Ад закрыт. Все ушли на фронт - Андрей Буровский

Как не походил весь этот обед на все знакомое Пете! Прислуга в белых перчатках разносила еду… Петя не умел принять тарелку, зазевался… И к лучшему, потому что Жаннета сама ловко поставила перед ним суп, потом второе. Всякий раз она ухитрялась прикоснуться к Пете – и руками, и грудью. Всякий раз у Пети становилось сухо во рту, а мышцы живота подтягивались сами собой, но он все же внимательно слушал: очень уж важные и увлекательные речи звучали за этим столом.

Полноценными участниками обеда оказались еще громадные коты: рыжий и черный. Накрыли им, правда, не на столе, а рядом, на пуфике, поставили каждому по три миски разного размера. Коты так аккуратно лакали суп, так по-французски деликатно ели жаркое, что Петя не удивился бы, найдя у котов в лапах вилку и нож.

– Ромей! – представил черного кота профессор, и Пете показалось: котище ему вежливо кивнул. – А знаете, почему Ромей? Потому что такие черные коты пришли из Италии, их к нам завезли римляне.

– Норманн! – представил он рыжего: рыжих завезли из Скандинавии.

Четвертым за столом сел гость профессора, небольшого роста, средних лет жилистый дядька. Одет в штатский костюм, но во всей подтянутой, крепко сбитой фигуре, в четком, выкованном лице сразу чувствовался офицер.

– Не надо, месье Селье… Обращайтесь ко мне Франсуа… Если вам неловко, пусть будет месье Франсуа.

По словам месье Франсуа, он сам и такие, как он, недавно остановили в Париже революционный переворот.

– А начал его ваш, Пьер, соотечественник, эмигрант из России… – рассказывал Франсуа. – Это сын зубного врача из Киева, Александр Стависский. У него уже в России было три судимости, он даже у отца крал золото для зубов. Большинство эмигрантов очень нуждались, но вот семейство Стависских и во Франции себя чудесно чувствовало. Стависский сделался даже экспертом в полиции – экспертом по России, представьте себе! Жулик жулика видит издалека, не слыхали такую поговорку?

Петя кивнул.

– Ну вот! Стависского продвигал префект парижской позиции, корсиканец Дан Кьяп… кумиром у него был Наполеон, а мечтал Кьяп о диктатуре… с собой в роли диктатора, конечно! Для начала Кьяп наводнил всю полицию своими земляками и сторонниками. Политика – дело не дешевое, а где взять денег? Где! – вскричал Франсуа, картинно разводя руками.

Петя пожал плечами: он тоже не знал, где взять деньги.

– Все знают, что Кьяп вовсе не даром покрывал, как мог, откровенного жулика Стависского. Потом всплыло, что «помогали» Стависскому и члены правительства, и члены Национального собрания… Тоже не даром, конечно!

А Стависский заключил с мэрией Парижа договор на строительство жилых домов. Под контракт выпустили заем на сто миллионов франков… То есть должны были выпустить на сто миллионов… До сих пор никто не знает, на сколько выпустили, но доподлинно известно: уже когда Стависский объявил себя банкротом, он вроде бы присвоил порядка шестисот пятидесяти миллионов франков… вроде бы потому, что, может быть, денег он украл и намного больше… Кто знает?

– Значит, все-таки Стависского поймали? – перебил Вальтер.

Франсуа замотал головой.

– Как чаще всего и бывает, правду первыми прознали журналисты. Сенсационные разоблачения афер «месье Александра» шли на первых полосах всех французских газет.

– А Стависский сбежал за границу! – понимающе заулыбался Вальтер.

– Нет… Он до последнего надеялся, что высокие друзья защитят… И протянул время, пока даже Кьяп ничего сделать уже не мог. Только полиция не арестовала преступника, полиция нашла свежий труп. Официально заявили про самоубийство, но журналисты быстро разнюхали: милейшего «месье Александра» застрелил полицейский агент Вуа. Застрелил – и бесследно исчез.

Вальтер шутовски сдвинул ладоши:

– Думаю, месье Вуа уже никогда не найдут!

– Я тоже так думаю… Но история Стависского вызвала натуральный политический кризис. У нас и до того кабинеты министров менялись как в калейдоскопе. А тут офицерские организации провозгласили «Поход на Париж»: пора менять это прогнившее правительство.

– Вы хотели сделать, как у нас, в Германии?

– Ваш опыт нам не годится… Мы привыкли к законности, к порядку.

– Гитлер принес Германии порядок!

– У нас так не пройдет… Про Францию говорят, что ее образуют сорок миллионов французов… Ничего подобного! Франция распадается на сорок миллионов французов. Вы просто не представляете нашей политической пестроты.

– У нас тоже масса партий, политических групп и группок.

– О-ля-ля! Не стоит сравнивать. Кривые улички Парижа помнят еще королей и их министров в напудренных париках, членов придворных партий. А сейчас по тем же уличкам ходят сторонники Троцкого, которые собираются строить коммунизм на основе самой передовой науки… А есть другие сторонники Троцкого, которые приносят огненные жертвы германскому богу Одину. По тем же парижским уличкам бегают коммунисты – сторонники Сталина, и другие коммунисты, которые тяготеют к германскому нацизму, и коммунисты-демократы. А есть еще и анархисты, у всех них отдельные организации… Анархисты то ли десяти, то ли двадцати направлений, и все они воюют друг с другом. А есть еще и социал-демократы примерно двенадцати разных направлений.

– Ну есть же какие-то общие правила…

– У вас есть, а вот во Франции – нет!

Франсуа Селье засмеялся, откровенно довольный тем, какая Франция особенная, отпил немного вина. Он огляделся с такой гордостью, будто сам придумал все эти организации, несущиеся в бешеном танце.

– Но вы-то кто? – спросил Петя. – Вы – фашисты?

– А кто такие фашисты? Одни из нас хотят сделать так, как в Италии, – там фашизм вырос из социализма.

– Социализма?! – изумился Петя.

– Вас это так удивляет? Когда Муссолини спросили, в чем суть его движения, он рявкнул: «Это улучшенный вариант социалистической революции в России!» А его самая любимая женщина была анархистка из богатой еврейской семьи, Анжелика Балабанова.

– У Муссолини было множество любовниц, – внес уточнение профессор.

– Но не все любовницы имели на него влияние, а Балабанова имела, – проницательно заметил Франсуа. – Так вот: одни фашисты хотят сделать, как в Италии. Другие – как в Испании, у генерала Франко. Это тоже фашизм, но скорее аристократический, чем социалистический. Третьи хотят восстановить монархию и сделать, как в Венгрии у адмирала Хорти. А есть и такие фашисты, которые ближе все-таки к нацизму. Между прочим, это почти коммунисты.

– У нас тоже есть нацисты, которые вышли из коммунистов… Мы их называем «бифштексы».

– Почему «бифштексы»?!

– Потому что они коричневые сверху и красные внутри, – заулыбался Вальтер.

Франсуа хорошо, весело засмеялся. Профессор гулко захохотал. Петя зябко повел плечами: рушился еще один важный для него стереотип.

– Удивляетесь? – отнесся именно к нему Франсуа. – А коммунист Жак Дорио, сын рабочего, давно хотел создать Народный фронт: всех левых объединить. Он и Сталину это предлагал. Как вы думаете, почему отказал Сталин?

Петя пожал плечами. Он уже ни в чем не был уверен.

– А потому, что коммунисты Франции – в основном сторонники Троцкого. Сталин боялся такого фронта… И тогда рабочий сын Дорио все равно создал левый Фронт, – и националистический, и социалистический одновременно… Такой… «бифштексовый». Его тут же исключают из коммунистической партии. Ведь наша компартия – давно на содержании Коминтерна, то есть Советского Союза. Что в Москве скажут – то и сделает.

– С такими фашистами у вашей организации нет ничего общего! – уверенно тряхнул профессор полуседой гривой.

– Конечно, нет… Я просто объясняю молодым людям, до чего все не так просто в Прекрасной Франции.

– Так чего же вы хотели? Вы, именно вы? Ваша организация? – Вальтер даже подался вперед, он чуть не пронес кусок жаркого мимо рта.

– Мы хотели, чтобы правительство ушло… И передало власть нашим лидерам – таким, как граф де ла Рокк…

– Де ла Рокк? У нас писали, что он фашист и аристократ…

– И то и другое – чистейшая правда. Граф де ла Рокк – из старой титулованной семьи, его предки служили королям. Он не сделал потрясающей карьеры, дослужился до скромного чина подполковника… Но трудно описать, какой моральный авторитет он имеет.

И вы правы, он фашист, сторонник объединения нации, а не споров и ссор всех со всеми. Когда де ла Рокк позвал офицеров, тридцать тысяч человек стояли на площади перед резиденцией правительства, Бурбонским дворцом. Правительство заседало, депутаты толкали речи… А сами бросили на нас полицию. И мы ушли… Мы французы. Мы не хотели стрелять в других французов.

Франсуа усмехнулся. Усмешка получилась нехорошая.

– Вот, посмотрите… Этим мы остановили полицию…

Профессор жизнерадостно ухмылялся. Вальтер взял тяжелую трость, осмотрел… Недоуменно пожав плечами, передал Пете. Петя тоже не очень понимал, как такой тростью можно остановить вооруженных людей. Он вернул трость Франсуа, сделал вопрошающее лицо.