Мемуары мессира Дартаньяна. Том 1 - Эдуард Глиссан

У Месье де Тревиля

У меня не было больше нужды после распоряжения Его Величества сожалеть о потере рекомендательного письма, каким я обладал для Месье де Тревиля. То, что я сделал, более благоприятно отрекомендует меня перед ним, чем все письма на свете, и даже доставит мне честь принести поклонения [27] моему Мэтру. Переполнявшая меня радость сделала эту ночь самой долгой в моей жизни. Наконец утро настало, я соскочил с кровати и оделся в ожидании, когда Атос, Портос и Арамис явятся забрать меня для представления их Командиру.

Они явились некоторое время спустя, и так как от моего дома было недалеко до Месье де Тревиля, мы вскоре прибыли. Он отдал команду своему камердинеру, чтобы тотчас, как мы появимся в прихожей, тот прямо провел бы нас в его Кабинет; для всех остальных вход был запрещен. Стоило Месье де Тревилю бросить на меня один взгляд, как он тут же отчитал трех братьев, не сказавших ему правды— они говорили о молодом человеке, тогда как я был всего лишь ребенком. В другое время я бы страшно разозлился, услышав такие речи. Этим словом — ребенок — я, казалось бы, должен быть исключен из службы до более зрелого возраста; но мои дела говорили в мою пользу лучше, чем если бы я был на несколько лет старше; я уверился, — чем моложе я буду выглядеть, тем больше в этом будет для меня чести.

Однако, поскольку я знал, что недостаточно исполнять свои обязанности, если у тебя еще не хватает духу приправлять свои поступки достойной уверенностью, я ему очень почтительно ответил — да, я и вправду молод, но я сумею справиться с каким-нибудь Испанцем, ведь я уже показал ловкость, выбив из боя Капитана старого корпуса. Он мне весьма любезно ответил, что, говоря так, я присваиваю себе малейшую долю должной мне славы, я мог бы сказать и о разоружении двух Командиров Гвардии и одного Командира Стражи, а это стоит не меньше одного Капитана старого корпуса. Атос, Портос и Арамис рассказали ему полностью, как происходило все дело, они добросердечно соглашались, что без меня они, может быть, не взяли бы верх над их врагами, и главное, Атос, кто даже признавался, что без моей помощи ему вряд ли бы удалось выбраться из рук Жюссака. Месье де Тревиль сказал мне, [28] что он еще не говорил с Его Величеством, потому что не знал всех обстоятельств, когда имел честь обсуждать с ним нашу битву, но он не преминет теперь все ему доложить; он даже будет говорить с ним в моем присутствии, дабы я получил удовольствие услышать из его собственных уст должные мне славословия.

Я делаюсь скромником при подобных речах, хотя в глубине души никакие другие не могут быть мне более приятны. Месье де Тревиль приказал заложить лошадей в свою карету и отправился навестить Бернажу, кого он знал лично. Он хотел услышать от него, каким образом протекала наша битва; он вовсе не подвергал сомнению слова трех братьев, но просто желал уверить Короля, что получил все подробности из места, не способного вызвать подозрения, то есть, из уст тех самых людей, с кем мы имели дело. Он нас пригласил, однако, отобедать с ним, а пока он не вернется после визита, мы пошли в сторону Игры в Мяч, располагавшейся совсем рядом с Конюшнями Люксембурга. Мы лишь обменивались мячами, — занятие, в котором я не был особенно ловок или, лучше сказать, ничего совершенно в нем не понимал, поскольку никогда не играл, кроме этого самого раза; потому, боясь получить удар в лицо, возможно, помешавший бы мне оказаться на свидании, назначенном мне Королем, я оставил ракетку и поместился на галерее, совсем рядом с оградительной веревкой.

Одна дуэль нагоняет другую

Там было четверо или пятеро дворян, я с ними был незнаком, и между ними находился один Гвардеец Месье Кардинала, кого Атос, Портос и Арамис знали не больше, чем я. Он же прекрасно знал, что они Мушкетеры, и поскольку имелась определенная антипатия между двумя Ротами, и покровительство Его Преосвященства его Гвардейцам обращало их в наглецов, едва оказавшись под галереей, я услышал, как тот говорил своим компаньонам — не следует удивляться моему испугу, должно быть, я подручный Мушкетера. [29]

Он не особенно заботился, услышу ли я его слова, а поскольку произносил он их достаточно громко, чтобы я их все-таки услышал, я подал ему знак, что мне надо замолвить ему словечко, причем его друзьям совсем не обязательно этого видеть. Я вышел из галереи; Атос и Арамис, увидев, как я прохожу, поскольку они были около входа, спросили меня, куда я иду; я им ответил — иду туда, куда они не могли бы сходить вместо меня. Они сочли, что я выхожу по какой-нибудь нужде, и продолжали перекидываться мячами. Гвардеец, решивший дешево разделаться со мной, потому что видел, как я молод, последовал за мной моментом позже, как ни в чем не бывало. Его товарищи, не видевшие поданного мной ему знака, спросили, куда он идет; он им ответил, из страха, как бы они не усомнились в чем-нибудь, — он идет во дворец де ла Тремуя, примыкавший к игорному дому, и сейчас вернется. Его кузен был Оруженосцем Месье Герцога де ла Тремуя, и он уже заходил его навестить вместе с ними, они легко поверили, что, не застав его, он пошел осведомиться, не вернулся ли тот.

Я ждал моего человека у двери, твердо решив заставить его раскаяться в наглых словах. Итак, как только он ко мне присоединился, я ему сказал, выхватывая шпагу из ножен, что ему здорово повезло иметь дело всего лишь с подручным Мушкетера, потому что, если бы речь шла о мэтре, то я не считал бы его способным ему сопротивляться. Я не знаю, что уж он мне там ответил, да и не придавал никакого значения ничему, кроме как отомстить за его наглость до тех пор, как появится некто, чтобы нас разнять. Я недурно преуспел, нанес ему два удара шпагой, один в руку и другой по корпусу, прежде чем явилась особа, оказавшая нам такую добрую услугу. Наконец, за короткое время, пока нас не беспокоили, я, без сомнения, ни с чем не считался, когда поднялся шум в самом доме Игры в Мяч, и все заволновались происходящим перед дверью. Тотчас набежали его друзья, и Атос, Портос и Арамис [30] сделали то же самое, опасаясь, как бы со мной чего не случилось, поскольку они не видели меня возвращающимся. Первыми прибыли друзья Гвардейца, и это стало для него большой подмогой — я держал его на коротком поводке и как раз собирался нанести еще один удар в бедро; он не думал больше ни о чем, только бы добраться до Дворца де ла Тремуя и там спастись. Его друзья, увидев его в таком состоянии, взяли шпаги в руки, чтобы помешать мне докончить его убивать; может быть, они не остановились бы на этом и перешли бы от обороны к наступлению, не явись тут Атос, Портос и Арамис. Зная раненого, как родственника их Оруженосца, весь Дворец де ла Тремуя одновременно восстал против нас.

Стычка при Игре в Мяч

Мы, без сомнения, были бы подавлены, если бы Арамис не начал кричать: «К нам, Мушкетеры!» Люди довольно охотно сбегаются на подмогу, когда слышат это имя — схватки Мушкетеров с Гвардейцами Кардинала, — кто был ненавидим народом, как ненавидят почти всех Министров, хотя никто не знает толком, почему их ненавидят, — сделали так, что почти все дворяне и все солдаты Гвардий охотно принимали партию за них, когда они оказывались в подобном положении. Наконец, один человек, видимо, обладавший большей сообразительностью, чем другие, и как раз проходивший мимо, подумал, что окажет нам наилучшую услугу, если побежит к Месье де Тревилю и поднимет тревогу, чем если он просто вытащит шпагу и станет нас защищать. К счастью, человек двадцать Мушкетеров находились на его дворе, ожидая, когда он вернется из города; они немедленно прибежали и загнали людей де ла Тремуя обратно в его дворец; друзья того, с кем я имел дело, были слишком счастливы отступить туда, даже не оглядываясь назад. Что до раненого, то он уже туда вошел и был не в очень хорошем состоянии, потому что полученный им удар по корпусу был крайне опасен. Вот что он навлек на себя своей неосторожностью. [31]

Наглость, проявленная прислугой Дворца де ла Тремуя, породила у нескольких Мушкетеров, явившихся нам на помощь, идею разложить огонь у дверей этого дворца, чтобы научить их не мешаться в следующий раз в чужие дела. Но Атос, Портос и Арамис и некоторые другие наиболее мудрые разъяснили им, что все произошедшее было к славе Роты, и не следует таким недостойным поступком, как этот, подавать Королю повод их укорять; все согласились с этим мудрым советом.

Действительно, все располагало нас к тому, чтобы быть довольными — кроме Гвардейца Кардинала, кого я привел в то состояние, о каком сказал, еще двое из его друзей были ранены — Атос и Арамис, каждый, нанесли им по доброму удару шпагой, и тем, всем троим, придется не меньше месяца проваляться в постели, предполагая, во всяком случае, что Гвардеец не умрет от своих ран.

Мы возвратились после всего этого к Месье де Тревилю, он еще не вернулся. Мы ожидали его в зале, каждый подходил сделать мне комплимент насчет того, что я сделал. Такие начала были слишком прекрасны, чтобы не привести меня в совершенный восторг. Я уже пророчил себе даже великую судьбу, но в самом скором времени мне поубавили спеси.