняться, а потом думать, как идти к цели.

Профессор кивнул.

— Правильно, но неужели у вас нет внутреннего «я», которое за всем следит и подвергает сомнению все ваши решения?

— Нет, не думаю.

— Тогда, возможно, вы социопат — человек, не способный чувствовать, — констатировал профессор.

— Полагаю, что вы снова ошибаетесь, — невозмутимо ответил Хэрольд.

— Тогда вы — Новый Человек, — сказал профессор таким тоном, что невозможно было понять, шутит он или говорит серьезно.

— Может быть. А сейчас давайте поищем что-нибудь съедобное.

— Психическое раздвоение личности, — объявил профессор. — Благодарите Бога, что вы неагрессивны.

Они шли через развалины нефтеочистительного завода, которые тянулись на несколько миль. Завод не действовал уже много лет. Трубы проржавели. Асфальт на гигантских автостоянках потрескался. Завод выглядел кладбищем мертвых машин. Хэрольду было непонятно, зачем здесь использовалось так много техники.

Пройдя завод, они достигли места, где переплетение автострад образовывало развязку в форме листка клевера, но теперь дороги заросли травой и даже небольшими деревьями. Рядом с шоссе 95 росли маленькие яркие цветочки. Заросшая автомагистраль своими правильными кольцами напоминала сад, спланированный каким-то великаном.

Путешественники добрались до невысоких зеленых холмов, перевалили через них и спустились к полю, через которое шла тропинка к невысоким строениям.

— Это Мэйплвуд, — сказал профессор.

В центре городка стояло длинное и низкое здание, которое могло одновременно вместить сотни, а может быть, и тысячи людей. Такого Хэрольд еще никогда не видел.

— Это торговый центр — самая большая святыня американской жизни, — объяснил профессор. — Для американца он был тем же, чем для римлянина атриум или рыночная площадь для испанца. Здесь собирались люди, чтобы исполнить ритуал покупки еды, назначали свидания лицам противоположного — хотя и не всегда — пола.

— Профессор, — сказал Хэрольд, — у вас действительно очень странные взгляды на многие вещи. Лучше пойдемте в город и поговорим с горожанами. Может, у них найдется что-нибудь съестное.

Глава 8

Из города донесся барабанный бой, извещая о появлении чужаков. Большинство маленьких американских городков были отрезаны от остального мира и для передачи информации пользовались барабанами, как когда-то в незапамятные времена индейские племена, а прирожденная клановость требовала от белых, цветных и латинов делать так, как полагается настоящему племени. То есть использовать барабаны. У местных жителей это получалось неважно, ведь здесь в основном жили белые, у которых не хватало чувства ритма. Но они относились к делу очень серьезно и с большим энтузиазмом.

— Вы прибыли как раз во время великой потакавы, — сказал один из представителей местной власти, выходя из толпы и обращаясь к чужакам.

— Прекрасно, — сказал Хэрольд. — А что такое «потакава»?

— Потакава, — охотно принялся объяснять тот, — это старинное индейское слово, обозначающее День сезонной распродажи. В этот день согласно давним традициям нашего племени можно было что-нибудь купить со скидкой.

— Тогда мы действительно пришли вовремя, — согласился Хэрольд.

— Мы всегда рады покупателям-чужеземцам, — уверил их представитель власти. — Ваше появление — большая честь для нашей деревни.

— Вроде нормальные люда, — высказал свое мнение Хэрольд, когда они через некоторое время уже отдыхали в тихой местной гостинице.

Путешественники поели жареного мяса опоссума и угрей со стручками перца.

Городок назывался Мэйплвуд, то есть «Кленовый лес», гостиница — «Кленовая поляна», а комната, в которой они остановились — «Кленовый зал».

— А доски-то сосновые, — обратился к профессору Хэрольд, постучав костяшками пальцев по стене.

— Это не имеет никакого значения, — ответил старик. — «Мэйплвуд» не означает какой-то определенный вид древесины — в данном случае, кленовой, — а является названием данного города.

— Да, — вздохнул Хэрольд, — мне надо еще многому научиться. А что мы будем делать дальше?

— Насколько я понял, они ждут, чтобы мы сделали какую-нибудь покупку, — высказал свое предположение профессор.

— Ну это не так уж и сложно.

— Самое главное — купить то, что нужно, иначе мы нанесем им оскорбление.

— Но не убьют же они нас за это?

Профессор пожал плечами.

— Кто знает? Кого тут интересует судьба каких-то чужеземцев? Жизнь здесь ценится недорого.

— Тогда, — сказал Хэрольд, — пойдем и купим то, что нужно. А что это может быть?

— Эта вещь меняется каждый год, — хмуро объяснил профессор.

В эту секунду в комнату просунулась голова уже знакомого им представителя власти.

— Время делать покупку, — широко улыбаясь, сообщил он.

Хэрольд с профессором встали и пошли за ним к ярко украшенному супермаркету. Их сопровождающий был при полном параде — по традиции племени он надел дорогой шерстяной пиджак, брюки фирмы «Голливуд» и туфли, изготовленные на известной фабрике «Том Макэнн». Так одевались в больших городах крупные бизнесмены, исполняя никому не понятные теперь действия еще тогда, когда существовали те большие города.

Втроем они зашли в супермаркет. Полки в магазине оказались пустыми. Хэрольд удивился, но профессор напомнил ему, что они принимают участие в символическом ритуале покупки. Настоящие товары не здесь, а во дворе, где им придется делать выбор между жизнью и смертью.

За супермаркетом стояли ряды палаток, напоминавшие восточный базар. На манер индейских вигвамов, они были сделаны из искусственных оленьих шкур, натянутых на металлические каркасы, которые покрасили под дерево. Перед каждой палаткой, скрестив ноги, сидел хозяин, а рядом стоял кто-то из его семьи — жена, сын или дочь, — чтобы в любую секунду помочь обслужить покупателя. По давней индейской традиции к покупателям относились с большим уважением.