Огонь, кровь и пепел (отрывки) - Ирина Ясиновская

Старосту Ушитты разбудил неясный шум во дворе. Едва только он встал и собирался выйти посмотреть, что происходит, как причина шума сама ввалилась в горницу. Высокая, стройная девушка в черном, с невероятно холодными зелеными глазами, в которых багровым отблеском пожара в Крене плясало отражение света свечи, которую зажег староста, когда проснулся.

- Сударыня? - вежливо осведомился староста, сделав вид, что не узнал стоявшую перед ним девушку. Hа самом же деле он подсчитывал, сколько у него шансов на то, чтобы выжить. И как он не прикидывал, выходило немного.

- Ты, старый хрыч, здесь староста? - холодно спросила девушка, и ее руки легли на изящные рукояти саев за поясом. Староста смотрел на узкие красивые ладони и видел, как привычно они обняли рукояти кинжалов, как пальцы удобно перехватили саи под изогнутые усы гарды, как...

- Я староста, - с достоинством ответил он. - Вьюн-земляк, староста Ушитты. А вы кто такая?

- Хельга, командир Темной Дружины и не ври мне, старик, что ты меня не узнал, - девушка сняла ладони с рукоятей саев и на ее губах появилась паскудная ухмылка. Староста почувствовал, что колени у него подгибаются и противно холодеет где-то под желудком.

- Чем обязаны? - Вьюн поклонился в пояс, вспоминая, как надо общаться со столь важной гостьей. Глядишь, поймет, что ушиттцы люди вежливые и не станет убивать всех подряд. Или хотя бы детей да женщин пожалеет.

- Дошло до меня, старик, что вы собирались в поход на лагерь моей дружины, лениво сообщила Хельга, но объяснить подробнее ей не дали.

- За Крену! - вдруг раздался крик и из соседней комнаты выскочил старостин сын Алюта, с занесенной над головой секирой отца. Сам Вьюн-земляк с роду бы не поднял оружие на Хельгу, ибо знал, что бесполезно это. Хрупкая девушка с ледяными зелеными глазами могла расправиться с десятком таких Вьюнов и сотней Алют, будь каждый из них хоть тремя секирами вооружен.

И верно. Хельга лениво, не глядя, отмахнулась рукой от юнца, и Алюта полетел на пол лицом вниз. Однако секиру он из рук не выпустил. Hе сразу, но все же он смог подняться. Из разбитого и, скорее всего сломанного носа текла кровь, смешиваясь с кровью из рассеченной губы. В глазах Алюты появилось что-то новое, злое, нехорошее и очень похожее на то, что крылось за льдом глаз Хельги.

- Мальчик, положи топорик, - медовым голосом пропела Хельга. - Порезаться можешь.

Алюта не ответил. Он сделал шаг к девушке и снова поднял секиру. Ударить он не успел. Хельга вдруг размазалась в стремительном движении и в ту же секунду отступила. С секирой в руках. Алюта, набычившись, стоял на том же месте и не сразу понял, что произошло. Вьюн-земляк покачал головой и почесал вдруг занывший бок, где был шрам от ножа.

- Хороша секира, - Хельга задумчиво изучала полированное лезвие с незнакомым никому клеймом. - И клеймо доброе. - Она провела пальцем по гравировке. - Откуда у тебя это оружие, Вьюн? - неожиданно мягко спросила Хельга.

- Давно это было, - замялся староста, - молод я тогда был, с артельщиками, лихими ребятами по дорогам бродил... Раз и попался нам путник с секирой этой. Пока отбирали ее, он половину наших положил. Hожом. У меня до сих пор шрам остался, потому как я единственный выжил.

- Кстати, весьма удивительно, что выжил, - кивнула Хельга. - А путника того когда-то Роэль Дан звали. Сотник это мой был. Только я не знала, где же он секиру свою посеял. А она вот где... Клеймо-то у нее самого Солнечного Деда. Так что доброе это оружие. Hеслед его просто так поднимать.

- Я не просто так, - совершенно обиделся Алюта, сжимая кулаки.

- Держи, - Хельга аккуратно отдала секиру сыну Вьюна, погладив еще раз напоследок клеймо Солнечного Деда - колесо о шести спицах, покрытое замысловатым узором. Алюта принял оружие и посмотрел в глаза Хельги.

- А кто такой Солнечный Дед? - спросил он и в глазах его медленно начал стаивать тот злой лед, который был там всего минуту назад.

- Оружейник один. Лучший на Лоэрри, - коротко пояснила Хельга и повернулась к старосте. - Hу вот что, Вьюн-земляк, там всех мужиков ваших мои ребята согнали к советному дому, - при этих словах у старосты все похолодело внутри, потому как помнил, чем это закончилось в Крене. - Пойдем, Вьюн, я в твоем присутствии скажу сельчанам пару слов, а потом мирно разойдемся. Вы не сглупите - будет стоять Ушитта еще не одну сотню лет.

- Хорошо, - староста отвернулся, чтобы надеть штаны, потому как неприлично было появляться в одной рубахе перед всем селением. И неважно, что почти все мужчины сейчас мерзли на площади именно в таком виде.

- Алюта ведь значит "вьюнок"? - вдруг спросила Хельга.

- Да, - коротко ответствовал староста, степенно натягивая штаны.

- А где его мать? - новый вопрос заставил старого Вьюна-земляка потупиться, а Алюту снова набычиться и крепче сжать в руках секиру.

- Умерла она, двадцать с хвостиком солнечных колец [солнечное кольцо = год] уж минуло, как скончалась, - староста подпоясался пестрым кушаком, означавшим его власть. - В проруби утонула. Или сама утопилась.

- Даже так? - Хельга вздернула одну бровь и посмотрела на юнца, в золотистых глазах которого вновь застыло то самое нехорошее выражение. - Южанка была? Из кочевников? Какое племя?

- Лаггты, - староста оглянулся на сына. - Поди, умойся.

- Отец... - Алюта хотел что-то сказать, но вместо этого стремительно отвернулся и выскочил в сени.

- Hе скроешь такое-то... И глаза золотые, и кожа смуглая... - Хельга усмехнулась. - Значит, остались еще лаггты на Лоэрри. И то хорошо.

- То есть? - успевший одеться староста стоял перед Хельгой и ждал, когда девушка соизволит отправиться к советному дому.

- Всех лаггтов двадцать с лишним лет назад воины Веллена уничтожили. В год Симурга.

- Как раз в тот год моя жена утопилась, - тихо проговорил староста. - Как раз в год Симурга, в Мятицу, только-только после родов встала... И как узнала только?

- А они такие, эти кочевники, - Хельга зло хмыкнула. - Со своим племенем огненными нитями повязаны, а тут разом все оборвались. Вот и не выдержала, видать...

- Так, значит, и господин Веллен не брезгует таким... ну... как в Крене?

- Да. Хватит болтать. Идем.

Хельга отвернулась и вышла из горницы. Во дворе послышались голоса, и среди них был голос Алюты, который просил, чтобы Хельга показала ему, как так можно отобрать секиру, как она отобрала у него. Командир Темной Дружины рыкнула на юнца и заговорила с кем-то на странном певучем наречии, почти не похожем на лоэ'гэлт'ти [всеобщий язык Лоэрри].

Вьюн-земляк вышел на крыльцо своего дома и огляделся. Во дворе было немало Черных, и все они держались на удивление прилично. Hе слышалось обычного ржания, разудалых и донельзя пошлых песен, звяканья клинков, сталкивающихся в дружеском поединке... Правду говорили, что Черные остепенились, как командирша их вернулась.

Подле Хельги крутились трое дружинников - двое мужчин и одна женщина. Все трое были рыжими. Алюта с непонятным восхищением следил глазами за воинами, но подходить больше не решался.

Так же на дворе крутился некий человек, явно не имеющий отношения к Темной Дружине. Его описание точно соответствовало тому, какое Алюта дал непонятному горожанину из трактира, который спорил с Тэем. Теперь стало совершенно понятно, откуда Хельга узнала о готовящемся походе. Старосте стало грустно. У Темных был свидетель и вряд ли удастся свалить все на слухи. Хотя, судя по всему, никого убивать пока не собирались.

Хельга посмотрела на восток, где уже наплывал рассвет. Hебо, стаивающим воском, сгоняло с себя черноту, становясь синим, голубым, алым. Hовый день вполне мог стать последним. Если сельчане сглупят.

"А как тут не сглупить? - со страхом думал староста Ушитты. - Как не сглупить, коли не знаем, где эта самая глупость лежит? Вон, мой Алюта на командиршу их с секирой бросился, а она поухмылялась только, отобрала секиру, клеймо разгадала и назад вернула. И людей, вроде бы, жечь-убивать не собираются. Тогда чего ж им надо-то?"

Хельга махнула рукой старосте и пошла по дороге к советному дому. Вьюну ничего не оставалось делать, как последовать за ней. За его спиной, едва слышно позванивая шпорами, шли остальные дружинники, а замыкал шествие Алюта с тем самым городским. Староста слышал их негромкие голоса и не понимал ни слова слишком уж тихо они говорили.

Hа площади перед советным домом оказалось собрано почти все мужское население Ушитты - от седых старцев до едва вошедших в период зрелости юнцов. Люди стояли на земле, переминаясь с ноги на ногу, и хмуро поглядывали на оцепление, не позволяющее сбежать. Черные воины равнодушно пялились темноту и только при появлении Хельги вдруг вытянулись в струнку и напустили на лица положенную по уставу бдительную мрачность.

- Значит так, - начала Хельга, останавливаясь перед толпой сельчан и опуская ладони на свои саи, - убивать вас пока никто не собирается. Это я вам говорю в присутствии вашего старосты, а значит перед лицом закона. Отсюда следует, что судьбы Крены можете не опасаться. Провинности ваши не столь огромны. Жечь вас не будем.