Дяденька, спаси нас! (СИ) - Смирнова Юлия

- Пока живёте у меня – уйми свою девчонку, чтобы её не видно-не слышно.

- Хорошо, - пообещала я, внутренне вовсе не уверенная, что смогу справиться с бойкой и языкатой Зоей. – Давай я сразу переведу аванс?

«Майк Хаммер» глумливо ухмыльнулся:

- Не нужно. Первое время будешь платить натурой. У тебя это превосходно получается. Хотя, конечно, ты ни черта пока не умеешь… но я люблю, когда молодёжь полна энтузиазма и проявляет стремление к обучению.

«Молодёжь»… я прикинула: я моложе «Хаммера» лет на пятнадцать. Крайне опасно влюбляться в прожжённого циника, с непростой личной судьбой, который не доверяет женщинам и терпеть не может детей. И тем не менее… меня начало затягивать в что-то неизведанное и прекрасное, что я не могла теперь притормозить. Наблюдать исподтишка за огромными руками, лежащими на руле; слушать, как он объясняет мне технику безопасности, проводя по своему дому; смотреть, как он работает за компьютером. Чего искала его жена? Чего она в нём не нашла? Ей изначально нравился другой типаж – более романтичный, менее увлечённый работой? Зачем тогда выходила за него замуж?

Короче говоря – чёртов секс послужил стартовой точкой, и я не могла отрицать очевидное: меня неудержимо влекло к Феликсу. Он затронул во мне что-то такое, что втайне мечтает пробудить в себе однажды каждая женщина; но за грузом ежедневных хлопот, за материнством это не всегда удаётся. Я думала, предел страстной влюблённости – это моё детское, неполноценное чувство к красавчику Василию, отцу Зои; но сейчас я видела перед собой сложную личность Ермишина – и тянулась к ней всей душой, и боялась показать ему эту привязанность.

Поэтому как бы он мне ни хамил - отговаривать ему на его колкости я не стала: я не из тех, кто любит напоказ оскорбляться, вступать в конфликт, да и вообще – отчего-то я доверилась Ермишину, его агентству и сотрудникам, его опыту, его стратегии ведения дела.

Зоя, увы, моей молчаливой покорности не разделяла. Стоило нам переместиться к Феликсу, как моя говорливая девочка пристала к нему:

- Значит, мама теперь – ваша жена?

Глава 8. Кристина. «В награду я буду звать его папой».

Я так и оторопела; Ермишин же со своей кривой ухмылкой презрительно отчеканил:

- Нет. Она просто моя женщина. На какой-то период.

- А так не говорят, - не сдавалась Зоенька и принялась поучать его:

- Женщина бывает и ничейная, это просто женский пол. Либо мальчик, либо девочка; либо мужчина, либо женщина. А нормальные взрослые говорят – «жена». И что значит – «женщина на период»?

- Это значит, что на какой-то определённый срок. На время.

- Как же можно – быть женщиной на время? А потом она что – в мужчину превратится, что ли? Мама – ты что, превратишься потом в папу? – испуганно спросила Зоя.

- Да ты не так поняла, доченька.

- Если не так – пусть прямо скажет, что ты теперь его жена, как с Серёжкой было!

- Да заткнись ты уже! Так я сказать ни про кого не готов, - грубо прервал её Ермишин.

- Не готовы? Да это ведь совсем не сложно, - принялась утешать его нисколько не обиженная Зоя. – Надо просто открыть рот и сказать, вы попробуйте! Ведь слово «жена» проще выговорить, чем слово «женщина», потому что оно короче. Хотите, я вас подготовлю?

- Зоя! – не выдержала я. – Если ты будешь так себя вести, Феликс откажется нам помогать.

- Зато если не откажется и спасёт нас – в награду я буду звать его папой. Хотите? – дружелюбно предложила моя малышка. Я чуть в обморок не грохнулась от ужаса; на Ермишина даже взглянуть боялась. Похоже, Зоя приблизительно так же очарована «Майком Хаммером», как и её мать… Однако он чётко дал понять, что воспринимает нас просто как хорошую возможность заработать и заодно – провести со мной несколько приятных ночей. Поэтому отвадил Зою коротким и хлёстким:

- Не надо мне такой радости!

- Вы и от жены отказываетесь, и от радости? Может, вы заболели? – удивлённо воскликнула Зоя. – Давайте я вам помогу?

- Я сказал, заткнись! – рявкнул Ермишин, явно теряя терпение. – Капризничать с матерью будешь!

- Я просто хотела… - терпеливо пытается объяснить Зоя; Феликс снова обрывает:

- Чего бы ты там ни хотела – перебьёшься! Иначе отдам тебя обратно твоему отчиму – хочешь?

Зоины губки задрожали от обиды; но она не расплакалась, только грустно посмотрела на Ермишина и спряталась за меня.

- Феликс, не надо с ней так, - тихонько попросила я. – Я на неё никогда не повышаю голос.

- Вот поэтому она у тебя и распустилась, - осклабился гад Ермишин. Кто бы другой мне что сказал про моего ребёнка! Но я была слишком ошеломлена сейчас: моим открытием предательства мужа; стремительной, неудержимой влюблённостью в «Майка Хаммера», которой я совершенно не в силах была противостоять, как ни старалась… Кроме того, я понимала, откуда ноги растут. Та ситуация в его семейной жизни, которую парой скупых слов обрисовал наш знаменитый частный детектив, если не оправдывала, то хотя бы объясняла такое его поведение. Должно быть, удар был силён… и боль, которую он пережил, – тоже сильна. Потому что в отличие от меня он, видимо, сильно любил эту свою… Евгению Лунёву.

Почему-то сейчас это волновало меня гораздо больше, чем то, что Ермишин про их с Сергеем совместные козни способен откопать.

- Феликс… - робко предложила я. – Может быть, поговоришь с бывшей женой начистоту? Ты же знаешь этого человека, вы с ней были близки. Вдруг она и так тебе всё расскажет?

Ермишин посмотрел на меня, как на полную дуру.

- «Этот человек», с которым мы, как ты выразилась, когда-то «были близки», предал меня самым подлым образом. Никакие разговоры и контакты между нами невозможны. Пожалуйста, не указывай мне больше, в каком ключе действовать, - хмуро сказал Ермишин, тут же пряча от меня какие-то листки, которые увлечённо рассматривал.

- Я не указываю! Могу я просто внести предложение, посоветовать что-то?

- И от советов воздержись. Может, ещё начнёшь советовать, как мне тебя трахать?

- Ну что ты, - кротко сказала я. – Кто я такая, чтобы советовать да поучать, как меня трахать.

С раздражённым нетерпением дождавшись, пока я уложу вечером Зою, Ермишин в первую же нашу ночь у него потащил меня в постель. Я немного волновалась: вдруг он был прав насчёт того, что я способна испытать оргазм в одной-единственной позе. В конце концов, до этого у меня никогда не получалось с мужчиной… только с собой, а ещё во сне. Я как будто ничего не чувствовала, тело не откликалось.

Зато теперь оно жадно стремилось компенсировать все удовольствия, которые, оказывается, прошли мимо; я восторженно принимала всё, что грубиян Ермишин делал со мной в постели, распластав под собой и вколачиваясь в меня, просто как Хаммер – неспроста эта фамилия переводится как «молоток»; но стоило только нам оторваться друг от друга, чтобы перевести дух и, может быть, подумать о продолжении, как мы услышали Зоино жалобное:

- Мама! Мамочка! Мне страшно!

Феликс скривился. Да, похоже, он и впрямь ненавидит детей… и это станет большой проблемой, если мы выйдем за рамки просто секса, как сейчас.

Впрочем, с чего я решила, что он за эти рамки планирует выходить?

Как раз наоборот – он всячески давал понять, что всё это временно.

Я сделала было попытку подняться, но голова закружилась, и я беспомощно упала обратно:

- Не могу… Боже… что ты со мной сделал?

- Ну, перебьётся, подождёт, - спокойно ответствовал Ермишин, вылезая из постели. Я беспомощно следила за ним; он оделся и, к моему ужасу, с самым суровым видом направился на Зоин зов.

- Не надо! – попыталась остановить я, но Феликс выругался:

- Зато больше не будет орать ночами, бляха-муха.

- Ой… я звала маму, - запищала моя девочка.

- Звала маму – а пришёл я, - жёстко отрезал Ермишин. – В жизни так часто бывает, что желаемое не получаешь. Привыкай, малышка.

- А ты - что ты хотел, но не получил? – мгновенно зажглась интересом Зоя, впервые обращаясь к нему на "ты". Я поняла, что нужно срочно спешить ей на помощь; как вдруг заметила, что у Ермишина мигает экран рабочего телефона, поставленный на ночь на беззвучный режим. Имя на экране не высветилось – только цифры.