Питер Пэн в Кенсингтонском Саду - Джеймс Барри

Фей и эльфов подобные пустяки не трогают, им интересны дела поважнее. Например, танцы…

Волшебный народец предпочитает проводить свои балы прямо на открытом воздухе. Даже спустя неделю на газонах Кенсингтонского Сада можно увидеть круги примятой травы, которые люди издавна называют Ведьмиными или Магическими кругами. Эти круги феи не делают специально, а просто вытаптывают, вальсируя круг за кругом всю ночь напролет. Если ты нашел грибы на обочине такого круга, знай: это стулья, которые прислуга забыла убрать после праздника.

Есть способ узнать о предстоящем бале заранее.

Ты наверняка не раз видел таблички на воротах Сада, сообщающие, во сколько он сегодня закроется.

Так вот, эти хитрые создания тайком подменяют таблички накануне бала. Например, вешают табличку, что Сад закроется не в семь часов, как обычно, а в половине седьмого. Это позволяет феям начать бал на полчаса раньше.

Если бы в такую ночь нам посчастливлось оказаться в Саду, как это случилось с небезызвестной Мейми Меннеринг, мы бы застали удивительное зрелище: сотни очаровательных фей спешат на празднество, эльфы в парадной военной форме так и сверкают галунами. Форейторы лихо управляют экипажами, слуги несутся впереди, держа в руках зимнюю вишню, которая служит им фонариками.

Гардеробная уже полна фей, надевающих серебряные башмачки и получающих номерки за сданные пелерины. Цветы толпами стекаются со всей Детской Аллеи поглазеть на роскошное празднество, и феи ужасно им рады, потому что у роз, например, без всяких церемоний можно одолжить булавочку.

Обильный пиршественный стол готов принять гостей. Королева сидит во главе, а за ее троном стоит бессменный лорд Чемберлен с цветком колокольчика в руке, которым он трясет всякий раз, когда Ее Величеству угодно узнать время.

Особой популярностью у фей пользуются вина трех сортов: из чернослива, из барбариса и из подснежников. Право виночерпия, естественно, принадлежит королеве, но бочонки так тяжелы, что Ее Величество потчует своих подданных понарошку.

Начинают обычно с бутербродов размером с трех-пенсовик, а закусывают пирожными, которые так малы, что даже не крошатся.

Феи чинно рассаживаются на грибы вокруг стола и поначалу ведут себя очень пристойно. Но спустя некоторое время они совершенно забывают о хороших манерах, делают птичек из бумажных салфеток, лезут пальчиками в масленку, а некоторые даже ползают прямо по скатерти, слизывая с тортов цветы из крема и взбитых сливок. Когда королева замечает, до чего дело дошло, она знаком подзывает слуг и приказывает увести и умыть разошедшуюся публику. После чего объявляются танцы.

Ее Величество открывает бал, а лорд Чемберлен семенит сзади, неся в руках два кувшинчика, в одном из которых – настой желтофиоли, а в другом сок купены, или, как ее еще называют, Соломоновой печати. Настой желтофиоли хорош для приведения в чувство танцоров, рухнувших в изнеможении наземь, а сок купены помогает от ушибов.

Синяки и ушибы – нередкое явление на балу у фей, ибо оркестр, распалясь, играет все быстрее и быстрее, танцоры пытаются угнаться за музыкой, пока ноги у них не перепутываются и все до одного не оказываются в куче мале.

Думаю, ты и без меня прекрасно знаешь, что оркестром служит феям и эльфам Питер Пэн. Он со своей дудочкой сидит в центре круга, и за все времена, пока существуют феи и проводятся их балы, лучшей музыки никому слышать не доводилось!

Феи – очень благодарные существа при всех своих недостатках. Однажды был дан бал в честь совершеннолетия принцесс (а этого возраста феи достигают в свой второй день рождения, причем дни рождения они отмечают каждый месяц). Юные Высочества заранее пообещали Питеру, что в этот день будет исполнено его самое заветное желание.

И вот торжественный момент настал.

Королева важно прошествовала к своему трону и незнакомым величественным голосом приказала Питеру Пэну преклонить колена. После этого она произнесла длинную непонятную фразу, которую Питер по простоте душевной счел волшебным заклинанием. Ее Величество высказалось в том смысле, что за выдающиеся заслуги в культуре, музыкальном развитии фей вообще и популяризации танцевальной музыки в частности, Ее Волшебное Величество высочайше соизволяет выполнить самое заветное желание своего подданного, друга и музыканта Питера Пэна.

Все эльфы и феи столпились вокруг Питера, стремясь получше расслышать его просьбу, но Питер молчал, не зная, чего же он хочет больше всего.

– Если я пожелаю вернуться к своей маме, – наконец вымолвил он, – вы сможете это исполнить?

Что и говорить, такой поворот событий поверг фей в замешательство, если не сказать – в панику. Ведь выполнив просьбу Питера, они собственноручно лишили бы себя возможности танцевать под его музыку.

Но хитрая королева презрительно вздернула носик и хмыкнула:

– Всего-то? Уж просил бы чего-нибудь побольше…

– А что, разве мое желание маленькое? – изумился Питер.

– Не больше, чем это, – королева соединила большой палец с указательным.

– А какого размера должно быть самое заветное? – поинтересовался Питер.

И королева указала на свой шлейф, который, по моде того времени, тянулся через весь танцевальный круг.

Что-то прикинув, Питер сказал:

– Хорошо, я согласен на два желания средних размеров вместо одного большого…

Феи были неприятно поражены сметливостью Питера, но его это ничуть не смутило. Он пожелал слетать к маме, но с правом возвращения в Сад, если вдруг эта леди окажется неподходящей. О своем втором желании он предпочел пока помалкивать.

– Я дам тебе возможность долететь до дома, – предупредила Питера королева Меб, – но я бессильна открыть перед тобой двери…

– Когда я улетал, окно было отворено, – сообщил ей Питер, – мама всегда держит окно открытым, потому что она никогда не перестает ждать меня.

– Откуда ты это знаешь? – изумились феи.

Но Питер этого объяснить не мог.

Что ж, феям ничего не оставалось, кроме как сдержать честное волшебное слово. Они изо всех сил замахали крылышками, отряхивая с них пыльцу на плечи Питера. Питер почувствовал в плечах приятное жжение, а потом вдруг стал подниматься выше и выше, пока не взлетел над Садом. Порывом ветерка его подняло над крышами ближайших домов. Летать было до того восхитительно, что Питер и не подумал торопиться к дому своей мамы. Вместо этого он облетел купол собора св. Павла, слетал к Хрустальному Дворцу, на бреющем полете спустился к самым водам Темзы и не спеша полетел вдоль нее до дворца Регента. Пока он добирался до маминого окна, у него окончательно созрело второе желание. После посещения родного дома (теперь это уже не казалось ему таким уж обязательным) Питер решил стать птицей.

…Окно было распахнуто. Свою маму он увидел сразу, как только влетел. Она спала, положив ладонь под голову, и ямка в подушке под ее головой была похожа на уютное гнездо, выстеленное ее благоухающими земляникой каштановыми прядями. Питер, примостившись на краю кровати, внимательно вглядывался в родное, полузабытое лицо. Впрочем, он моментально вспомнил, как она всегда распускала на ночь волосы и надевала что-то такое воздушное, с розовыми оборками, обрамлявшими нежный овал ее лица. Он был счастлив, что мама его не подвела и оказалась такой симпатичной. Только печальная морщинка меж бровей немного портила ее. Питер знал, когда эта морщинка поселилась на мамином лице. Одна ее рука все время беспокойно скользила по подушке, будто искала кого-то, чтобы крепко обнять. И он знал, кого она ищет и кого хочет обнять.

Он знал также, что стоит ему очень тихо позвать ее и она тут же проснется. Мамы всегда тут же просыпаются, узнавая наш зов из тысячи других. Она расплакалась бы от счастья и крепко обняла его. О! Как бы он обрадовался! Но несравненно большую радость он доставил бы ей.

Он нисколько не сомневался, что такой умный, разносторонний и необыкновенный ребенок может осчастливить любую, даже самую придирчивую маму. Ничего не может быть приятнее, думал Питер, чем завести такого мальчика. Это не только приятно, но и лестно, почетно, а также выгодно…

Но почему же он так долго сидит на спинке кровати? Почему не крикнет наконец: «Мамочка, я вернулся!»

Если бы я сказал, что Питер окончательно и бесповоротно решил вернуться домой, то у нас получилась бы хоть и прекрасная, но совершенно другая сказка. На самом деле Питер Пэн вглядывался то в милое лицо своей мамы, то в ночь за окном.

Безусловно, размышлял Питер, не лишено приятности опять стать ее мальчиком, но, с другой стороны, что за денечки были в Кенсингтонском Саду! Да и уверен ли он, что ему доставит удовольствие вновь кутаться в одежду?

Он вспорхнул с кровати и открыл шкафчик. Его вещи попрежнему лежали на месте, аккуратно выглаженные и переложенные веточками лаванды. Но он никак не мог вспомнить, что же с ними делают. Питер попытался пристроить носки сначала на руки, а потом на ноги, но и то и другое показалось ему излишним.