Дариар. Статус-кво (СИ) - "shellina"

— Сейчас.

Ключевое слово, определяющее, когда именно группы должны выдвигаться, прозвучало, и началась вполне предсказуемая суета, неизбежная перед подобного рода заданиями. Для быстрых сборов и кратких инструкций было дано полчаса, но не всем оно требовалось в подобном объеме, поэтому уже через пятнадцать минут Морган и Льюис направились к воротам столицы моего герцогства, принадлежащего именно мне по праву рождения, и в которую я никак не могу попасть лично. Иельне и Сатрину же понадобилось именно полчаса, чтобы начать выдвижение к поставленной цели. При этом Сатрину, похоже, времени понадобилось больше, чем Иельне. Не знаю, как остальных, но меня этот эльфенок иногда ставит в тупик своим более чем странным поведением. Таким образом, наш и так невеликий отряд уменьшился еще на четыре единицы, и это как-то не слишком радовало. Время группам для выполнения поставленных задач дали до вечера, понятие которого, конечно, растяжимое, но до темноты две двойки наших принудительных добровольцев должны были вернуться обратно. Плана на случай их невозвращения вовремя, как я понял, пока не было, хотя времени для его разработки у нас было предостаточно.

Я вместе с Лореном вышел на небольшую возвышенность, глядя в спины легко идущим по тропинке Иельне и Сатрину, которых Айзек и Эвард все же решили сопроводить до главной подъездной дороги, что было правильным решением, учитывая, что сюда нередко забредали разбойники, и это помимо то и дело раздающихся звуков, издающих то розыскным отрядом, то преследующими его умертвиями. И если в двойке Льюис-Морган одного Моргана с его чудо-мечом, скорее всего, хватило бы для каждой категории потенциальной опасности, то вот хрупкая девушка и не менее хрупкий паренек вряд ли могли представлять собой какую-ту реальную угрозу почти для каждого, кто захотел бы их обидеть.

— Ты чем-то обеспокоен. — Я повернулся в сторону Лорена, который стоял в своей излюбленной позе, скрестив руки на груди, словно закрывшись ото всех. Я его не спрашивал, а просто озвучил вслух очевидное.

— И мне есть, о чем беспокоиться, Кеннет. Я всегда был в курсе всех происходящих событий, которые любым малейшим образом могли коснуться меня или моей деятельности. Я всегда знал, что, так или иначе ждет меня впереди, и мог предсказать некоторые последствия тех или иных совершенных мною или кем-то другим действий. Именно поэтому я тот, кто я есть. Сейчас же я полностью дезориентирован. Даже не как новорожденный котенок, тот хотя бы материнский сосок самостоятельно всегда отыщет. Я вообще не понимаю, что происходит вокруг, но точно знаю, что не в тебе одном дело. Не может смерть одного не самого сильного, а скорее, паршивого герцога тянуть за собой такую череду событий. Либо ты уникален и притягиваешь к себе проблемы мирового масштаба, либо дело вовсе не в тебе и не в твоем месте в герцогстве и Совете. — Он покачал головой и повернулся ко мне. — И меня это беспокоит гораздо больше, нежели возвращение тебе твоих прав на герцогство.

— Я ничего такого не заметил, — настала моя очередь качать головой. — Все происходящие события, даже этот гнусный никак не умирающий Люмуос, абсолютно все крутится вокруг меня. — Я не стал уточнять, что не только вокруг меня, но и вокруг того парня, с которым я разговаривал на берегу моря. Зачем о нем кому-то говорить, если он все равно покинул меня?

— Может я становлюсь мнительным, но что-то происходит едва ли не в высших сферах Дариара. Что-то, на что мы не можем никак повлиять, только плыть по течению, стараясь при этом не утонуть. Но есть и то, что мы можем сделать и сделаем — мы можем вернуть тебе герцогство, а вместе с этим и наше положение.

— Лорен, а твои непростые, надо сказать, взаимоотношения с потусторонним миром как-то могли сыграть роль в твоей не понятно откуда взявшейся паранойи? — я немного поежился под пристальным серьезным взглядом серых глаз. Не хочу признаваться даже самому себе, но эти его откровения зацепили меня, и я ощутил, вдобавок к пожирающей меня изнутри пустоте, легкое беспокойство.

— Нет. Это никак не могло повлиять на меня, — твердо ответил Лорен.

— Но…

— Кеннет, когда происходит инициации Тени, человек умирает и потом воскресает. Или не воскресает, тут кому как повезет. Выживаемость в гарнизоне идет примерно один к шести. Я умирал уже до этой ночи, поэтому прекрасно отдаю себе отчет в своих умозаключениях и поверь, в этот раз это было даже практически безболезненно.

— Ты не рассказывал о таких интимных подробностях обучения в это вашем гарнизоне, — я с облегчением поймал себя на мысли, что был безмерно благодарен Веруну за то, что это место, превратившееся в горстку пепла и мемориальный кратер, перестало существовать и больше не будет выпускать из своих стен такой эксклюзивный товар, каким являлись Тени.

— Зачем кому-то знать о таких подробностях? Это внутреннее дело как самого гарнизона, так и его взаимоотношений с Тенями, — он в последний раз взглянул в ту сторону, куда ушли обе разведывательные группы и сопровождающие их Тени, после чего повернулся ко мне. — Не стоит стоять на открытой местности, тем самым привлекая к себе ненужное внимание, идем.

Мы молча дошли до облюбованной нами в качестве временного пристанища пещеры, каждый погруженный в свои мысли. Мне хотелось схватить Лорена за плечи и тряхнуть посильнее, чтобы он поделился своими мыслями более детально, а не отделывался от меня общими фразами о мировой нестабильности в политическом аспекте и моей роли в этом мире.

Все Тени, за исключением Моргана вернулись в пещеру примерно через пятнадцать минут и собрались на закрытое совещание, на которое меня попросту не пустили. Я, конечно, попытался возразить, но был элементарно проигнорирован — на меня не обратили никакого внимания, сделав вид, что не видят и не слышат моих потугов, совершаемых с целью привлечь к себе внимание. Махнув на них рукой, я добрел до своего подобия лежака, завалился на него и тут же почувствовал, будто веки налились свинцом, а сознание начинает уплывать. Не став противиться накатывающему с мощностью прибоя сну, я закрыл глаза, проваливаясь в целительную темноту, чувствуя, что головная боль походит. Спал я беспокойным сном, состоящим из череды каких-то непонятных картинок, сменяющих друг друга с невероятной скоростью. Это мельтешение прекратилось, когда надо мной склонилась Дальмира и, обхватив рукой мой подбородок, что-то произнесла, обращаясь явно не ко мне, а к кому-то, кого я не мог разглядеть. Слов я разобрать не смог, как ни старался, и хотел уже было возмутиться, что так не честно, что это мой сон и я хочу делать в нем что пожелаю, например, разбирать слова, которые говорят явно обо мне, и тут она тихо рассмеялась и, наклонившись, поцеловала меня. Как только ее губы коснулись моих, я даже во сне понял, как наполнявшая меня ранее пустота начала исчезать, и это приносило невероятное облегчение и желание сделать что-нибудь настолько же безумное, как поцеловать богиню.

— Нет, это уже слишком! Слышите, слишком! Я клялся, клялся во всех храмах, в которые меня пускали, что никогда не буду иметь никакого дела с Тенями. Я и так стал почти клятвопреступником, снова связавшись с вами, так вы еще и подставляете меня, отправляя в этот город, даже не предупредив о том, что этот город собой представляет!

— Успокойся, что ты так разоряешься, словно тебя не просто послушать сплетни отправили, а в обязательном порядке службу отстоять, — попытался утихомирить орущего Льюиса Айзек.

— Нет, ты ответь, почему вы меня не предупредили, что это не просто город, а эталон разврата, логово безбожников, столица греха?! Это просто неслыханно. — Я резко вскочил с постели, отмечая, что голова не болит, а я полон энергии и решимости заставить кого-нибудь страдать за такое пренебрежительное отношение к моей персоне. Почему-то тот факт, что вся моя, так называемая дружина, меня как ребенка отстранила от взрослых серьезных разговоров, задел прямо до глубины души. Вот только причитания Льюиса, который остановился у входа, не входя в пещеру и обвиняя столицу моего герцогства во всех смертных грехах, заставили меня временно отложить экзекуцию подчиненных до лучших времен, и пойти выяснять, из-за чего лекарь так раскудахтался.