Ложь между нами - Мария Сергеевна Коваленко

единственной константой, маяком, на который всегда можно ориентироваться.

Мысль, что Марк тоже мог погибнуть, опутывает тело невидимой цепью. Лишь спустя долгую минуту заставляю себя собраться и, прихватив ключи от авто, бегу на парковку.

Дорога в больницу проходит как в тумане. Мозг работает четко, будто компьютер. Лавируя в потоке автомобилей, я отдаю указания секретарю, требую узнать точный адрес клиники, скидываю всю свою текучку на Алексея. А эмоционально... на нуле. Ничего не ощущаю!

Состояние похоже на адреналиновый шок. Нет ни боли, ни страха, ни волнения. Они как под колпаком. Я знаю, что где-то внутри разгорается настоящий пожар, но руки уверенно вращают руль, а ноги без рывков, плавно давят на педали.

Этого спокойствия хватает до самой больницы. Иногда мелкой дрожью пробивает паника, дымкой перед глазами окутывает тревога. И все же я иду к крыльцу приемного покоя. Несусь мимо стойки администратора к лифтам. Пряча в карманы пальто влажные ладони, поднимаюсь на этаж отделения интенсивной терапии.

Никогда не молилась, а сейчас хочется. Не ради Марка, не ради компании. Ради себя. Чтобы с этим упрямцем ничего не случилось и все в моей жизни осталось по-прежнему.

Я просто обязана убедиться, что Шаталов жив. Однако стоит выйти из лифта, как вокруг поднимается шум.

— Женщина, сюда нельзя, — устало произносит высокий немолодой мужчина в белом халате. Вероятно, врач.

— Кто вообще вас пустил? Совсем обнаглели. Проходной двор устроили! — истерично вопит девушка с кюветой в руках и со спущенной на подбородок маской.

— Дамочка, остановитесь! — гремит над ухом какой-то амбал в черном костюме и белоснежной рубашке.

— Там мой бывший муж! Марк Шаталов!

Мордоворот уже схватил за руку, но я все же пытаюсь прорваться дальше.

— Да хоть будущий! — возмущается девушка. — Вы табличку на двери не видите? Это не приемный покой! Даже не терапия!

Она выставляет вперед обтянутую тонким халатом грудь и машет в сторону лифта.

— Я должна знать, что с ним! — обращаюсь к доктору.

— Женщина, вы глухая или совесть потеряли?! — В голосе девушки прорезаются агрессивные нотки.

Отмахнувшись от хамки и бульдога, подхожу к врачу и незаметно кладу в его карман деньги.

— Просто скажите, как он!

Это обязано сработать. Мне нужно не так уж много. Всего одно слово — жив.

— Девушка... — Врач достает деньги и сует их обратно. — Извините... — Он открывает рот, словно хочет еще что-то сказать.

— ...никакой информации, — продолжает вместо него амбал. — Покиньте помещение! — Широкой грудью теснит к лифту и нажимает на кнопку вызова.

От беспомощности хочется плакать. Спокойствие, которым я так гордилась, превращается в пыль.

— Умоляю вас... — шепчу с первыми слезами. — Ради всего святого... Он единственный близкий для меня человек. — Смахиваю со щек соленые капли.

Я задыхаюсь от своего отчаяния. Только никому нет до этого дела. Не дожидаясь, когда нажму нужную кнопку, амбал сам вдавливает в панель лифта единицу. Девушка же поднимает новую волну воя, предлагая вызвать полицию и запретить таким, как я, входить в медицинские учреждения.

После закрытия дверей она кричит что-то еще, но я уже не слушаю. Собственное сердце барабанит как отбойный молоток, а ладони сжимаются в кулаки до побелевших костяшек.

В шоке, я готова просить о помощи кого угодно. Хоть собственного брата, хоть родителей. Лишь оказавшись на улице, под мелкой моросью и на ветру, начинаю постепенно приходить в себя.

Не замечая ничего вокруг, достаю из кармана мобильный телефон. Глотаю похожий на всхлипы кашель. И непослушными пальцами листаю список контактов.

За пять лет брака я добавила сюда столько номеров, сколько и не снилось скромной студентке факультета экономики. От мелких клерков в государственных конторах до чиновников первого звена. У кого-нибудь из них обязательно должны быть связи в больнице.

Однако как только подношу телефон к уху, из-за угла на скорости вылетает черная, как воронье крыло, машина. И в следующую секунду чьи-то сильные руки резко дергают меня в сторону от дороги.

Глава 8

Глава 8

Все происходит настолько быстро, что я не успеваю ничего осознать. Миг назад перед глазами была улица — куцые деревья, серые пятиэтажки и грязный асфальт. А теперь — голубая рубашка и треугольник смуглой кожи над расстегнутым воротником.

Принципиально другая картина! Со знакомым ароматом и жаром как от печки.

— Ты в порядке?

Голос с бархатной хрипотцой заставляет вздрогнуть, и по телу разбегаются мурашки.

Дикая реакция. Лишь один человек на земном шаре способен ее вызвать. Не представляю, почему именно он. Какой-то издевательский сбой в программе.

— Да... Я нормально...

Пытаюсь отстраниться, упираюсь руками в широкую грудь. Без результата.

— Не испугалась?

Я чувствую на лбу и щеках внимательный взгляд. Он прошивает насквозь, вскрывает черепную коробку и перекладывает извилины в каком-то новом порядке.

— Уже можно отпускать.

Как за спасательный круг хватаюсь за мысль о Марке: «Жив он там или нет? Как его состояние? Почему нет никаких вестей?»

— Тебе не стоило сюда приезжать. — Клим наконец убирает руки с моей спины.

Один жест, а как гора камней с плеч падает.

— Ты знаешь, что случилось с Шаталовым? — спрашиваю я и тут же поправляю себя: — Конечно, знаешь! Иначе тебя бы здесь не было.

— На текущий момент он жив, — сухо произносит Хаванский.

— На текущий... Все настолько плохо?

— Это вся информация, которую я могу сообщить.

— Сплошная секретность! Что у тебя, что в больнице.

Руки так и тянутся поколотить мерзавца или встряхнуть, как Арину. Жаль, эта каменная статуя даже не почувствует.

— Не все знания полезны, Диана. От некоторых бывают проблемы.

— Ты хотя бы можешь сказать, это случайное ДТП или... или что-то другое?

Все это время я гнала от себя мысли о «другом». У Марка всегда хватало врагов. Он наживал их гораздо быстрее, чем друзей. Но никто и никогда не пытался перейти Шаталову дорогу. Сумасшедших не было!

Однако телохранитель под дверью больничной палаты, Хаванский здесь и давние слова Марка об опасности, которая может мне грозить, не вяжутся с версией об аварии.

— Кто-то пытался его убить? — переспрашиваю, так и не дождавшись ответа.

— Никаких комментариев. Я предупредил.

— Проклятие! Да что за день такой?! — Я все же бью Клима в грудь. Раскрытой ладонью. Не жалея ни себя, ни