Мадонна – неавторизированная биография - Христофер Андерсен

Как ни странно, это никак не повлияло на ее отношение к Богу. Если у нее и был кумир в юном возрасте, то, по ее словам, это был Христос. «Когда я росла, я была набожна, очень истово, по-детски. Христос для меня был как кинозвезда, самым любимым кумиром». Помимо Христа, Мадонна творила себе кумиров из тех же самых монашек, которые ее наказывали. По ее собственному признанию, лет до двенадцати она была, «одержима» желанием стать монахиней. «Они казались всемогущими и совершенными. Выше всего, небесными созданиями. А еще я считала их очень красивыми… Они никогда не пользовались косметикой, у нее были по настоящему безмятежные лица. Монашки вообще очень сексуальны». Этого мнения Мадонна придерживалась впоследствии. Когда в 1989 году ее попросили сказать, на кого она хотела быть похожей в жизни, она ответила: «Мы не читали журналов и не слишком часто смотрели телевизор. Единственно, на кого я хотела бы походить, – это на Поющую Монахиню». Мадонна и ее подруга Кэрол Белангер, попав под бесконечное обаяние сестер – монахинь, которые учили их в школе, однажды перебрались через монастырскую стену и стали подгладывать в окна, чтобы увидеть монахинь без их обычных одеяний. "Тогда мы выяснили, – говорит Кэрол, – что у них, оказывается, есть волосы. В качестве христианского имени Мадонна выбрала Веронику – в честь доброй женщины из Евангелия, которая подала Христу несшему свой крест на Голгофу, платок отереть чело. Мадонна считала этот жест «здорово впечатляющим». Стань она и в самом деле монахиней, ей пришлось бы менять имя, поскольку послушницам не позволяется оставлять свое мирское имя при вступлении в монашеской орден. «Но как я могла решиться сменить имя? – задает она риторический вопрос. – ведь у меня оно -самое святое из всех, что только может носить женщина».

В десять лет Мадонна начала уделять серьезное внимание противоположному полу. «Помнится, мне нравилось мое тело, я его не стыдилась. Я помню, что мне нравились мальчики, и я не чувствовала себя скованной. Я некогда не играла в игры для маленьких. Если мне нравился мальчик, я выступала с открытым забралом. Я всегда была такой. Может, это потому, что у меня были старшие братья и мне приходилось делить с ними ванную и прочее». Как и ее сверстницы, она играла с куклами Барби и Кеном, только использовала их для воплощения своих эротических фантазий. «Они у меня все время занимались сексом, – говорит она, – я частенько терла Барби и Кена друг об друга». И Барби у Мадонны была "подлой стервой. Она могла заявить Кену: «Я не собираюсь торчать дома и заниматься посудой. Дома останешься ты! А меня сегодня вечером не будет… Она хотела стать сексуальной, но при этом сильной и гордой».Нельзя сказать, что Джоан Чикконе очень понравилось, когда, стянув покрывало с кровати, она обнаружила, что ее падчерица раздела Барби и Кена и пристроила их под простыней в недвусмысленной позе. Пробудившийся у маленькой Мадонны интерес к мальчикам вызывал у монашек Сент-Эндрю серьезную озабоченность. Как-то раз она стянула с себя блейзер и блузку и стала гоняться по спортплощадке за мальчиком по имени Томми. После уроков Томми сменил гнев на милость и наградил Мадонну первым в ее жизни не родственным поцелуем. Она до сих пор помнит, как у нее «дух захватило».

Приключение с Томми в четвертом классе лишь раздразнило ее аппетит. « Мне хотелось гоняться за мальчиками, а монашки твердили, что так делать нельзя, что хорошие девочки-католички не гоняются за мальчиками. Я не понимала, что тут плохого, и все равно продолжала это делать, и меня за это наказывали». А поскольку она верила в отпущение грехов, то продолжала следовать своим инстинктам: «Я делала много нехорошего, потому что знала – в конце недели схожу на исповедь и получу полное прощение». Хотя в зрелом возрасте Мадонна потратила немало времени на громкие выступления против церкви и ее учения, она признает, что в ней осталось «огромное чувство вины перед католической церковью, которое пронизывает мою повседневную жизнь, хочу я этого или нет. Если я никому не сказала, что поступила в чем-то неправильно, то всегда боюсь наказания… Католическая церковь учит, что ты – грешница, что каждый человек -грешник. Ты постоянно должна просить Бога очистить твою душу и умолять его о прощении». До двенадцати лет она «глубоко верила в то, что Бог наблюдает за каждым моим шагом. Я верила, что у нас в подвале сидит дьявол, и всегда очень быстро взбегала по ступенькам, чтобы он не успел схватить меня за ноги. У нас была лестница с промежутками между ступеньками». Cекс, семья, религия, понятие вины безнадежно переплелись для Мадонны в неразрывное целое. Часто трудно было определить, волнуют ли ее неувязки веры или она расстраивается всего лишь по поводу своих биологических особенностей. «Вы знаете, что такое религия, – как-то раз разоткровенничалась она. – Ребятам все можно: они могут стать алтарными служаками, гулять до поздна, ходить летом без рубашек, писать стоя. Они запросто могут трахать сколько угодно девчонок и не бояться забеременеть. Впрочем, к религиозности все это не имеет никакого отношения». В это время Мадонна так стремилась к такой же свободе, что даже попробовала мочиться стоя. Она поднимала сиденье и вставала лицом к унитазу, широко расставив ноги. «С ума сойти», – призналась она потом. Напряжение в семье нарастало по мере того, как Мадонна становилась все более напористой и независимой. Каково же было рядом с ней братьям и сестрам? «Тогда она еще не стала ни богатой, ни знаменитой, – говорит о сестре Мартин Чикконе. – Но уже тогда она была такой же». В переводе Мадонны это означает: «Я была стервой. В детстве я всегда считала, что со мной должны обращаться как со звездой, и норовила отхватить себе самый большой кусок порога».

Cупругов Чикконе это не слишком радовало. В школе Мадонна продолжала оставаться отличницей и по дому делала работы больше, чем причитались на ее долю, но постоянно растущий в ней дух противоречия лишал их покоя. По словам кого-то из ее братьев или сестер, «не очень-то приятно было находиться с ней рядом». Мадонна на это отвечала взаимностью. «Мне до смерти хотелось, чтобы мои родители оказались не настоящими родителями, – признается она, – чтобы я оказалась сироткой и жалела себя, или чтобы все погибли в аварии и у меня бы не стало родителей, которые все время мной командуют. Отец обычно отсылал меня в мою комнату, а я хлопала дверью и говорила „Ненавижу тебя“ – не так громко, чтобы он мог услышать слова, но достаточно, чтобы понял, что я что-то буркнула». Короче говоря, в ее душе перемежались чувства любви и ненависти, характерные для большинства подростков, чувства, которые только усилились в последующие годы. Расцветать Мадонна начала уже в одиннадцать лет. «В то самое время я взбунтовалась против церкви и семьи, – говорит она, – у меня стала расти грудь. Я созрела раньше большинства одноклассниц… они меня за это ненавидели».