Невозможная - Анна Шнайдер

Формально на защиту любой работы — неважно, магистерская она или архимаговая, — может прийти кто угодно из числа преподавателей и студентов. Защита обычно проходит в большом зале собраний, на сцене стоят выступающие, а в зале на первом ряду сидит комиссия, которая итоговым голосованием принимает решение: присвоить звание, отклонить прошение или отправить на доработку. В комиссии обычно состоит одиннадцать человек, плюс научный руководитель — в нашем случае это был Валлиус, — ещё иногда на защиту приходил проректор. Естественно, Берт подобные «мероприятия» раньше игнорировал, но мою защиту пропустить не мог, поэтому мы отправились в зал собраний вместе.

И судя по лицу мужа, он тоже не ожидал увидеть не просто заполненный, а забитый битком зал. Каждый ряд, каждое кресло — не пустовало. По-моему, некоторые девушки дали сидели на коленях у парней…

— Демонов мне в печёнку, — пробормотал Берт, сжав мою руку. — Эн, я…

— Ты не можешь их выгнать, — понимающе кивнула я, обводя глазами зал. На нас тоже все таращились в ответ, причём с болезненным любопытством. — Формально любой желающий может прийти на защиту, просто раньше таких прецедентов не случалось, потому что среди защищающихся не было твоей жены.

— Я обязательно изменю правила, — сказал Берт, стиснув зубы. — Это какое-то безобразие. И всё-таки ты не права, кое-что можно сделать. — Он, воспользовавшись заклинанием для усиления голоса, чтобы слышно было по всему залу, громко произнёс: — Один человек в одно кресло, пожалуйста. Никто не должен сидеть на коленях у другого студента. Всем лишним выйти из зала. Жду минуту, кто замешкается — вылетит отсюда принудительно.

Пока со всех рядов тонкой струйкой утекали «лишние», я взошла на сцену и посмотрела на Байрона, который уже был здесь. Сидел на стуле и раскладывал наши рабочие материалы по столу слегка дрожащими руками, почти каждую секунду раздражённо глядя в зал.

— Знаешь, что это мне напомнило? — поинтересовался Байрон, когда я подошла и опустилась на соседний стул. До начала защиты оставалось пять минут — нужно было ещё раз проглядеть все подготовленные материалы. — Суд.

— Какой суд? — не поняла я поначалу, но тут же включилась — А-а-а… Точно…

— Позавчера был суд над Асириусами, — кивнул Байрон. — Арвена приговорили к смертной казни, как император и обещал. Остальных частично лишили привилегий.

— Тебя тоже? — изумилась я.

— Весь род, — тяжело вздохнул Байрон, и мне стало его жаль. Несмотря на то, что он издевался надо мной все годы учёбы в университете. Несмотря на то, что я не считала потерю аристократических привилегий чем-то страшным. Я всю жизнь без них жила, только последние несколько месяцев — после свадьбы с Бертом, — они у меня появились.

И только я хотела сказать: «Демоны с ними, с привилегиями», когда Байрон уточнил:

— Но император подписал соглашение, по которому привилегии возвращаются представителю рода, если он достигнет какого-либо звания. Это… не ты его попросила?

— Нет, — я даже улыбнулась. — Его величество и сам неплохо соображает. Ладно, хватит болтать, пошли защищаться. Все уже расселись и ждут нашей речи.

— Сомневаюсь, что её ждут прям все, — хмыкнул Байрон. — Тут процентов девяносто пришли просто поглазеть на жену ректора.

— Не топчись по моей самооценке, — я погрозила Асириусу пальцем. — Я буду считать, что все хотят послушать, какие мы с тобой молодцы. Идём!

Во время нашего с Байроном выступления, которое длилось двадцать минут, в зале стояла абсолютная тишина. Изредка только кто-то ёрзал в кресле или кашлял. Поэтому я быстро забыла о том, сколько людей здесь находится, и увлеклась нашими разработками, желая как можно лучше объяснить ошибочность постулата «хирургия первична, терапия вторична», и его зависимость от родовой магии. И с Байроном происходило то же самое — я видела это по блеску глаз.

Что бы ни было между нами прежде, в университете, сейчас мы были командой.

Когда мы закончили, нас засыпали вопросами, на которые мы старались отвечать по очереди, не перебивая друг друга — лишь переглядывались и кивали, давая слово партнёру. Это продолжалось ещё сорок минут, а в конце единогласным голосованием нам с Байроном присвоили звание магистров и поставили отличную оценку за научную работу. Кроме того, она была утверждена членами комиссии для дальнейшего изучения в рамках научной деятельности Императорского госпиталя.

Когда глава комиссии зачитал заключение по результатам голосования, зал взорвался аплодисментами, криками и улюлюканьем.

— Как на спортивных соревнованиях, — услышала я рядом со своим ухом довольное бормотание Байрона. — Энни, мы победили! Мы закончили аспирантуру! Мы — магистры!!!

Я засмеялась и поймала полный невообразимой гордости взгляд Берта, сидевшего в первом ряду, рядом с главой комиссии. И шепнула ему одними губами: «Спасибо тебе».

Ничего этого не случилось бы, если бы не жертва моего мужа. Он вернул мне память и возможность заниматься любимым делом, уничтожив собственную судьбу.

И теперь именно ему, а не мне, приходилось начинать всё заново.

10

Эн

Испытания на подтверждение звания архимагистра были назначены на середину августа. К этому времени Берт уже очень хорошо умел управляться с амулетами и колдовал так, что мне даже было немного завидно — у меня подобной лёгкости никогда не получится. И дело не только в родовой магии, на которой была завязана неиссякаемость амулетов — по сути, проделывать подобный трюк могли лишь представители родовой магии Дома, в том числе Арманиусы, так как сила вытягивалась из университета. Дело в отношении к магии — для меня она всегда была чем-то грандиозным, невероятным достижением, как восхождение на высокую гору в жуткий холод, ещё и в полном одиночестве. Для Берта же магия была самой жизнью — увлекательным танцем, ласковой водой, обжигающим огнём… Глядя на то, как он создаёт огненные шары, довольно жмурясь, как сытый волк, я испытывала небывалый душевный подъём.

Берт оставался архимагистром, несмотря на изменившийся резерв. Нам нужно было только подтвердить это официально…

Испытания проводились в столице, в здании Центрального управления охранителей. Вообще для того, чтобы стать архимагистром, совершенно не обязательно было быть охранителем — просто так повелось. Нечто вроде доброй традиции. Или не очень доброй.

Я понимала, что на то, как Бертран Арманиус будет подтверждать звание, захотят поглазеть многие — ничуть не меньше, чем потаращиться на нетитулованную жену ректора-аристократа. Вот только