Готикана (ЛП) - "РуНикс"

К черту все это.

Глубоко вздохнув, она вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Холодный ветерок поднял пряди ее распущенных длинных волос, обволакивая ее, когда громкость мелодии увеличилась. Следуя по звуковому следу, она тихими шагами в свете свечей направилась к лестнице, понимая, что звук доносится сверху.

Схватив ночнушку свободной рукой, она медленно поднялась по лестнице, музыка становилась все громче и громче с каждой ступенькой, на которую она поднималась, ее дыхание участилось от последовательного подъема. Почему никто больше не просыпается от мелодии? Неужели они привыкли к этому? Или вообще ничего не слышали? Было ли это у нее в голове?

Одну ступенька.

Две ступеньки.

Три ступеньки.

Четыре .

Пять .

Каменная лестница закончилась, окутанная темнотой, нависшей внутри замка, и началась металлическая винтовая лестница. Она поднялась наверх.

На шесть ступенек.

Она считала, поднимаясь все выше и выше, пока не достигла вершины башни. Маленькое окошко на стене лестницы показывало маленький полумесяц в небе и бесконечную темноту под замком. Мелодия доносилась прямо из-за тяжелой деревянной двери перед ней. Это было что-то вроде чердака на вершине башни. Дверь закрыта, но не полностью.

Поднимаясь по последним ступенькам, она замялась, не желая, чтобы кто-то на другой стороне знал, что она там, и прекратил играть. Закусив губу, она молча на цыпочках подошла к приоткрытой двери и заглянула внутрь.

Парень, нет, мужчина, сидел перед большим темным деревянным пианино, и ей был виден только его боковой профиль. Отодвинув свечу за дверь, укрываясь в тени, она наблюдала за ним в лунном свете.

Он сидел в полутьме, одетый во все черное, рукава его свитера задрались до предплечий, глаза были закрыты, когда он наклонился вперед, линия его челюсти была квадратной и с щетиной, прядь темных волос падала вперед.

Он был... великолепен.

Прекрасен в том смысле, в каком была прекрасна боль, потому что она сжимала грудь и заставляла что-то внутреннее оживать в животе и принуждала кровь закипеть в венах. Прекрасен в том смысле, в каком она представляла себе темную магию, потому что она искривляла воздух вокруг себя, искажала разум и подавляла чувства. Призрак, каким могут быть только очень немногие живые существа, потому что он посылал дрожь по спине, скрывался в темноте и питался энергией вокруг.

Корвина зачарованно наблюдала, как его пальцы летали по клавишам, не открывая глаз, и навязчивая мелодия страдания плыла между ними, соединяя их в их плаче.

Он существовал где-то между черным и белым, играя; и она хотела существовать в этом подпространстве вместе с ними в этот момент, видеть то, что видел он, слышать то, что слышал он, чувствовать то, что чувствовал он. Что-то внутри нее сжалось, разжалось, снова сжалось, пока она смотрела на него, желание прикоснуться к нему и посмотреть, настоящий ли он, заставило ее ладони зачесаться. Он должен быть настоящим. Она не могла вообразить его. Или могла?

Музыка резко оборвалась, когда его глаза распахнулись.

Корвина быстро шагнула за дверь, ее сердце бешено колотилось в груди.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Внезапная тишина в ночи казалась тяжелее, чем должна была быть. Она чувствовала, как это давит ей на шею, прямо там, где трепетал пульс, на грудь, где сердце билось в быстром ритме, на руку, которая дрожала, сжимая в кулаке ночнушку.

Молчание затянулось, и она знала, просто знала, что он наблюдает за дверью и лестницей. Она не имела понятия, откуда ей это известно, но она знала. И ей пришлось стоять и прятаться, пока давление его взгляда не уменьшилось. Кем бы он ни был, в нем ощущалась сила, не похожая ни на одну из тех, с которыми она сталкивалась раньше.

— Кто бы ты ни был, черт возьми, уходи немедленно, — выкрикнул команду мужской голос.

Его голос.

Глубокий, гравийный баритон. В нем было что-то сладкое, но богатое, пьянящее, текстурированное.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Корвина обдумала его слова и поняла, что скрываться нет смысла. Он уже знал, что она там. Будет лучше, если она просто спустится вниз.

Глубоко вздохнув, она собрала свое платье в руку, которая сжимала его, и направилась к лестнице, подняв свечу, освещая путь.

— Господи, — услышала она, как он выругался, но не обернулась.

Должно быть, она выглядела призрачно в своем белом платье, с длинными волосами цвета воронова крыла и подсвечником в руке. Не останавливаясь, она спустилась тем же путем, каким пришла, ее сердце билось в унисон с ее шагами, на этот раз громко на винтовой лестнице, ее платье и распущенные волосы развевались позади, вероятно, делая ее похожей на сумасшедшую. Что за первый день.

Она почувствовала на себе его взгляд с верхней площадки лестницы и заколебалась, поддавшись искушению хоть раз взглянуть ему в лицо, чтобы больше никогда его не увидеть. Посмотрев на него снизу, она увидела, как его глаза, светлые глаза, цвет которых она не могла определить, встретились с ее. Ткань ее платья скрутилась в кулаке, когда пульс участился, наблюдая, как он наблюдает за ней.

Корвина сглотнула, желая сказать ему, что не хотела его беспокоить, сказать ему, что он, возможно, был самым мрачно красивым мужчиной, которого она когда-либо видела, что он играл так, как будто был проклят, чтобы играть за свою жизнь. Она хотела сказать ему все это, но промолчала.

А потом она увидела это — яркую белую прядь, проходящую по его волосам спереди, и исчезающую сзади.

Внезапно ее осенило, она вырвалась из-под его пристального взгляда и побежала вниз по лестнице, быстрым шагом направляясь в свою комнату, решив выбросить эту встречу из головы.

Потому что светлые глаза и прядь седых волос означали только одно — она только что встретила серебристоглазого дьявола из Веренмор.

Глава 3

Корвина

Раскат грома сотряс стены замка. Корвина стояла под навесом Административного Крыла, только что забрав свои книги и кое-какие канцелярские принадлежности, наблюдая за захватывающим видом с вершины горы.

Даже после недели пребывания в Веренмор она не могла удержаться от того, чтобы не остановиться и не полюбоваться видом при каждом удобном случае. Это не было похоже ни на что, что она могла себе представить раньше. В детстве она не смотрела много фильмов и не пользовалась Интернетом, чтобы увидеть достопримечательности, подобные этому. Это одна из причин, по которой отсутствие телефона или Интернета в Университете не очень беспокоило ее. У нее этого никогда не было. Существовала одна телефонная линия для экстренных случаев и для заказа припасов. Все остальные дела она совершала через городскую библиотеку раз в неделю. Мама научила ее самодостаточности.

Она прижала книги к груди от боли, которую вызвала в ней мысль о матери, а затем стряхнула ее. Не время предаваться ностальгии.

Одетая в один из своих черных топов с длинными рукавами и коричневую макси-юбку, в черное ленточное колье на шее, шоколадную помаду на губах, черную подводку, подчеркивающую ее необычные фиолетовые глаза, волосы, заплетенные в косу с рыбьим хвостом, серебряные сережки, серебряное кольцо в носу, и многокристальный браслет на левом запястье, который она никогда не снимала, кроме как для подзарядки. Так Корвина чувствовала себя самой собой. Конечно, люди смотрели на нее, когда она проходила мимо. Но в Веренмор взгляды были скорее любопытными, чем враждебными, как и всю ее жизнь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

За последнюю неделю она узнала благодаря наблюдениям, ограниченному взаимодействию и своим главным источникам информации — Джейд и Трою — что у большинства студентов в Веренмор есть какое-то прошлое, более трагичное, чем нет. У всех у них есть свои секреты, и именно поэтому они в основном уважали это в других. Конечно, были некоторые дерьмовые студенты, но их было мало. В целом студенты занимались своими делами и держались за своих друзей.