Миллиардер и я. Развод и девичья фамилия - Ирина Тигиева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Когда, интересно, ты успела всё рассмотреть? Неужели пока собиралась звонить Алексу! — не остался в долгу Константинидис и поднял глаза на девушку. — Обыкновенный омлет из пяти яиц с солью, молоком и перцем.
— Классический, — «перевела» я.
Девушка неуверенно улыбнулась и унеслась выполнять заказ, а я посмотрела на супруга и поцокала языком.
— А ты тиран. Знай я об этом, когда выходила за тебя замуж…
— Что? Отказалась бы? Хотя так и не сказала, почему согласилась!
— У меня свои причины, — уклончиво ответила я и поспешила перевести разговор. — А с чего ты так бесишься из-за Алекса? На девушку ни с того, ни с сего накинулся…
— Ни на кого я не накидывался! А насчёт Алекса… если сойдёшься с ним, получится та же ситуация, которой я с трудом избежал с Эвелиной, только ещё хуже. Моя жена наставляет мне рога с одним из моих лучших друзей!
— Так вот, в чём дело… — теперь я откинулась на спинку стула. — Об этом не подумала. Ладно, значит, никаких Алексов, пока мы женаты!
— А после? — нахмурился супруг.
— А после не знаю, — развела я руками. — Или твои жёны, как наложницы китайского императора — остаются твоей собственностью до конца своих дней?
— Никто не говорил, что ты — моя собственность! Почему ты всегда всё так искажаешь?
— Сэр, мэм, — вернувшаяся девушка поставила перед нами напитки и, поклонившись, удалилась.
— Что это? — Константинидис подозрительно заглянул в мою чашку.
— Чай по-ланкийски, — я подняла чашку со стола и вдохнула аромат. — Хочешь попробовать?
— Думаешь, я никогда не пробовал чай с молоком?
— Такой, может, и не пробовал. Он не просто с молоком, а ещё и со специями, — я сделала глоток и кивнула. — Мне нравится!
— Ну ладно, попробую, — снизошёл Константинидис.
Но я демонстративно отодвинулась, прикрывая чашку ладонью.
— Сразу надо было соглашаться, сейчас свой шанс уже упустил!
— А я всё гадаю, почему рядом с тобой меня не оставляет ощущение, будто я в детском саду!
Ну как тут удержаться и не выплеснуть чай в эту заносчивую физиономию?! Но я всё же не стала переходить к крайностям. Просто сделала ещё глоток и пожала плечами.
— Во-первых, откуда тебе знать, как выглядит детский сад? А во-вторых, можешь не верить, но у меня рядом с тобой — такие же ощущения.
— Сомневаюсь, — жёлчно хмыкнул супруг.
— Сэр, мэм, ваш заказ, — к столику, кроме девушки, подошли ещё двое парней в саронгах и расставили перед нами тарелки.
— Приятного аппетита, — все сложили вместе ладони, поклонились и засеменили прочь.
А я тотчас забыла и про грубияна-супруга, и про намерение умыть его ланкийским чаем — аппетитные запахи расставленной перед нами еды сводили с ума… меня, но не Константинидиса. Вооружившись ножом и вилкой, он с нескрываемой брезгливостью покосился на мою тарелку.
— Ты будешь есть… макароны на завтрак?
— Никакие это не макароны, неужели настолько не различаешь? Это стринг хопперс, из рисовой муки. Они только выглядят как комки из вермишели, но на самом деле это что-то вроде лепёшек. Сейчас нужно вот так расправить лепёшку, полить её вот этим соусом, насыпать сверху кокосовой стружки, завернуть… и — voilà! — можно есть!
Константинидис, не мигая, смотрел, как я откусываю кусочек необычной «лепёшки», и передёрнул плечами.
— Нечего так смотреть, на вкус очень даже неплохо! — я подняла большой палец вверх. — Немного остро. Пробовать не предлагаю, но ты многое теряешь!
— Не думаю, — супруг врезался ножом и вилкой в свой омлет.
— Стоило тащиться на другой конец света, чтобы попробовать… омлет из пяти яиц с солью, перцем и молоком! — покачала я головой и отправила остатки лепёшки в рот.
— Я не пробую то, о чём понятия не имею, — отрезал супруг.
— Очевидно, только в еде, — хихикнула я.
— Это ещё что должно означать?
— Ничего, — я миролюбиво улыбнулась. — Наслаждайся своим омлетом из пяти яиц. Приятного!
Хопперсы были действительно вкусными, и портить себе удовольствие от завтрака, раздражаясь на благоверного, не хотелось. На десерт я заказала пудинг Ваталаппам — пришедшее на Шри-Ланку из Малайзии блюдо из кокосового молока, яиц, кардамона, ванили и агар-агара, щедро политое джаггери — пальмовым мёдом. И выпила свежий манговый сок, поданный в стеклянной кружке с трубочкой, по объёму напоминавшей небольшое ведёрко. Когда всё это приятно заполнило пустой, исстрадавшийся по еде желудок, я ощутила полное умиротворение и желание дружить со всем миром, включая и собственного супруга, продолжавшего с хмурым видом ковыряться в заказанном на десерт чизкейке.
— Если не нравится, не ешь. Такое впечатление, что решаешь, с какой стороны к нему подступиться, чтобы он не укусил тебя в ответ.
— Может, будешь смотреть в свою тарелку? — грубовато бросил Константинидис.
Моё намерение дружить с ним мгновенно испарилось. Пожав плечами, я допила сок и поднялась из-за стола.
— Мои тарелки уже унесли, и мне здесь больше делать нечего. Увидимся позже… наверное.
Но только двинулась прочь, супруг стиснул моё запястье.
— Ты что, обиделась?
— Почему ты бесишься? Всё уже выяснили, решили просто отдыхать, не доводя друг друга… — я постаралась высвободить запястье, но он и не думал разжимать пальцы.
— И, по-твоему, ты меня не доводишь?
— Потому что посоветовала не есть чизкейк? Ешь, только не нужно его бояться. Он чувствует твой страх!
— Ну вот опять! — всплеснул свободной рукой Константинидис.
— Да с каких пор ты стал таким чувствительным? — всё же стряхнула его руку. — Ешь свой чизкейк, бойся его, если хочешь… я — на пляж, aντίο[1]!
И чуть не бегом бросилась с террасы. Но, выскочив под пальмы, замедлила шаг. Может, и правда следует быть с ним помягче? Перспектива бегать от супруга, как от чумы, и смотреть на его недовольную физиономию, возвращаясь в наш «президентский люкс» вечером, совсем не радует. Тем более что мне начинает здесь по-настоящему нравиться, и тратить обещающий стать приятным отпуск на противостояние с благоверным — по меньшей мере глупо. Не говоря уже о том, что влюбить его в меня тоже становится всё нереальнее с каждым днём. Вздохнув, я повернула обратно в сторону «Кокосмоса», но тут же снова остановилась. Нет, не могу себя пересилить! Пусть всё идёт как идёт. Если благоверный и дальше будет хмуриться так, что от его вида молоку впору скиснуть — так тому и быть! От Эвелины он безропотно терпел выходки похлеще — ещё и выбегал за ней из ресторана, когда мадам изволили гневаться!
