Восстание в крепости - Гылман Илькин

Глядя на его грузное, бесформенное тело, можно было подумать, что это ленивый, крайне инертный добряк. Но в действительности Айрапет Хачатурянц обладал качествами весьма энергичного и целеустремленного деятеля. Когда он в свое время переехал из Тифлиса в Закаталы, местная организация дашнакской партии насчитывала всего пять-шесть членов. В результате активной двухгодичной деятельности Хачатурянца число членов этой партии возросло до пятидесяти. Айрапет Хачатурянц работал в тесном контакте с дашнакскими партийными центрами Тифлиса, Эривани и Баку.

Внешне спокойный и выдержанный, Хачатурянц говорил очень мало и имел привычку дремать во время беседы. Но так как за толстыми, ярко поблескивающими стеклами пенсне трудно было разглядеть маленькие, заплывшие глазки, собеседнику всегда казалось, что Айрапет Хачатурянц о чем-то сосредоточенно размышляет.

Сегодня Хачатурянц тоже выглядел благодушным и спокойным, но на самом деле сердце его трепетало от волнения. Еще бы! Судьба дарила им случай узнать от пьяных русских офицеров о цели прибытия в город батальона.

Но как этим случаем воспользоваться? Идти в открытую, напролом? Вряд ли такая тактика увенчалась бы успехом. Больше того, могла произойти и какая-нибудь неприятность. Действовать же другим путем Хачатурянц не осмеливался. Оставалось только одно: кивать головой, ласково улыбаться подвыпившим офицерам, когда они смотрели в их сторону, и таким способом стараться привлечь их внимание. Впрочем, все эти уловки не давали результатов.

И вдруг счастье улыбнулось дашнаку самым неожиданным образом.

Гассэ, жестикулируя огромными ручищами, нечаянно задел локтем висящую на спинке стула свою армейскую фуражку с небольшим щегольским козырьком. Фуражка упала на пол и подкатилась к соседнему столику.

Оба армянина разом вскочили на ноги. Толстый живот "попа Айрапета" не дал ему возможности опередить Казаряна. Тот проворно подхватил длинной рукой фуражку и протянул офицеру.

Гассэ кивнул головой.

— Мерси!..

Казарян сверкнул зубами и поклонился в ответ.

— Не стоит благодарности, господин офицер.

Оба капитана хранили молчание. Ни один из них не предложил Казаряну подсесть к ним или даже просто закурить.

Казарян уже повернулся, чтобы водвориться на свое место, как вдруг за его спиной раздался голос Гассэ:

— Эй… господин!

Учитель городской школы встрепенулся.

— К вашим услугам… Вы меня звали?

— Да. Вы мне понравились. Посидите с нами.

Казарян почтительно скрестил на груди руки и, вытянув вперед шею, пробормотал:

— Благадарю вас, господин офицер. С большим удовольствием… Но… я не один. Меня ждет товарищ.

Гассэ бросил взгляд на соседний столик. Хачатурянц сидел, сомкнув на круглом животе пальцы рук, и спокойно, благодушно хлопал глазами.

— Пригласите и его… — Гассэ кивнул головой в сторону Хачатурянца и, не дожидаясь, когда Казарян позовет товарища, воскликнул: — Прошу вас, пожалуйте и вы к нам!

Хачатурянц вскочил с места, сделал два шага вперед и встал рядом с Казаряном, вопросительно глядя на офицеров, словно солдат в ожидании приказа.

Гассэ перегнулся через стол и что-то зашептал на ухо Смирнову. Тот даже и бровью не повел. Видимо, просто ничего не понял из слов приятеля или же не обратил на них внимания.

Гассэ опять взглянул на стоящих возле их столика армян. Макушка Хачатурянца находилась на уровне локтя Казаряна. Зато в объеме талии он оставлял далеко позади своего товарища, его живот на целых пол-аршина выступал вперед. Рядом с длинноногим долговязым учителем Казаряном дашнак Хачатурянц походил на бесформенный, приплюснутый сверху холмик.

Одурманенному водкой Гассэ неожиданно показалось, что ноги-жерди Казаряна, обтянутые узкими брючками, вот-вот сломаются в коленях и он свалится на коротышку Хачатурянца.

Эта нарисованная разгоряченным воображением картина показалась офицеру столь забавной, что он не выдержал и захохотал на весь духан.

Смирнов с трудом поднял голову и уставился на товарища бессмысленным взором. Рот его перекосила жалкая улыбка, и в ту же секунду голова у капитана опять тяжело упала на грудь.

А Гассэ продолжал раскатисто хохотать. Посетители духана недоуменно переглядывались, не понимая, над чем смеется русский офицер и почему он не предлагает сесть Казаряну и Хачатурянцу, которых сам же пригласил к своему столу. Была ли это простая невнимательность, следствие его опьянения? Или же он хотел над ними поиздеваться?..

Казарян и Хачатурянц заметно сконфузились под взглядами десятков пар глаз, обращенных к ним со всех сторон, и не знали, как выйти из своего глупого положения.

Наконец Гассэ успокоился, вынул из кармана большой шелковый платок, смахнул с глаз слезы, вызванные приступом смеха, и сказал:

— Не обижайтесь, господа. Вы сами во всем виноваты. Удивительно потешная пара! Кто из вас читал комедии Мольера? Можно подумать, вы сошли со страниц его классических пьес!

Офицер несколько раз тряхнул в воздухе платком и спрятал его в карман.

— Впрочем… вы мне очень нравитесь. Клянусь честью… — продолжал Гассэ, сильно растягивая слова. — Прошу вас, господа, присаживайтесь… — Он показал рукой на стоящие рядом стулья и принялся наполнять стаканы. — Дружба, скрепленная вином, господа, вечная дружба. Не так ли? Ваше кавказское вино пришлось мне по вкусу.

Казарян и Хачатурянц закивали головами, как бы подтверждая справедливость его слов, и сели. Смирнов даже не пошевельнулся.

Гассэ чокнулся с новыми знакомыми, приблизил свой стакан к стакану Смирнова, все еще пребывающему в оцепенении, и сделал глоток, смакуя вино.

Казарян и Хачатурянц замерли со стаканами в руках, ожидая тоста. Однако, видя, что офицер залпом осушил стакан, они поспешно последовали его примеру.

Гассэ перевел дух и, причмокивая, снова заговорил:

— Чудесное вино, господа! Оно мне нравится больше шампанского. Такое вино можно пить до утра. — Он помотал головой, словно хотел стряхнуть с себя хмель, и уставился покрасневшими глазами на Казаряна. — Вы, кажется, чиновник, если я не ошибаюсь…

— Никак нет, господин офицер, я — учитель… — живо представился Казарян, многозначительно делая ударение на слове "учитель".

— Очень хор-ро… — Гассэ громко икнул и схватился рукой за грудь.

Присутствующим предоставилось право истолковать этот звук, как желание русского офицера извиниться за бестактный поступок. Ткнув пальцем в плечо Хачатурянца, капитан почти по слогам произнес:

— А вы, гос-по-дин… Вы, наверно, го-ро-до-вой?

Гассэ повертел в воздухе пальцем. Никто не понял, что он хотел сказать этим жестом.

Казарян, боясь, как бы слова офицера не оскорбили его друга, счел своим долгом вмешаться в разговор.

— Никак нет, господин офицер, — сказал он. — Вы ошибаетесь. Айрапет Хачатурянц — руководитель нашей местной партии. Достойная, благородная личность…

У Гассэ округлились глаза. Лицо перекосилось. Он изо всех сил хлопнул кулаком по столу. Звякнули пустые бутылки. Вино из стакана Смирнова выплеснулось на скатерть, а сам он вздрогнул, поднял голову, открыл на мгновение глаза и тут же опять задремал.

— Большевик?! — рявкнул Гассэ.

Перепуганные Хачатурянц и Казарян замотали головами. Хачатурянц даже слегка подался назад вместе со стулом.

— Меньшевик?!

Армяне опять замотали головами.

— Эсер?

Головы мотнулись в третий раз.

Гассэ перечислил названия всех партий в России, о существовании которых ему когда-либо приходилось слышать, и всякий раз получал отрицательный ответ. Наконец терпение его лопнуло.

— Так кто же вы? Отвечайте! — приказал он.

— Мы из партии дашнакцутюн, господин офицер. — тихо сказал Казарян.

Гассэ недоуменно пожал плечами.

— Даш-нак, даш-нак… Ты слышал? — толкнул он Смирнова. Тот встрепенулся и изумленно уставился на незнакомцев, словно только что их увидел. — Дашнакцутюн! Дашнак…

Смирнов задумался, потом вдруг неожиданно выпалил:

— Знаю, видел…

— Где?

— В Петровске. Они там устраивают петушиные бои.

Оба армянина помрачнели. Сначала Казарян решил, что это просто пьяная шутка, однако, всмотревшись в серьезное и даже грустное лицо русского офицера, понял, что ошибается.

— Господа офицеры! — Казарян поднялся. — Вы оскорбили нас и нашу партию. Господин Хачатурянц — всеми уважаемый и достойный человек. Он не заслужил таких слов, господин офицер!

Хачатурянц тоже вскочил. Смирнов, пьяно подергивая головой, смерил Казаряна презрительным взглядом, затем перевел взгляд на Хачатурянца и протянул руку, желая усадить этого толстого, как бочка, человека на место. Но Хачатурянц резко отпрянул от стола. Гассэ, видя, что их новые знакомые собираются уйти, замахал руками и воскликнул: